Рассерженные белорусы Как зародилось, а потом затухло протестное движение «тунеядцев» в Белоруссии. Фотоистория Максима Сарычева
В середине февраля в Белоруссии прошли несанкционированные марши и акции протеста. Белорусы выступали против «налога на тунеядство» — так в стране называют декрет президента Александра Лукашенко «О предупреждении социального иждивенчества». Согласно декрету, граждане, которые отработали за год менее шести месяцев, должны заплатить в бюджет налоговой сбор в 360 белорусских рублей (около 12 тысяч российских рублей). Волна протестов стала самой масштабной за последние семь лет, «марши нетунеядцев» прошли во всех областных и во многих районных центрах, они собирали от нескольких сотен до двух с половиной тысяч человек. 9 марта Лукашенко ввел годовой мораторий на уплату «налога на тунеядцев», но протесты не прекратились. За две недели до Дня воли — главного праздника белорусских оппозиционеров, который ежегодно отмечается 25 марта — власти Белоруссии задержали более 300 человек, среди них были оппозиционные политики, общественные активисты, журналисты и блогеры. Во время самого несанкционированного шествия также были задержаны сотни человек. По оценкам правозащитной организации «Весна», с начала протестов более 900 человек были задержаны, более 100 — арестованы. Белорусский фотожурналист Максим Сарычев следил за протестным движением на всех его стадиях — от зарождения в феврале до почти полного затухания в мае — и общался с его участниками.
Алена Дубовик
Не знаю, почему я на это решилась. Наверное, меня просто возмутило то, как все слаженно у нас происходит: задержание, оформление в отделении милиции, суд. Этот конвейер меня и взбесил. Я хотела как-то изменить ситуацию.
Было страшно, когда тебя и еще нескольких человек забирали из камеры и вели непонятно куда, когда стоишь лицом к стене и слышишь вдруг: «Открываем рот, даем слюну». Так берут генетический анализ, но ты не понимаешь, что происходит, тебе никто ничего не объясняет. Пока я соображала, у двух девочек уже успели взять слюну. Всем остальным я объяснила, что у нас есть право отказаться от сдачи этого анализа.
Арсений Коноплёв
Пару лет было затишье, была надежда, что все образумится, будет по-другому. После ареста у меня появилось ощущение неотвратимости. Колеса закрутились, и что бы ты ни делал, закона уже нет, мы оказались вне его, он стал декорацией. Понимаешь, что ты стал игрушкой в руках властной системы, и неясно, что у нее на уме — отпустить тебя или еще придумать наказание.
Если ты не идешь к политике, то она идет к тебе. Большая часть задержанных 25 марта — случайные люди. Мой приятель шел к другу на пиво, они не шли на митинг. Зачем это все? Что вы кому доказали? Кто-то про вас тут не знал? Ты хотел услышать граждан, и вот они пришли, выражают свой протест. Что же ты на них с водометами? Они же без камней идут, без бутылок с «коктейлем молотова». Вступи в диалог, поговори с людьми.
Нельзя загнать под одеяло недовольство, кризис и конфликт. Когда он выплеснется, всем будет плохо. И мне очень от этого грустно.
Лена Немик
В твоей жизни творится какой-то кошмар: тебя задерживают, происходит несправедливость. Мозг — как защитная реакция — начинает беспокоиться о практических вещах, лекарствах и чем-то подобном.
Мою сестру тоже задержали. Первое ее письмо состояло из инструкций, какие цветы у нее дома как полить, кому написать по работе. Это может выглядеть странным, и хочется каких-то эмоций, чтобы человек написал «Дорогие мои, не волнуйтесь», но с помощью этих инструкций, мне кажется, мы себя защищаем от потрясений и стресса.
Если честно, в ближайшие несколько месяцев я бы не хотела повторения этого опыта. Один раз это достаточно безболезненно для здоровья может пройти и для работы, учебы и другого. Но если меня опять закроют на сутки, то второй раз это будет намного более существенно и для психики в том числе. Я бы не говорила громких фраз о том, что я не боюсь ничего и буду выходить до конца, что мне нечего терять.
Марина Носенко
Они пытались давить психологически: меня каждый день переводили в новую камеру. Меня пять дней в сумме не водили на улицу, девять дней без душа. Каждое утро мы выдавали им кипу жалоб.
Когда меня переводили в другую камеру, меня заводили, раздевали догола, заставляли приседать. Ты находишься в комнате, там клетка, стол, камеры, женщина в форме стоит над тобой, когда ты раздеваешься. «Приседай!». Она имеет власть, господствует над тобой, а ты должен это все делать, потому что ты арестован. Это обычная практика, они каждого досматривают. Но потом я узнала, что не всех.
Раньше люди думали, что на сутках сидят только те, кто что-то нарушает. Теперь они видят, что вчера это происходило с незнакомыми, кого они могли считать преступниками, а сейчас это может происходит с их сыном, дочерью, с родителями, даже. Сегодня сосед — а завтра ты.
Декрет был лишь поводом, толчком, чтобы озвучить все проблемы, которые существуют в обществе. Закончится декрет — будут другие. Если режим против народа, народ всегда побеждает.
Марина Костылянченко
Сидишь дома: 12, час, два и смотришь, что происходит, как людей хватают. Вначале просто людей, потом журналистов начинают задерживать. Становится от этого не по себе, но ты вроде имеешь преимущество: сидишь в домике с закрытой дверью и вроде бы все нормально.
Вначале они стучали не слишком громко, потом это был настойчивый и очень громкий стук. Ты ощущаешь себя в опасности, понимаешь, что ты дома одна, и поддержки и защиты ждать неоткуда. Соседи тоже могут стоять у двери и смотреть в глазок, но никто тебе не поможет никак, даже если приедут друзья, то это никак тебя не спасет.
Я подошла к двери, глянула в глазок, увидела человека в штатском и даже ничего не спрашивала, мне было понятно. Я прикрыла внутреннюю дверь — собака гавкала. У меня было какое-то время, чтобы предупредить максимальное количество людей, что происходит, чтобы они знали, что я скорее всего буду задержана.
Это странное ощущение страха, необъяснимого страха. Да, я видела, что задерживают много людей, видела, что бьют людей, но почему появляется этот страх? Ты же вроде подготовлен, знаешь, где живешь, знаешь, что может такое произойти, но все равно боишься. Когда стали ломать дверь, я понимала, что это не обойдется тем, что мне выключат свет или постучат и уйдут, а я сделаю вид, что никого дома нет. Они целенаправленно пришли и уже не отступят.