Провалиться внутрь Бьорк В Москву привезли VR-выставку «Bjork Digital» — о том, как певица переживала свой разрыв с художником Мэтью Барни

Во вторник, 19 сентября, в Москве стартовала 7-я Московская международная биеннале современного искусства, на которую привезли работы художников из 25 стран. Один из самых ожидаемых проектов, представленных на биеннале, — иммерсивная выставка «Bjork Digital»: серия VR-произведений, посвященных расставанию Бьорк с художником и отцом ее дочери Мэтью Барни. «Медуза» вспоминает историю их отношений — и как певица переживала разрыв.

«Тебя пугают мои безудержные чувства, а мне наскучили твои апокалиптические навязчивые идеи. Может быть, я любила тебя слишком сильно? Эта одержимость тобой меня сломила», — то ли поет, то ли плачет, то ли выкрикивает обвинения босоногая женщина в коротком черном платье, пробираясь сквозь пещеру где-то в Исландии. Она падает на колени, скребет ногтями землю, бьет себя в грудь и в итоге выбирается на поверхность — пустынную, но хотя бы зеленую и живую. Эта женщина — 50-летняя поп-звезда Бьорк, платье (которое выглядит одновременно доспехами и цепями, сковывающими ее тело) специально для ролика сделала дизайнер-футурист Ирис ван Херпен, а снял видео VR-художник Эндрю Томас Хуан, автор видеоклипов Тома Йорка и Sigur Ros.

Десятиминутное видео (точнее, две его версии) показывают в темной комнате на двух экранах, между которыми зажаты зрители: Бьорк, оступаясь, падая и поднимаясь, упорно идет вперед, и увернуться от ее эмоций невозможно. Это Black Lake — первый зал на выставке «Bjork Digital» и одновременно название центрального трека с последней пластинки певицы «Vulnicura». Альбом, на обложке которого Бьорк изображена с распоротой грудью-вагиной, как и выставка, посвящен ее разрыву с художником Мэтью Барни — и тому периоду после завершения отношений, когда ты проваливаешься на дно, а потом пытаешься как-то выплыть.

Космические комбинезоны и черные футболки

Исландка Бьорк и американец Барни познакомились в 2000 году в Нью-Йорке. Она приехала на американскую премьеру «Танцующей в темноте» Ларса фон Триера — трагедии в форме мюзикла, где сыграла слепнущую рабочую-иммигрантку, закончившую жизнь на виселице. У Барни же только вышла очередная часть «Кремастера» (прославившего его цикла многофигурных, высокобюджетных и наполненных символизмом экспериментальных фильмов), в которой он сам играл Гэри Гилмора — грабителя, убийцу и мормона, выбравшего расстрел вместо прошения о помиловании.

К этому моменту у Бьорк за плечами было три хитовых альбома и приз Каннского фестиваля за лучшую женскую роль, у Барни — четыре «Кремастера» и приз Венецианской биеннале; незадолго до этого The New York Times назвала его важнейшим американским художником своего поколения. Оба прославились в 1990-х и были настоящими звездами современного искусства и поп-культуры — странными, но гениальными. Бесконечно экспериментируя и меняя маски, оба вошли в золотой фонд современной культуры как минимум одним из своих многочисленных образов: Бьорк — «девушкой с севера» в платье-лебеде (в котором певица пришла на «Оскар» в 2001 году), а Барни — белокожим Подмастерьем в меховой шапке и с разорванной пастью из «Кремастера-3».

Но даже вне сцены Бьорк оставалась эксцентричным «исландским эльфом», в то время как бывший футболист и модель Мэтью Барни явно разделял свою жизнь и искусство. Казалось, что он, наподобие Стива Джобса или Марка Цукерберга, воспринимает одежду как униформу. Контраст между Барни и Бьорк виден на любом снимке пары: неприметные джинсы, грубые ботинки, черные футболки или рубашки Барни в своем роде «заземляли» Бьорк с ее космическими комбинезонами, шелковыми кимоно и платьями, расшитыми жемчугом. Кажется, что именно про Бьорк придумано англоязычное выражение to wear heart on sleeve: она «несла свое сердце на рукаве», в то время как Барни в своей униформе оставался непроницаемым. Даже его помощник Пол Пизони, работавший над скульптурами для «Кремастера», называл художника скрытным: «Ты никогда не знаешь, во что с ним ввязываешься, пока вы не окажетесь в процессе».

«Я люблю его. Я люблю его. Я люблю его. Я люблю его», — заклинала Бьорк на пластинке 2001 года «Vespertine», записанной в самом начале их отношений. Певица (видимо, и на сцене, и вне ее) всегда была комком пульсирующих эмоций — и эта безудержная искренность либо подкупала, либо отталкивала. Казалось, она пыталась слишком вывернуть себя наизнанку и одновременно обнять весь мир, за секунду переключаясь с вкрадчивого шепота на крик. Барни же, с его склонностью все структурировать и абстрактизировать, выглядел ее полной противоположностью. «И это одна из причин, почему он меня так завораживает, — признавалась Бьорк. — Он по-прежнему остается для меня загадкой: человеком, который совершенно не одержим эмоциями и переживаниями. Вау».

Пара-энигма

В 2002 году у пары родилась дочь Изадора, и это более-менее все, что было известно об их отношениях. Одно из самых частых слов, которое употребляли в их адрес, — «энигма»: Бьорк и Барни были публичными фигурами, о жизни которых на самом деле мало что было известно. Как объясняла их магнетизм канадская телеведущая Джессика Эллен (посвятив целую колонку тому, как на протяжении многих лет была их фанаткой), они были «непостижимыми, абсолютно влюбленными друг в друга, глубокими и авангардными». То есть эталонным альянсом двух художников, где каждый был самостоятельной величиной, — того же рода, что и Джон Леннон и Йоко Оно, Улай и Марина Абрамович, Ким Гордон и Терстон Мур. За одним исключением: в личной жизни Бьорк и Барни были вместе, а в искусстве — строго порознь. Еще на старте они договорились, что не будут вмешиваться в работу друг друга.

Тем не менее в 2005 году у них все же вышел совместный проект. Бьорк и Барни в первый (и в последний) раз поработали вместе — над фильмом художника «Drawing Restraint 9», к которому певица написала музыку. Оба сыграли в нем главные роли; The Independent назвала картину «Тристаном и Изольдой» Мэтью Барни. Концептуальная лента длиной в два с половиной часа почти целиком была снята на японском китобойном судне. Пока на палубе в овальной форме затвердевали 25 тонн петролатума (одного из любимых материалов художника, из которого делают вазелин), в недрах судна происходил своеобразный ритуал, отсылающий к синтоизму: Бьорк и Барни готовились к чайной церемонии, встречались, венчались, то ли калечили друг друга, то ли занимались любовью — и уплывали в открытое море.

В кульминационной сцене оба доставали ножи и медленно резали друг друга; кровоточащий надрез на бедре героя в точности напоминает то, как десять лет спустя будет выглядеть разверстая рана на груди Бьорк на обложке «Vulnicura». По ее словам, то, как Мэтью Барни работает с персонажами, больше напоминает скульптуру. «Мы с ним буквально вылепливаем друг друга в течение фильма, отделяем ноги и плывем вслед за кораблем двумя китами. Это мало похоже на актерскую игру в духе Дастина Хоффмана», — говорила про фильм певица.

Работать с партнером, по ее словам, было своего рода вызовом. «Мне нужна близость, мне нужен контакт, — объясняла Бьорк. — Мне нужен компромисс. А с ним нет никаких компромиссов. Я вся про нарратив, а он — про антинарратив». Но, с самого начала понимая, что у них противоположные подходы, они рискнули объединиться и доказать, что на самом деле они — одно. Сам Барни стоял на более рациональной позиции. По его словам, решение сыграть в фильме самим было куда в большей степени практичным, чем автобиографичным. «Я не умею работать с актерами, — подтверждал художник. — Так что было проще рассказывать любовную историю с помощью примера из жизни». В каком-то смысле, по его словам, Бьорк была для него реди-мейдом — найденным объектом в традиции Марселя Дюшана.

Музыка как способ пережить расставание

18 января 2015 года в интернет слили восьмой альбом Бьорк «Vulnicura», который анонсировали всего несколькими днями ранее; планировалось, что он выйдет не раньше марта, но релиз пришлось срочно переносить. 20 января он стал доступен в iTunes, после чего возглавил топ iTunes в 30 странах и держался на этом месте неделю. На обложке пластинки, снятой авангардными фотографами Inez & Vinoodh, на груди Бьорк зияла рана в форме вагины, а вокруг ее головы был своего рода желтый нимб — цвета, символизирующего исцеление, как позже объясняла певица. А его тема стала предметом и для светских новостей, настолько обсуждаемым, что даже актриса и режиссер «Девочек» Лина Данэм, отвечая на вопрос Hollywood Reporter «Что вы гуглили последним?», призналась: «Фото Бьорк и ее бывшего мужа».

Слухи о том, что Бьорк и Барни расстались, появлялись в прессе еще в 2009 году, но «Vulnicura» была свидетельством из первых рук — своего рода психотерапевтическим опытом, который слушатель проживал вместе с певицей. В неожиданно прямолинейных текстах Бьорк задокументировала весь процесс расставания с партнером — точнее, свои переживания: предчувствия распада их семьи, тяжелое переживание разрыва и его последствий. Певица не удержалась и от прямых обвинений; альбом даже упрекали за то, что в нем представлена только «одна сторона» — якобы Бьорк винила в разрыве исключительно Барни, а себя изобразила святой.

В интервью певица отказывалась говорить о событиях, ставших основой пластинки, ссылаясь на то, что все сказано в песнях, — и, судя по разговору на Pitchfork, ей это было по-прежнему больно. В то же время каждый раз, говоря о своей музыке, она оживала. «Это был самый увлекательный и легкий студийный опыт за всю мою жизнь, — говорила она о сотрудничестве с продюсером альбома, электронщиком Arca. — Хотя тема альбома была для меня самой трагичной».

Сам Мэтью Барни никак не реагировал на то, что их разлад с Бьорк был настолько подробно описан ей самой, — а в профайле художника, вышедшем за полгода до релиза «Vulnicura», певица упоминается мельком. Через несколько месяцев после выхода пластинки художник потребовал равноправной опеки над их 12-летней дочерью. «Бьорк жертвует эмоциональным комфортом Изадоры ради собственных эгоистичных потребностей, — говорилось в судебном иске художника. — Она считает, что как мать имеет больше прав на ребенка, чем я как отец, а также продолжает считать меня единственным виновником в разрыве наших отношений и развале семьи».

Виртуальная реальность Бьорк

Летом 2016 года «Vulnicura» превратилась в арт-проект «Bjork Digital», который представили в Сиднее (и с тех пор он побывал в Токио, Мехико, Лондоне, Рейкьявике и Барселоне). Это серия залов, в каждом из которых группа зрителей буквально погружается в треки с альбома — на большую часть из них VR-художники сняли видео, которые надо смотреть в очках Samsung Gear VR. Если на альбоме Бьорк выкладывала слушателю всю подноготную, то в залах «Bjork Digital» она и вовсе ближе некуда: поет и танцует прямо перед зрителем, оставшимся с ней один на один, чуть не касаясь руками, внезапно ныряет куда-то вбок и появляется из-за спины. А стоит опустить (или поднять) голову, как под ногами окажется суровый исландский каменистый берег или бездонный космос.

В одном из номеров, пожалуй, самом головокружительном (в прямом смысле слова), зритель проваливается ей в глотку — а в финале выставки певица перерождается в неонового демона и вместе со зрителем-соучастником несется по сверкающему тоннелю к огромному сердцу-вагине. Как и расставание, это не самый простой опыт и не всегда приятный, но пройти его вместе с Бьорк как минимум интересно. Теперь это можно сделать и в Москве; по стечению обстоятельств (или иронии куратора) на Московскую биеннале привезли и три работы Мэтью Барни.