«Недетский разговор» про проекты без будущего Carnegie.ru — об ошибках президента при общении с талантливыми подростками

21 июля Владимир Путин провел «Недетский разговор» с подростками, которые учатся в центре «Сириус» в Сочи. Разговор должен был показать, что Путин — президент в том числе и талантливой молодежи тоже, но убедительно это сделать не получилось: президент был подчеркнуто консервативен, ему были неинтересны вопросы, на многие он отвечал очень сухо. Руководитель аналитического департамента Центра политических технологий Татьяна Становая в колонке для Carnegie.ru рассказывает, что именно пошло не так.

21 июля президент России Владимир Путин впервые провел большую встречу с детьми из образовательного центра «Сириус», три часа отвечая на их вопросы, по своему формату это напоминало его традиционные прямые линии. Сама по себе программа, получившая название «Недетский разговор», транслировалась на НТВ и в социальных сетях. Практически сразу стало понятно, что Кремль таким образом взялся за молодежную политику, а точнее, за «школьников» именно на фоне мартовских протестов и с прицелом на президентскую кампанию 2018 года. Задумка понятна и проста: общественности собирались презентовать президента и правильных детей, формирующих будущую ответственную национальную элиту. Но вышло не совсем так, как хотелось бы.

Мотивы Кремля заняться детьми очевидно связаны с протестом 26 марта, лицами которого в публичном пространстве стали молодые люди 14–16 лет. Тему «школьного протеста» информационно подпитывали и разного рода слитые в ютьюб дискуссии учеников и учителей, когда последние пытались унять неожиданно политизированную молодежь, рассуждающую о коррупции. Большой резонанс в преддверии 26 марта получила история в Брянске, где директор школы отчитывала учеников за распространение фильма о Медведеве, проводя воспитательную беседу в духе советского времени. Уже после акции одним из самых обсуждаемых персонажей стал преподаватель ОБЖ и истории в Томске, обвинивший, например, своих учеников в фашизме и обозвавший их «холопами англосаксов» за критичность в отношении власти.

В Кремле на условиях анонимности отвечали, что школьная проблема надуманна, спекулятивна и сознательно раздувается внесистемной оппозицией для придания самой себе большей значимости и поиска отсутствующей социальной опоры. Но работа в молодежном направлении явно началась, и нынешнее общение Путина стало, безусловно, частью такой работы.

Не в полном контакте

Сравнение «Недетского разговора» с прямыми линиями верно не вполне. Путин говорил непосредственно с теми, кто находился в зале, а аудитория в масштабе страны была представлена не просто школьниками, а выдающимися учениками и спортсменами: на встречу были приглашены около девятисот воспитанников центра «Сириус» — уникального проекта. Центр появился по инициативе Владимира Путина в 2014 году и призван не только создать условия для молодых талантов, но и поддержать жизнеспособность олимпийского города Сочи и его объектов. В центр приглашают победителей конкурсов, имеющих собственные научные проекты, дети проводят тут 24 дня, занимаясь с лучшими умами России. Формат встречи подразумевал относительно свободное общение: тут не было президентского пресс-секретаря, который часто выбирает, кто задаст вопрос, Путин мог перемещаться по залу, чтобы посмотреть на изобретения, не было и каких-то специально заданных тем.

Однако именно такой свободно-расслабленный формат и создал трудности, а сама идея позвать президента на общение с «ботаниками» оказалась весьма смелым решением. Владимиру Путину пришлось, пожалуй, впервые за многие годы говорить с аудиторией, представленной действительно выдающимися детьми, многие из которых неплохо говорят, уже имеют заслуги в спорте или науке, не злоупотребляют любезностями (хотя без этого, конечно, не обошлось) и ставят непростые вопросы. Обделенные, часто несправедливо обиженные участники традиционных прямых линий с их глубоко местными или очень частными, личными вопросами, видящими в Путине последнюю надежду, — полный контраст с молодыми, амбициозными юношами и девушками, которые при всем понимании правил игры искренне говорили о наболевшем.

Общение Путина в такой новой аудитории сразу выявило несколько концептуальных проблем, касающихся его непосредственного предвыборного позиционирования.

Проблема первая: слишком выраженная консервативность и, если угодно, «отсталость» Путина на фоне аудитории. Почти с самого начала общения стало ясно, что президент выглядит олицетворением прошлого века: он смотрит фильмы на кассетах, не пользуется социальными сетями, не понимает смысл использования никнеймов, представая перед современными детьми вымирающим политическим динозавром. Так, он совершенно не понял, для чего пользователи сети пользуются псевдонимами (хотя речь шла о никнеймах, что все-таки не одно и то же). «Чего прятаться-то? Если человек делает что-то достойное, интересное, то, чем он может гордиться… надо сказать, кому это принадлежит. Зачем прятаться за псевдонимом? Мне чего-то не очень понятно. Но во всяком случае я, по-моему, вам ответил», — неуверенно говорил Путин. Было видно, что ему очень трудно не только говорить на одном языке с интернет-пользователями, но вообще воспринимать действительность как новую технологическую эру, где жизнь в сети не противопоставление реальности, а ее неотъемлемая часть.

Тут же добавляется и второе противоречие: глобалистски мыслящая молодежь (Путина дважды попросили помочь с привлечением в центр иностранных школьников и молодых ученых), нацеленная на развитие контактов с внешним миром, столкнулась с антиглобалистской, консервативной позицией Путина, решившего, что «Сириус» должен стать непременно национальным достоянием, закрытым для иностранцев. Такая повернутая внутрь страны охранительная позиция президента выглядит безнадежно регрессивной.

Охранительная риторика была выражена и в тезисах о консолидации нации (рассуждения об истории), и в очевидно эмоционально значимых для Путина сюжетах войны (тема готовности погибнуть за Родину), притом что говорить ему приходилось не с армией, а с теми, кто представляет индивидуальную, исключительную ценность для страны и заинтересован в поисках личностных возможностей для развития.

Третья проблема — крайне сложно выступать моральным авторитетом и давать уроки нравственности тем, кто уже добился блистательных результатов. Идея Кремля формировать образ «мудрого старца», с высоты своих лет готового делиться опытом, оказалась неудачной именно в этой аудитории. Путин, который не демонстрировал серьезных успехов в школе, воспитывался улицей (как он сам и заметил), позволял себе неоднократное некорректное поведение в отношении противников, вряд ли может давать тут уроки. Своеобразное (с точки зрения достижений) преимущество аудитории тяготело над Путиным. «Вы хотите, чтобы я на вашем фоне выглядел так себе? Мало того, что Ваня подтягивается 25 раз, унижает меня, а вы еще хотите, чтобы я выглядел как утка на льду», — бросил он, добавив, что, конечно, шутит. Эта оговорка оказалась не столь риторической.

Не смог президент внятно ответить и на вопрос, будет ли в России внедряться программа «по утилизации и переработке бытовых стеклянных отходов с автоматизированным использованием средств», о чем спросил шестнадцатилетний школьник из Тулы. «Не знаю. Вот ты загнул вопрос», — ответил Путин, напомнив про уже существующую программу утилизации отходов, не имеющую никакого отношения к тому, о чем говорил школьник.

Было задано немало личных, психологических, пусть и по-детски наивных вопросов, но это давало Путину возможность поделиться своими чувствами и эмоциями не как президенту, а как человеку. В полной мере такая возможность не была использована из-за того, что раскрывать себя Путин оказался не готов. В аудитории он чувствовал себя неуютно, а вопросы воспринимались без интереса и получали скучные и рутинные ответы. За рядом исключений (например, история про гребешки), президент демонстрировал почти полное отсутствие желания говорить о себе, своих переживаниях, хотя именно этого ждали дети (как и молодые аудитории в целом).

Парень с улицы у ботаников

Далеко не детскими были при этом вопросы, актуальные не только для присутствующих в зале, но и для оппозиции: эффективность использования олимпийских объектов, нефтяная зависимость России (вопрос об энергетическом будущем страны), цензура в интернете, зависимость от импорта и прочее. По политическим вопросам (вероятно, срежиссированным) были даны дежурные ответы (например, об оппозиции и борьбе с коррупцией); по серьезным, концептуальным темам — поверхностные отговорки. Трудно было президенту вести себя и в привычной стилистике — немного хамоватой, вызывающей, с провокативными шутками и нередко пренебрежительным отношением к собеседникам. В этом зале «ботаников» Путин пытался показаться своим, но таковым он не был.

Возможно, одна из ошибок этого формата заключается в том, что он был использован, чтобы показать, что молодежная элита выбирает Путина: президент должен был выпукло продемонстрировать свой политический талант на фоне блистательной молодежи. Но вышло наоборот: интересней оказались сами дети с их фантастическими и, может, где-то утопичными проектами. И тут же возник главный вопрос: а что государство во главе с Путиным готово предложить той самой прогрессивной молодежи, задающей вопросы о векторе развития, о возможностях, о перспективах будущего? Один из главных выводов, который напрашивается из общения Путина, — он пришел к молодежи без специально подготовленного послания, без того самого образа будущего, критично важного именно для присутствующих.

Природа детской аудитории отличается и тем, что поднимаемые в ней вопросы часто плохо и неточно сформулированы, но подразумевают сложные и важные сюжеты. Однако Путин предпочитал говорить на том же языке, не поднимая особенных детей до своего президентского уровня, а опускаясь до среднего школьного. Астрономы еле-еле сводят концы с концами? Есть на это программа. Сокращение бюджетных мест в вузах? Это неправда. Отношение к феминизму (явно завуалированная тема прав человека)? Не надо извращений. Отрицательный прирост населения? Вранье (хотя на самом деле и правда). И никаких подробностей, никакого погружения в проблему.

Странным был и формат диалога в столь продвинутой аудитории: попытка заставить Путина тянуть вопросы, как на школьном экзамене, или вставать на место участника «Своей игры». Все это явно смущало президента и придавало неловкости: к чему все эти сложности, когда вокруг так много желающих задать вопросы лично?

Кажется, с организацией диалога президента и представителей самой умной и молодой социальной базы поддержки явно перестарались: талантливые участники встречи своим изобретательством как будто подчеркивали, что добились многого не благодаря, а параллельно политической и экономической реальности. Сам центр «Сириус», которым явно гордятся и его воспитанники, и Владимир Путин, выглядел исключением, оторванным от остальной России. Эта оторванность тоже бросалась в глаза: несколько раз заданный вопрос, что делать с проектами, запущенными в рамках центра, так и не получил удовлетворительного ответа. Проекты без будущего — кажется, что именно это и было презентовано в рамках «Недетского разговора», только лишний раз подтвердившего, что ничто в России не решается без вмешательства президента, который безотчетно предпочитает видеть будущее в прошлом.

Читайте также на Carnegie.ru:

— Власть без политики: как Прямая линия выявила новое качество режима

— В поисках обострения. Почему протестующие полюбили запрещенные митинги

— Три сезона Кириенко: как стратегия замглавы администрации разошлась с президентской тактикой