Приватизация «Роснефти». Что до сих пор непонятно?
Приватизация 19,5% акций «Роснефти» — одна из крупнейших сделок по отчуждению российского госимущества. Несмотря на это, она проходила в обстановке строгой секретности. Даже после публикации официальных пресс-релизов о продаже акций трейдеру Glencore и суверенному катарскому фонду по поводу сделки осталось много вопросов. «Медуза» попыталась сформулировать главные.
Почему сделка происходила в обстановке секретности?
Приватизация крупнейших российских компаний в 1990-е происходила по закону, но при этом была несправедлива: это признавал даже один из идеологов приватизации Анатолий Чубайс. Несправедливость, в частности, заключалась в том, что бизнесмены договорились с правительством о продаже им крупнейших государственных предприятий на сомнительных условиях.
Чтобы избежать подобных обвинений в несправедливости, приватизационные сделки середины 2000-х годов проходили максимально открыто. В 2006 году «Роснефть» объявила о проведении публичного размещения акций (IPO) на российских и западных биржах — что обеспечило максимальный уровень открытости сделки. Тогда удалось привлечь 10,7 миллиарда долларов.
В середине 2010-х ситуация вновь изменилась. По объективным причинам продавать значимый пакет акций на бирже невозможно: цены на нефть находятся на низком уровне, спрос на ценные бумаги нефтяных компаний низок, а уж нефтяных компаний из России — тем более (многие бы побоялись покупать акции «Роснефти» из-за рисков, связанных с санкциями). Иными словами, «Роснефти» приходилось искать инвесторов не на открытом рынке — но почему сделка была обставлена как спецоперация? Означает ли неожиданное объявление покупателей, что они появились в самый последний момент? Были ли другие претенденты? Не принес бы открытый аукцион больше денег правительству? На все эти вопросы нет четких ответов, а без этого нельзя со стопроцентной уверенностью говорить, что сделка была справедлива.
Какова все-таки финальная сумма сделки?
В России изначально назвали сумму сделки в 10,5 миллиарда евро, а покупатели — 10,2 миллиарда. Откуда взялась разница? В пресс-релизе «Роснефти» сперва говорилось, что 300 миллионов доплатит основной акционер «Роснефти» — компания «Роснефтегаз» (это фирма, которая не ведет никакой деятельности и только владеет «Роснефтью»; она целиком принадлежит государству через Росимущество), однако через несколько часов сообщение для прессы отредактировали — из него исчезло всякое упоминание о разнице в деньгах. С тех пор эту ситуацию «Роснефть» не комментирует.
По условиям, выдвинутым правительством, «Роснефть» не могла продать свои акции дешевле, чем за 710,8 миллиарда рублей — 10,5 миллиарда евро, если считать по курсу 67,7 рубля. Вероятно, инвесторы на такую сумму не соглашались. Чтобы выполнить условия сделки перед правительством, «Роснефть», по-видимому, согласилась заплатить в бюджет дополнительные дивиденды — сначала «Роснефтегазу», а тот — государству. Это странная конфигурация: получается, что бюджет получает от «Роснефти» что-то вроде дополнительного налога, который никакими законами не регулируется.
Почему покупатели «Роснефти» платят разные суммы?
19,5% акций «Роснефти» достанутся консорциуму инвесторов, которым в равных долях владеют фонд Qatar Investment Authority и трейдер Glencore. При этом их участие в финансировании сделки — разное: катарский фонд заплатит 2,5 миллиарда долларов, трейдер — всего 300 миллионов; остальное консорциум привлечет в качестве кредита от банка Intesa и других неназванных финансовых организаций (известно, что среди них есть и российские).
Почему произошло такое разделение, неясно. При этом с Glencore «Роснефть» дополнительно договорилась еще и о закупках нефти на 20 миллиардов долларов в течение пяти лет. Как этот контракт связан со сделкой по приватизации, неизвестно, но Glencore с его помощью укрепляет свои позиции в качестве одного из крупнейших продавцов российской нефти.