«Все оказалось не так, как представлял себе европеец» Интервью Евгения Мартенса, который увез семью из Германии в Россию, чтобы «спасти от сексуального просвещения»

В декабре 2016 года семья Мартенс — Евгений (Ойген), его жена Луиза и их десять детей — переехали из Германии в Новосибирскую область, спасаясь, как они сами говорили, от уроков сексуального просвещения в школах. В российской прессе их прозвали «секс-беженцами». Уже в феврале 2017-го семья, не выдержав тяжелых условий (их поселили в деревенском доме без удобств и отопления), вернулась обратно в Германию. 15 июня Мартенс вновь приехал в Россию — в Ставропольский край. Бывший помощник краевого уполномоченного по правам человека, а ныне пенсионер Владимир Полубояренко предложил беженцам свой дом — для безвозмездного пользования; Мартенса встречали хлебом и солью, знакомили с национальными диаспорами, уговаривали вновь переехать в Россию. Евгений Мартенс пока не решил, стоит ли возвращаться — и рассказал «Медузе» о своих сомнениях.

— У вас есть русские и немецкие корни. Расскажите, как вы попали в Германию.

— Мы переехали с родителями в 1990 году, мне было 13 лет. Тогда многие немцы возвращались на историческую родину. А так как у нас есть эти корни, то родители тоже решили попробовать. Хотя до этого мы жили в сибирской деревне в Омской области.

Мы поселились в небольшом городе под названием Мешеде. Мои родители там работали, а я доучился с седьмого по девятый класс в немецкой школе, а потом за три года выучился на столяра. Уже потом выучился на мастера, открыл свое предприятие, через два года его закрыл, так как оно было нерентабельным. Теперь же работаю техническим инспектором.

— И как вам жилось в Германии до переезда в Россию в конце 2016 года?

— Я полностью владел немецким, мог писать, общаться. Это не доставляло трудностей. В 1999 году я женился на Луизе. Мне тогда было 22 года, а ей 20 лет. Она так же, как я — русская немка, родилась в Челябинске и переехала в Германию немного раньше моей семьи. Там у нас очень много русских немцев. Все поддерживают связь: вместе рубят дрова, ходят на работу или устраивают праздники.

За 17 лет после нашей свадьбы многое изменилось и в России, и в Германии. В 1990-е в России были тяжелые годы. А мы жили в Германии, были молоды. Дети начали рождаться один за другим, и у нас не было времени о чем-то задуматься. Сейчас у нас десять детей. Старшему сыну 17, младшему один год и семь месяцев. Мы построили дом в селе. Там была начальная школа, куда ходили наши дети до четвертого класса. А с пятого по девятый класс они ездили семь километров на автобусе в другую сельскую школу. В школе мы и столкнулись с реальностью. 

— Какой именно реальностью?

— Наши дети, которые родились в Германии и говорят на немецком без акцента, все равно сильно отличаются от местных. В школе их называют русскими. Думаю, что это передается через гены, и должно пройти два-три поколения, чтобы дети были признаны своими. Плюс даже после многих лет в Германии у меня было чувство, что кусок большой жизни остался в Сибири. Именно Сибирь, Россия — моя родина. А к этому чувству добавилась проблема с воспитанием детей.

— Что за проблема?

— Утром дети уходят в школу и возвращаются домой к часу-двум. Они обедают, немного играют и делают домашнее задание до девяти вечера. Так, большую часть своей жизни они посвящают школе. Дети воспринимают старших людей всерьез, впитывают как губка все. И в школе они столкнулись с сексуальным образованием (в немецких школах с четвертого класса начинаются уроки сексуального развития, детям рассказывают о теле, дружбе, гендерных ролях мальчиков и девочек. С седьмого класса разбираются темы женского цикла, сексуальности и ее видов. Уроки обязательны для всех учеников. Часть из них проходит совместно, еще часть — для мальчиков и девочек раздельно — прим. «Медузы»).

Секс-просвещение в Германии начинается даже с детского сада, а не со школы. Я был на встрече в детском саду, где дипломированный педагог рассказывала воспитательницам и родителям о том, что дети являются личностями, которые имеют право на сексуальность с первых дней жизни. И все, что я услышал, мне очень не понравилось.

— Вам не понравилось, что вашим детям могут рассказывать про секс?

— Конечно, особенно с детского сада. Там устраиваются уголки, где дети могут вдвоем играть в доктора, раздеваться, трогать друг друга. Педагог настаивала, что это нормально, дети имеют на это право и им нельзя препятствовать. Также там есть секс-боксы: пластмассовые коробки, где находятся плюшевые вагины и члены. Поэтому мы своих детей отказались посылать в детский сад.

Для многих местных родителей, чьи дети еще с детского сада занимаются секс-образованием, естественно, что в четвертом классе ребятам по полной программе преподают, как происходит половой акт, показывают все гениталии и тренируют надевать презервативы. В России же такое не изучают даже в девятом-десятом классе. 

— То есть вы не стали отправлять детей в детский сад, чтобы там с ними не говорили о сексе, но в школе вам не удалось этого избежать?

— Мы доверяли школе, думали, что учителя — это порядочные люди, которые относятся к детям с ответственностью. Но по старшему сыну, когда он пошел в четвертый класс, мы заметили, что он очень изменился. Он стал замкнутым, в голове у него сидели какие-то мысли. Мы с женой поняли, что это связано с секс-просветом. Это образование действует как бомба. Мы воспитывали детей в целомудренности, берегли их от ненужной информации, преподавали духовные ценности. Для нашей семьи девственность имеет большое значение.

Мы были в шоке, когда заглянули в книжки. Я не знаю, почему мы раньше не делали этого. Там на некоторых страницах полностью раскрывается тема секса. И ведь учителя могут использовать даже видеоматериалы для такого урока.

— А вы сами с детьми не пробовали говорить о сексе?

— Мы не говорим с ними о сексе. Я понимаю, что они будут слышать все термины от своих сверстников. Но все-таки мы как порядочные родители считаем, что с детьми неуместно говорить об этом. Поэтому пришлось объяснить им, какие ценности мы преследуем, читаем Библию — все понятно на эту тему.

— А этот урок в школе был обязательным для всех детей?

— Я горжусь своей дочерью Мелитой. Она сама отказалась от участия в этом уроке. Тогда нам пришла жалоба на ее прогулы. Я не мог закрыть глаза и пустить все на самотек. Я рад, что у Мелиты нашлось мужество самостоятельно заявить, что секс-просвещение ей мерзко и крайне неприятно. Но из-за этого дело дошло до суда. Нам нужно было платить штраф за пропущенные уроки. Он может доходить до 1500 евро. В нашем случае это было 30 евро — на меня и столько же на мою жену. Мы из принципа отказались платить. А так как мы отказались, то нам грозила тюрьма.

Суд длился около трех лет. После чего в 2014 году ко мне домой пришли четверо полицейских. Они арестовали меня перед всей семьей и увезли за 80 километров в тюрьму на сутки. И все за то, что нашей дочери было неприятно участвовать в уроке секс-просвещения, который оскорбляет ее сердце и совесть. 

— С другими вашими детьми была та же проблема?

— Все наши дети сталкивались с этим уроком. Вторая дочь попала в такую же ситуацию, директор настаивала на ее посещении. Но в конце концов им пришлось ее отпустить, и школа уже не посмела заявить об этом в суд. Так наши дети освободились от секс-образования.

Мы сравниваем первого сына с остальными детьми и видим, что посещение тех уроков оставило на нем негативный отпечаток. Секс-просвет действует на ребенка как заразный вирус на компьютер. Он вроде работает, но делает не то, что вы бы хотели, он заторможен. Понимаете?

— И именно тогда вы захотели в Россию?

— Мы столкнулись со всеми этими проблемами в школе, и они отразились на нашей семье — постоянные судебные процессы, акции, репрессии и намеки, что если нам не нравится школа и страна, то пусть мы выберем что-то другое. А еще в Германии около 60 тысяч детей забирают у родителей просто так (органы ювенальной юстиции в Германии имеют право забрать ребенка из семьи, например, в случае физического или психологического насилия; в 2015 году из семей было забрано 30,9 тысяч детей, около 15 тысяч были впоследствии возвращены домой — прим. «Медузы»). Это стало выгодным бизнесом. За всем этим стоит ювенальная юстиция: они выдают гранты на то, чтобы забирали детей («Медузе» не удалось найти подтверждения этих слов). Им нужна свежая кровь — и много где предпочитают детей именно из России.

Конечно, наблюдая все это, мы не могли исключать, что и у нас заберут детей. Мы жили в порядочном мире, пока не столкнулись с реальностью. Я решил, что надо уезжать отсюда. Узнал о программе переселения соотечественников из интернета — и у меня созрел план уехать в Россию. 

— Как отнеслись к этому ваши жена и дети?

— Это было исключительно мое решение. Родственники были против, дети есть дети, а жена нейтрально относилась. Я являюсь отцом, и это у меня должен быть план, как прокормить семью. Ответственность — на муже, я не мог возложить ее на жену. По программе переселения соотечественников можно было выбрать для переезда один из 50-60 регионов. Я выбрал деревню Кыштовка [в Новосибирской области]. Там жил один из наших друзей, и он приготовил нам дом. Я понадеялся на описание, но на деле дом оказался в ужасном состоянии. Я все равно, конечно, благодарен друзьям, они нас поддерживали. Но у нас не было целью остаться в селе навсегда. Нам нужно было где-то остановиться, и все мои ожидания не оправдались. 

— Какие у вас были ожидания?

— Все оказалось не так, как представлял себе европеец, который 27 лет провел в Германии. Климат был очень суровый, а мы приехали в середине декабря. Семья была не подготовлена к такой холодной зиме. Хорошо, что местное население нам помогало. Эти месяцы я не работал: занимался документацией. Печку топил, дрова заготавливал, автомобиль купил. Дети не ходили в школу. У нас была мечта о домашнем образовании, что в России предусмотрено законом. Но на этой почве с местными властями у нас были разногласия. Также я хотел заниматься фермерским хозяйством, но там условий для этого просто не было. Я оказался не совсем в удобном положении. Все эти моменты вынудили нас вернуться назад, все обдумать и заново взвесить. 

— По программе переселения соотечественников так можно?

— Там есть условие, что если ты участвуешь, то должен прожить два года на выбранном месте. А если ты меняешь место жительства, то обязан вернуть государству деньги, которые оно выплатило. У нас это было 15 тысяч на каждого ребенка, всего 150 тысяч рублей. 

— Чем же вы занимались после возвращения в Германию?

— Жизнь пошла своим чередом. Я через месяц устроился на ту же работу и даже пошел на повышение. Но мы продали дом в селе и уехали за 15 километров от него. Дети пошли в другую школу, и там они стали примером для подражания.

— Так зачем вы опять хотите в Россию?

— До моей поездки в Ставрополь мы с Владимиром Михайловичем [бывшим помощником уполномоченного по правам человека в Ставропольском крае Владимиром Полубояренко] общались через скайп три-четыре раза. Я сюда приехал с целью вернуть ему 150 тысяч, так как он взял кредит за нас и заплатил эти деньги властям Новосибирской области. Также сейчас мы вдвоем решаем вопрос, как продать автомобиль, который купили еще в Новосибирске. Я осмотрел дом, в котором мне Владимир предлагает жить бесплатно, если мы решимся вернуться назад в Россию. Это не исключено, но нужно решать с семьей. Не хочу повторять пройденных ошибок.

— Как вас встретили в Ставрополе?

— Меня встретили символически с хлебом и солью. Казаки принесли на оголенной шашке чарочку. Там должна была быть водка, но мне дали воду. После торжественной встречи на вокзале мы поехали в Архыз смотреть дачу, которую предлагает безвозмездно моей семье один из местных чиновников.

— А Полубояренко предложил вам в это же время другой дом, правильно?

— Да, в Архызе курортная дача, а Владимир Михайлович предлагает дом для постоянной жизни. Он мечтает, чтобы моя семья приехала к нему в дом. Он хочет внуков, которых его дети ему никак не подарят. Поэтому детских смех моих ребят в его саду будет очень радовать всех.

Я мечтаю завести скотину, хрюшу, кабанчика. Все это здесь возможно. Владимир Михайлович договорился, что мои дети смогут учиться здесь на дому, а если что, пойдут в школу для одаренных детей. Старшие дети смогут здесь поступить на бюджет благодаря тому, что глава города [Ставрополя Андрей] Джатдоев и губернатор [Ставропольского края Владимир] Владимиров поощряют инициативу граждан по приему переселенцев из Германии. 

— Как вы здесь проводите первые дни?

— Я сажал картошку вместе с Владимиром Михайловичем. Но вообще я здесь нарасхват. Был на обеде у североосетинской общины. Они поддерживают мою борьбу. После этого в культурном центре ставропольской невинномысской епархии отвечал на вопросы о сексуальном образовании перед православной молодежью и казачатами. Еще будет встреча с депутатами ставропольского парламента. Все предлагают свою помощь, но Владимир говорит, что справится сам — и дом сам отремонтирует. 

— Переедете еще раз в Россию?

— Я решение буду принимать только с семьей в Германии. Не буду делать поспешных необдуманных шагов как раньше. А пока на днях отправляюсь в путь: поездом в Москву, а там автомобилем дальше в Германию. Вернусь назад, буду работать, дети ходить в школу. Там с женой мы все решим. В России очень хорошо, но после зимнего неудачного переезда надо лучше все обдумать.