Генералы машин Как в Дагестане проходит самая массовая в стране акция протеста дальнобойщиков. Репортаж Ильи Жегулева

С 27 марта по всей России проходят акции протеста водителей-дальнобойщиков против повышения тарифов в системе «Платон», которое должно вступить в силу с 15 апреля, — и против системы «Платон» в целом. Самая массовая забастовка — в Дагестане; там власти вынуждены были даже вызывать подразделения Росгвардии. Спецкор «Медузы» Илья Жегулев отправился в Дагестан и поговорил с водителями и с местными властями о том, почему дальнобойщики активнее всего митингуют именно в республике — и что из этого может выйти.

«Мы — единственные, кто выигрывает от этого всего», — говорит пожилая хозяйка дагестанского кафе «Гламур» Фатима и смеется. Целый день она сидит на зеленом пластиковом стуле и наблюдает за самым массовым и долгосрочным протестом в последние годы. Перед ней — федеральная трасса «Кавказ», ведущая из Москвы в Баку — и далее в Иран. По дороге ездят легковые машины. Редко, где-то раз в час, проезжает небольшая колонна грузовых автомобилей с азербайджанскими номерами из других регионов; ее непременно сопровождает полицейский автомобиль. «Чер-ти! Чер-ти!» — кричат им с обочины местные дальнобойщики, от которых полиция охраняет их же коллег.

На одной стороне дороги — там, где расположилось кафе Фатимы, — толпятся мужчины, одетые (в основном) в черное. Они стоят кучками, разговаривая друг с другом так, будто ожидают чего-то. Чуть дальше на обочине припаркованы десятки фур. Напротив, на другой обочине, стоит с десяток военных «Уралов»; возле них — люди в камуфляже и с автоматами, лица закрыты балаклавами. Они больше молчат и тоже словно чего-то ждут. И те и другие время от времени заходят поесть к Фатиме и в другие забегаловки, расположенные на оживленном пятачке возле федеральной трассы близ поселка Манас, в 40 километрах от Махачкалы. Правда, денег, по словам хозяйки ресторана, ни у тех ни у других особенно не водится: самый ходовой товар — семечки за 60 рублей под маркой «Нефть».

Так уже вторую неделю проходит забастовка дальнобойщиков в Дагестане — самая массовая из акций протеста водителей по всей России. Начиная с 30 марта ни один большегрузный автомобиль с дагестанскими номерами не проезжает через территорию республики. Кто-то оставляет свои автомобили на обочине и выходит вместе с остальными дальнобойщиками на дорогу, кто-то держит машину в гараже, присоединяясь к забастовке пассивно. Через Дагестан транзитом едут разве что машины из Азербайджана — да и то не без проблем: некоторым, несмотря на сопровождение, бьют стекла. Фактически прерван канал поставки всех южных овощей и фруктов в Центральную Россию — дальнобойщики уверены, что в ближайшее время покупатели заметят это по полкам в магазинах и ценам.

Веники, ведра и БТР

В «Аджве», еще одном кафе рядом с местом забастовки, обедают веселые дагестанцы в камуфляже. «На сухпайке разве проживешь? Хорошо хоть отпускают сюда», — говорит полицейский Руслан. Спецподразделение из Манаса, в котором он работает, откомандировали сюда следить за дальнобойщиками, которым Руслан искренне сочувствует. «По мне, так нельзя их не слушать, — считает он. — Надо хотя бы наполовину удовлетворить требования. Это же люди, им не на что семью кормить». Полицейский говорит, что у всех местных силовиков среди дальнобойщиков есть родственники, друзья и знакомые — но если акцию прикажут разогнать, ее разгонят: «Мы же люди подневольные. А вы знаете, как с зарплатой в Дагестане? Полицейским хоть какие-то неплохие деньги платят».

Кроме местных полицейских за акцией присматривают откомандированные из Каспийска представители Росгвардии — это они прячут лица за балаклавами и отказываются общаться с водителями и журналистами. Пока всерьез гвардейцы и дальнобойщики противостояли друг другу только однажды. 31 марта участники акции намеревались повторить пробег на фурах до Махачкалы, совершенный ими двумя днями ранее. Однако, по их рассказам, пространство перед машинами перегородили колючей проволокой, а на дорогу поставили два БТР, между которыми могли проехать только легковушки. Как говорят дальнобойщики, чтобы их припугнуть, один из бойцов даже выпустил в воздух автоматную очередь. Солдаты и техника находились в лагере дальнобойщиков три дня, но после 2 апреля здесь остается только небольшая часть сил Росгвардии. Власти появление солдат на месте акции никак не комментировали.

Как рассказывает дальнобойщик и депутат собрания Каякентского района Дагестана Умар Гарисов, коммуна дальнобойщиков в Дагестане — самая сплоченная из всех регионов, которые участвуют в акции протеста: не работают 99% всех машин; «штрейкбрейхеры» — «один или полпроцента».

Массовость акции объясняется еще и тем, что в Дагестане попросту очень много дальнобойщиков — в свое время в республике, которая то и дело могла превратиться в горячую точку, извоз оказался одним из самых безопасных и надежных способов прокормить семью; многие, чтобы купить грузовик, распродавали имущество. Была в Дагестане даже своя система льгот для водителей. Как рассказывает пожилой дальнобойщик Ильяс, в каждую поездку на трассе нужно было покупать ведра и веники; всякий раз новые. Если водитель выставлял в окно ведро с веником и специальным символом, его пропускали без дополнительной платы. «У меня дома было 26 веников и 40 ведер», — смеется Ильяс.

«Со стороны государства помощи никакой не было. И первые компании были семейные. Сват, брат — все скооперировались и стали работать вместе, — вспоминает владелец местной логистической компании Идрис Бегишев. — Они сами — генералы своих машин, сами создали для себя рабочие места. Этим мы сохранили наш район и наш народ. Это необходимо отметить на уровне правительства, чтобы поблагодарили людей, которые не ушли в леса, а сумели организовать сами свою занятость».

Хурма с червями

Когда протестующие на Манасском кольце узнают, что я журналист, они наперебой начинают кричать о том, какие проблемы их вывели на дорогу. Выясняется, что дело не только в «Платоне» — введенной в 2015 году системе тарифов, которые взимаются с большегрузных машин, чтобы компенсировать ущерб, наносимый дорогам. Один из водителей начинает рисовать схему грузовика. «Вот смотрите, — объясняет он. — Если общая масса не больше 20 тонн, на одну из осей может выпасть перегруз — и тебе приходит штраф».

«А кто будет платить штраф в 400 тысяч рублей за перегруз? — тут же взрывается другой дальнобойщик. — Они издеваются, что ли? Откуда они выдумали такой огромный штраф, из своих депутатских зарплат?» «Вот ты приехал домой, тебя жена ласкает, говорит, какой хороший ты, думает, что ты деньги привез. А когда утром узнает, что денег нет, — все, гонит прочь. Иди давай работай, зря ласкала», — сокрушается дальнобойщик помоложе.

Умар Гарисов уже год не работает дальнобойщиком, потому что, по его словам, заработки снизились до минимума — а иногда приходится ездить и себе в убыток. Вооружившись калькулятором, он начинает приводить примеры. Со всеми документами и взятками на поездку из Дагестана и обратно — это 65 тысяч рублей. Солярка — еще 52 тысячи. 15 тысяч — напарнику. «Итого — 132 тысячи. А платят мне за перевозку около 2200 долларов, получается 123 тысячи, — продолжает Гарисов, нажимая на кнопки калькулятора. — Хорошо, если тебя загрузят на обратном пути — это еще 45–60 тысяч. То есть в лучшем случае зарабатываешь 35–50 тысяч за поездку в Иран, потом в Москву и обратно в Дагестан. А если порожняком обратно едешь — вообще выходит убыток. А на границе, бывает, приходится сутками стоять».

Коллега Гарисова, представившийся Магомедом из пятого региона (05 — цифровой код в автомобильных номерах Республики Дагестан), поправляет его расчеты: по словам дальнобойщика, у Гарисова старые данные о взятках на таможне; теперь надо платить не семь, а минимум 12 тысяч. Платят, по словам водителей, все без исключения. «Причину найдут. Якобы анализы сделали, хурма, киви, у вас черви; что-то напишут — и уже въезд запрещен, негодный товар, — говорит Гарисов, слова которого подтверждают все водители, собравшиеся на стоянке. — Вот и считай, в день выезжает от 120 до 150 машин — это 600 миллионов рублей только на таможне. Куда они идут?»

Другой дальнобойщик рассказывает о новом дорогом рентгене в Калмыкии, который используется для контроля грузов в фурах. «Через три километра от него стоит пост — и со всех сдирают деньги: просто по 500, по 1000 рублей с каждой машины, ни за что, — негодует водитель. — Зачем тогда рентген ставили?» Его коллеги указывают: «Платон» не заменил собой уже существующие поборы — а просто прибавил к ним еще один.

Собравшиеся утверждают, что лидера у них нет. СМИ называли организатором акции Рустама Маллагомедова — председателя Объединения перевозчиков Республики Дагестан, который, впрочем, последние месяцы пребывает в Москве. На этой неделе он дал в Москве пресс-конференцию, на которой заявил, что водители планируют бастовать, «пока на нас не обратят внимания и не отменят систему „Платон“». «Мы ничего не делаем, просто стоим», — добавил Маллагомедов. После пресс-конференции на улице к нему подошли два человека, предъявили удостоверения сотрудников Московского уголовного розыска, посадили в машину без номеров и увезли в ОВД в подмосковном городе Жуковском. Активист начал звонить адвокатам, однако вскоре его выпустили без предъявления обвинений. «Даже протокол никакой не дали подписать», — удивляется Маллагомедов.

Работа под капельницей

«Надо было властям быть немного похитрей, — говорит председатель дагестанского отделения Ассоциации международных автомобильных перевозчиков Гамид Гадисов. — Подождали бы, пока начнется забастовка, а потом снизили бы тариф как уступку. А теперь это уже не остановить». И правда: 23 марта, еще до начала акции протеста, премьер-министр Дмитрий Медведев объявил о продлении времени действия льготного тарифа по «Платону» (он увеличится не вдвое, а на 40 копеек — до 1,91 рубля за километр), но водителей это не остановило.

«Идет работа с протестующими, — докладывает начальник отдела транспорта министерства транспорта Дагестана Ибрагим Гашимов, сидя в своем кабинете. — Всем ведомствам дано поручение по проработке требований. Вчера с ними встречался глава республики». В ответ на замечание, что глава Дагестана Рамазан Абдулатипов с протестующими не встречался, чиновник звонит по телефону и меняется в лице. «Действительно, не встречался, — подтверждает Гашимов. — Собирался встречаться, но они не поехали на встречу, сказали — пусть сам к ним приезжает».

Представитель местных властей, который все-таки виделся с дальнобойщиками, — заместитель министра транспорта Якуб Худжаев — сообщает, что звонок корреспондента «Медузы» застал его в больнице. «Я десять дней подряд там был у Манаса [где стоят протестующие дальнобойщики], пытался все решить, а сейчас у меня обострение аллергии, и меня положили под капельницу, — рассказывает Худжаев. — За десять дней я еле понял, что они хотят. Так и не смог создать инициативную группу, сформировать какой-то текст. Говорю им: если можете сформировать пожелания — поехали разговаривать с главой республики. Они в отказ: мол, пусть к нам сам приезжает! А фэсэошники запрещают — говорят, не можем обеспечить безопасность. Они запрещают, хотя руководство не против. Депутаты народного собрания, вице-премьеры там были, все без толку».

Худжаев считает, что тарифы «Платона» «несоразмерны протесту». «„Платон“ берет всего-навсего 3000 рублей за 2000 километров. А они за заказ берут 100 000! — указывает он. — Это смешно и глупо!»

По словам Худжаева, местные власти услышали жалобы дальнобойщиков на транспортный налог (его устанавливают местные власти, и в Дагестане он был сильно выше) — его парламент Дагестана намеревается снизить в ближайшее время. Ведутся переговоры и о сокращении пунктов весового контроля на территории республики. Однако главное требование дальнобойщиков — полная отмена «Платона» — могут выполнить только федеральные власти; а соглашение о правилах взвешивания по осям и вовсе было принято на встрече глав стран СНГ в 1999 году, и менять его из-за забастовки никто не будет.

По словам Муртазали Муртазалиева, главы Ространснадзора по Дагестану и заместителя начальника ведомства по Северо-Кавказскому федеральному округу, 90% автомобилей пока еще просто не зарегистрированы в системе «Платон». Муртазалиев утверждает, что многие водители работают на своих машинах в черную, зарегистрировав их как автомобили для личного пользования; другие, выступая как индивидуальные предприниматели, платят меньше налогов, чем должны. «Платон», говорит чиновник, позволяет ясно увидеть, сколько наездил и сколько заработал каждый водитель. «Возможно, они просто контроля не хотят над собой», — замечает Муртазалиев. 

Владелец небольшой местной фирмы по перевозкам Нурислам Саидов признает, что водители часто уходят от налогов. Однако, по его словам, эти меры — всего лишь ответ на непомерные поборы со стороны государства: «Если все делать как положено, мы должны 120% налогов платить». К тому же, по его словам, «Платон» в этой системе ничего не поменяет — ведь часто трудно отследить, едет по дороге пустой грузовик или полный. (Через некоторое время Саидов перезвонил корреспонденту «Медузы» и уточнил, что все дальнобойщики являются законопослушными гражданами и платят налоги.)

Муртазалиев считает, что бастуют в основном водители-одиночки, а хозяева крупных фирм (таких в Дагестане 42) держат машины в простое, опасаясь «расправы». В этот момент в кабинет чиновника заходит Идрис Бекишев, хозяин одной из таких компаний «Путь процветания». «Расскажи ему, что ты под давлением находишься», — просит его Муртазалиев.

Когда мы остаемся одни, Бекишев говорит, что поддерживает протестующих, несмотря на убытки. «У нас свой менталитет дагестанский. Если одному плохо, другой должен поддержать», — поясняет бизнесмен. К тому же Бекишева настораживает, что деньги за «Платон» получает некое ООО, которое потом тратит деньги на свое усмотрение, а не на ремонт дорог (госкомпания «Автодор» заключила концессионные соглашения на разработку и внедрение «Платона», а также на сбор средств с водителей со структурами, конечным бенефициаром которых является Игорь Ротенберг, сын друга Владимира Путина Аркадия Ротенберга). «Надо отдельной налоговой статьей оплачивать, а не какому-то ООО отправлять денежки, — считает Бекишев. — Кроме того, сам закон сырой, нигде не фиксируется, пустая ли фура едет или ее вообще везут на буксире: заплатить придется столько же».

По его словам, кое-каких результатов протест уже добился — если до забастовки один дальнобойный рейс стоил в районе двух тысяч долларов, то сейчас доходит до пяти тысяч. «Теперь надо удержать эту цену, — говорит Бекишев. — Если снизить количество фур на дороге не получается, надо хотя бы очередность организовать».

После обострения противостояния с Росгвардией к концу второй недели акции забастовка перешла в затяжную стадию. 6 апреля дальнобойщики предприняли автопробег на легковых машинах, доехали до Дербента и вернулись на место акции — однако никакой реакции от федеральных властей им пока дождаться так и не удалось. Судя по всему, в Москве ждут, пока протест рассосется сам по себе — и дальнобойщики вернутся на рейсы, чтобы кормить семьи. Тем более что дагестанского накала ни одна другая акция дальнобойщиков в России так и не достигла.