«История кино состоит из мертвецов» Режиссер Оливье Ассаяс — о «Персональном покупателе» с Кристин Стюарт и призраках

В российский прокат вышла картина Оливье Ассаяса «Персональный покупатель» с Кристин Стюарт. В 2016 году этот фильм принес Ассаясу приз за лучшую режиссуру на Каннском кинофестивале. По сюжету, героиня Стюарт — помощница звезды, которой нужно подбирать гардероб. А еще — она мечтает наладить связь с потусторонним миром и делает это с помощью мобильного телефона. Кинокритик Антон Долин поговорил с Оливье Ассаясом о его новом фильме, существовании призраков и лучшей роли Кристин Стюарт.

— В Каннах ваш «Персональный покупатель» получил приз за режиссуру, но был освистан заметной частью публики. Вас это расстроило?

— Снимаю я для всех, а как они отреагируют, предвидеть все равно не могу. Я пытаюсь изо всех сил сделать лучший фильм и потом могу только развести руками. Так или иначе, когда имеешь дело с невидимым и иррациональным, то ступаешь на хрупкий лед: с этими вопросами у каждого свои интимные отношения. Или публика примет твое высказывание, или отвергнет. 

— Как вы думаете, зрители, привыкшие к вашим работам, узнают вас в «Персональном покупателе»?

— Да, это бесспорно фильм Оливье Ассаяса, ведь это картина о подсознательном. Я часто заигрываю с жанровым кино и практически в каждом фильме пытаюсь исследовать невидимое: «Персональный покупатель» не исключение. Я рискую, пробую — сработает или нет? Шажочек вперед, еще шажок…

Понятно, можно было бы обойтись без экспериментов, снимая каждый раз один и тот же фильм. Но как же это скучно! А мне необходимо, чтобы было интересно. Я смешиваю элементы, как химик, и наблюдаю за получившимся. Иногда выходит, иногда нет. Мне кажется, вообще любой кинематограф так устроен. Это коллаж, взаимодействие разных уровней сюжета и образного ряда.  

— С чего начался этот фильм?

— Мне хотелось рассказать историю героини, которая разрывается между своей материалистической, приземленной работой и тягой к абстрактному, идеальному. Столкнуть современный мир, где нет иных ценностей, кроме богатства и благополучия, с вопросами внутренней жизни, стремящейся к невозможному. Это смутный замысел вырос в сюжет о призраке — своеобразном связном героини с миром духовного. 

— Откуда у вас эта любовь к фильмам о призраках?

— Любая жанровая картина на эту тему, плохая или хорошая, имеет дело с чем-то реальным. Ведь у каждого из нас есть внутренняя жизнь и какие-то страхи. Это приходит из подсознания, которое нами управляет, оставаясь для нас таинственной областью. Всю жизнь мы пытаемся разобраться в этом — и редко преуспеваем. Для меня каждый такой фильм совершенно реалистичен, будь это тривиальный b-movie или картина Джона Карпентера. Или даже Дэвида Кроненберга. Фантомы тесно связаны с реальностью, они часть нашей жизни. А границы между фантазией и реальности я не признаю. Мы все живем в вымышленном мире. 

— Вы размышляли над тем, как показать призраков на экране?

— У меня был простой выбор: показывать их или не показывать. Второй вариант, конечно, проще и прагматичней, но мне было важно все-таки как-то увидеть призраков. Они подобны отражениям в зеркале, о которых мы всегда можем спросить: они зловещи или дружелюбны, они могут нам навредить или помочь?

В протестантской Америке существует простая манихейская модель: все, что ты видишь, прекрасно, а скрытое от глаз — плохо. В Европе классическая литература научила нас ждать от Зазеркалья чего угодно — возможно, хорошего. Меня привлекает эта амбивалентность. И мою героиню тоже: она не уверена в том, что именно принесет ей этот контакт с иррациональным. А мне хотелось совместить соблазнительное и пугающее. 

— Что вас вдохновило на эти размышления?

— Спиритизм XIX века — в том числе, описания и даже фотографии в газетах того времени. 

— Почему вы решили взять на центральную роль именно Кристен Стюарт?

— Она так реальна, ее физическое присутствие так ощутимо… У нее крепкая почва под ногами. И именно поэтому она помогает уверовать в невозможное. Пережитые и переданные ей эмоции правдивы, в ее вере в невероятное не усомнишься. Это позволяет поверить и зрителю. Я понял это, когда она играла у меня в «Зильс-Марии». Тогда я решил специально для нее написать сценарий «Персонального покупателя». Это действительно рискованный проект, и ты должен стопроцентно верить в способность артиста воплотить твой замысел на экране. 

— А как вы вообще поняли, что она — потрясающая актриса? Мне кажется, на этапе «Сумерек» это было очевидно не всем.

— Я видел «Сумерки», пару серий. Однако потрясла она меня в фильме Шона Пенна «В диких условиях»: у нее было всего несколько сцен, но каких! Кто эта девушка, ничего себе — такая естественная, такая выразительная? Потом она снялась в картине Уолтера Саллеша «В дороге», а ее продюсер — мой близкий товарищ, и они подружились. Он мне все уши о ней прожужжал, потом познакомил нас. Я, в общем, реагировал вяло — на тот момент Кристен уже была звездой, и мне не казалось, что мой фильм ее заинтересует. Но она оказалась потрясающим человеком и моментально согласилась на мое предложение.

Кристен многое дает фильму, в котором снимается, и многое от него способна взять. Она глубже, чем многие думают, это я понял сразу. А еще почувствовал, что никогда в жизни она не играла в кино героиню, похожую на нее саму. Так я решил подарить ей такую роль в «Зильс-Марии». Похоже, это сработало. 

— Когда вы осознали, что смартфон может быть дверью в подсознание и в потусторонний мир?

— Это не идея. Это факт. Смартфон — важное измерение нашей повседневной жизни. Я безразличен к смартфонам и смскам как таковым, но мне интересно, как они трансформировали наше восприятие вселенной, как буквально изменили человечество. Через телефон мы связаны с интернетом — то есть, по сути, со всеми знаниями, накопленными цивилизацией, подлинными и выдуманными. Наша связь с социальной сетью становится специфическим расширением мозга. 

— Ваша героиня не расстается с мобильным — и в то же время одинока. По-вашему, гаджеты и социальные сети имеют обратный эффект, изолируя человека от общества?

— Да и нет. Одиночество — тема, которая меня тоже очень интересует. Моя героиня живет в чужом городе, ее бойфренд вдали, планы туманны, будущее неясно. У нее есть работа, она постоянно встречается с людьми — но она одна. Современное одиночество именно таково: оно не мешает человеку все время быть окруженным людьми и включенным в различные формы коммуникации. Если бы действие разворачивалось в эпоху до интернета, то героиня погрузилась бы в книги или живопись, а сегодня ее компаньон — экран смартфона.

Кстати, мне кажется, что я ни разу не делал настолько «одинокого» фильма. Все мои предыдущие картины были о взаимоотношениях персонажей друг с другом. А здесь о взаимоотношениях с телефоном, которые тоже могут создавать уникальное напряжение.  

— А почему у нее такая необычная работа?

— Меня привлекла идея исследования «пролетариата фэшн-индустрии». Эти люди имеют дело с самым поверхностным, что существует в мире. Тем не менее, и в этой вселенной есть свои таланты и художники — при всей ее материалистической приземленности. И красота, и сексуальность там тоже есть. Моя героиня ненавидит свою работу, считая ее скучной и бессмысленной, но, будто против своей воли, чувствует ее привлекательность и не может сопротивляться этому притяжению. 

— Было бы глупым не спросить — вы сами верите в призраков?

— Ну конечно! Я живу с призраками, не расстаюсь с ними. Все зависит от того, как вы трактуете слово «призрак». Допустим, вы ночью в пустом доме где-то в глуши, и тут вылетают пробки, наступает тьма. В темноте в эту секунду каждый верит в призраков. Нечто невозможное могло случиться в этот момент, мы все это знаем. Это знание — часть нашего ДНК.

Разумеется, то, чего мы боимся, не снаружи, а внутри нас, а то, что мы называем призраками, — проекции. Но не разговариваем ли мы постоянно с ними? С друзьями и родственниками, ушедшими из жизни? С вымышленными литературными персонажами? Из этих бесед складывается наша личность. Этих существ физически нет рядом с ними, но мы с ними беседуем. Что это, как не общение с призраками?

— Но ведь и кино наполнено призраками. 

— Фильмы из призраков и состоят, из чего же еще. Творчество, создание чего-то нового — процесс изначально призрачный; вы никогда не можете сказать, что полностью его контролируете. История кино состоит из мертвецов. То есть, призраков. Немой кинематограф — чем не чистилище?