Большой войны не будет Есть ли надежда, что Вашингтон и Москва способны решить сирийскую проблему? Carnegie.ru

Москва и Вашингтон, вопреки разговорам о новой холодной войне, по-прежнему готовы не только говорить друг с другом, но и вместе искать новые форматы решения сирийской проблемы. Это показали прошедшие 15 октября в Лозанне переговоры глав МИД России, США, Турции, Иордании, Саудовской Аравии, Катара, Ирана, Ирака и Египта при участии спецпосланника генсека ООН Стаффана де Мистуры. Один из постоянных аналитиков Института Ближнего Востока Николай Кожанов на сайте Московского Центра Карнеги  рассказывает, как в Лозанне была заложена хрупкая основа для урегулирования сирийского конфликта. 

Сообщения о новых переговорах по Сирии в Лозанне несколько затерялись в информационных потоках о происходящем в мире. Оно и неудивительно — об итогах этой встречи участники предпочитают хранить молчание, говоря лишь о «некоторой надежде», «интересных вариантах решения проблемы» и «необходимости начала внутрисирийского диалога». Между тем прошедшие переговоры, которые, со слов их участников, в скором времени будут продолжены, могут иметь важное значение как для процесса сирийского урегулирования, так и для лучшего понимания подходов сторон к проблеме Сирии.

Войны не будет

Прежде всего, переговоры наглядно доказали, что не правы были те, кто после сентябрьского срыва российско-американских договоренностей заговорил о полном прекращении какого-либо общения по Сирии и грядущей войне между Москвой и Вашингтоном. Действительно, по уровню агрессии заявления обеих сторон повторили исторический рекорд времен присоединения Крыма и начала войны на юго-востоке Украины. Более того, за заявлениями последовали и реальные громкие меры. Но на практике все оказалось не так уж и трагично.

Большинство официальных шагов ничего нового в ситуацию не добавили. Они в основном закрепили на бумаге то, что и так уже существовало в реальности. Например, отсутствие прогресса в российско-американском диалоге по Сирии, желание государств побряцать оружием (в том числе и ядерным) и понимание потенциальной причастности пророссийских сепаратистов (то есть и Москвы) к гибели рейса MH-17 над Донбассом.

Вместе с тем и Москва, и Вашингтон постарались не пересекать настоящих «красных линий», которые могли бы сделать слова экспертов о грядущей войне более реальными. Никто не остановил обмен информацией, позволяющей российским ВКС и ведомой США коалиции не сталкиваться в воздухе и на земле. Слухи о массовых поставках (при американской поддержке) новых партий вооружений (в том числе ПЗРК) сирийской оппозиции также явного подтверждения не нашли.

Фактически, как и во времена холодной войны, стороны в очередной раз повели себя прагматично. Никто не был готов заходить за точку невозврата. Для уходящего президента Обамы, с его мечтой любой ценой оправдать врученную ему авансом Нобелевскую премию мира, неприемлемо было оставлять в наследство преемнику ситуацию, где нет надежды на мирное урегулирование в Сирии и выросла вероятность локальной войны с Россией.

Президенту Путину также не нужна ни война, ни полная изоляция. Ему удобнее фрондировать перед Западом, получая от этого внутри- и внешнеполитические дивиденды, а не делать страну реальной осажденной крепостью. Пребывающая в кризисе экономика России этого не переживет.

Да и завязнуть в Сирии Кремлю не очень хочется, тем более что некоторые из российских экспертов нет-нет да и начинают осторожно проводить отдаленные параллели с Афганистаном, Анголой и другими «незнаменитыми войнами» СССР. Параллели, конечно, пока далекие: российские власти предусмотрительно не направляют — хотя бы официально — наземные силы в Сирию. Однако Кремль уже признался, что закончить сирийскую кампанию «к празднику» (то есть в течение нескольких месяцев) не получилось, а значит, впереди затяжная и дорогостоящая кампания. На этом фоне российские СМИ стараются не вспоминать весеннее заявление Путина о выводе войск из Сирии.

Не без срывов

Сирия для России — это не Украина, не постсоветское пространство, которое Москва считает своей вотчиной и ближним рубежом обороны от козней Запада. Сирия, с точки зрения Кремля, — это все же зарубежье дальнее, а значит, в ее отношении можно продемонстрировать большую, чем в случае с Крымом и непризнанными республиками, гибкость.

Но российскому руководству было несподручно идти на новую попытку разговора с США сразу же после провала предыдущих договоренностей. Нужно было выдержать паузу, чтобы продемонстрировать самоуважение. Тем более что в провале мирного урегулирования оказались по-своему виновны обе стороны. Это давало Москве оправдание для негативной реакции.

Одновременно сказывалась и некоторая склонность российской политической элиты реагировать очень эмоционально, когда что-то на международной арене идет не так, как на то рассчитывали в России. Такие срывы сопровождаются у Москвы эффектными, но зачастую бессмысленными демаршами в отношении обидчиков. Как правило, чтобы вернуть себе самообладание, Москве требуется время.

Впрочем, за периодом бессмысленных эмоциональных действий у Кремля всегда наступает время прозрения и прагматизма. Например, сейчас в российских официальных СМИ уже не вспоминают слова президента Путина о том, что Эрдоган нанес России «удар в спину». Наоборот, руководитель Турции вновь позиционируется почти как союзник. А сообщения о том, что Москва собирается поставить Анкаре новые средства ПВО дальнего действия, и вовсе сложно соотнести с той антитурецкой риторикой, которая звучала из уст российских политиков всего год назад.

Реакция российского руководства на провал сирийских договоренностей Керри—Лаврова была менее эмоциональной, чем в случае с Турцией. Главы МИД двух стран встретились спустя примерно месяц после срыва. Во многом этому способствовало понимание сторонами того факта, что урегулировать сирийский конфликт в одиночку ни США, ни Россия не способны.

Чувство дежавю

Состоявшиеся в Лозанне встречи оставили двоякое впечатление. С одной стороны, есть устойчивое ощущение, что все это уже было — обострение боев, следующие за тем переговоры без официальных конкретных договоренностей, но заставляющие Москву и Дамаск на время ослабить военные усилия и попытаться продемонстрировать добрую волю.

Иными словами, ничего существенно не изменилось. Ситуация по-прежнему развивается по сценарию, заданному Россией после развертывания ВКС РФ на авиабазе Хмеймим, когда периоды активного военного давления на антиасадовские силы чередовались с попытками Москвы усадить за стол переговоров спонсоров воюющих сторон и запустить внутрисирийский диалог. Как только выстроить переговорный процесс в необходимом Москве русле не удавалось, она возобновляла военное давление.

Так было в конце зимы — начале весны 2016 года, так произошло и сейчас. Платой за провал сентябрьских договоренностей стали ожесточенные бомбежки Алеппо. Спустя месяц переговоры возобновились, но нет никаких гарантий, что российское руководство вновь не усилит боевые действия. Москва по-прежнему чувствует себя в Сирии уверенно и исходит из того, что начальные переговорные позиции у нее сильнее американских и чьих-либо еще.

Дополнительная переброска российских комплексов С-300 в Сирию, произошедшая после провала сентябрьских договоренностей, только усилила убежденность российских военных в том, что они контролируют ситуацию в сирийском небе и не позволят Вашингтону повторить сентябрьский эпизод с предположительно случайной бомбежкой асадовских сил в Дейр-эз-Зор, а также создать на территории Сирии без одобрения Москвы бесполетную зону.

Лучик надежды

Тем не менее многосторонний формат лозаннских переговоров дает надежду на то, что новый шаг на пути к урегулированию все же будет сделан. Обсуждение сирийского вопроса в двустороннем порядке было одним из главных недостатков российско-американских усилий. Без привлечения региональных держав — основных спонсоров воюющих сторон — любое решение по Сирии, принятое только Москвой и Вашингтоном, обречено так и остаться на бумаге.

События сентября 2016 года это наглядно доказали, когда попытка России и США игнорировать интересы стран Залива, плохая информированность Ирана о происходящем, а также чрезмерный акцент в пользу протурецких групп сирийской оппозиции предопределили провал договоренностей Керри и Лаврова. Теперь же, когда за стол переговоров сели и региональные лидеры, этот недочет устранен.

Сразу оговоримся, расширение формата сняло одну проблему, но создало другую — теперь нужно искать общий язык между многочисленными региональными силами. Сделать это будет очень непросто, учитывая текущие ирано-саудовские противоречия, специфику турецкого руководства, играющего свою собственную игру в регионе, а также отсутствие единого мнения о необходимости подобных переговоров в Тегеране.

Впрочем, поиск компромиссов между региональными игроками сложен лишь тем, что требует времени и учета многих факторов. А вот исключение их из этого процесса и сведение дискуссий к двустороннему российско-американскому формату создает ложное ощущение простоты, но заводит ситуацию в тупик, так как внутри Сирии региональные державы имеют куда более эффективные рычаги давления на воюющие стороны, чем Москва и Вашингтон. Встречи в Лозанне показали, что эту истину наконец-то стали осознавать в России и США.

Скорого чуда и мгновенного улучшения ситуации в Сирии ждать не приходится. Но последовавшие за переговорами в Лозанне решения российских и сирийских военных вводить в Алеппо с 20 октября «гуманитарные паузы» и проложить коридоры выхода из осажденной части города для населения и противников режима не только в направлении территорий, контролируемых асадовскими силами, но и зон, находящихся под контролем оппозиции, дают основание считать, что определенный прогресс в развитии ситуации все же есть.

Заявление начальника Главного оперативного управления Генштаба ВС РФ генерал-лейтенанта Рудского о том, что Москва продолжает вести разговор со спонсорами запрещенной в России «Джабхат ан-Нусры» на тему вывода ее подразделений из Алеппо, также показывает, что Россия ведет работу над ошибками сентябрьского соглашения. Тогда интересы спонсоров «Джабхат ан-Нусры» не были учтены, и это превратило указанную группировку в одну из сил, сорвавших перемирие. Со слов Рудского, у Москвы есть понимание, что мгновенного результата от этих переговоров со спонсорами «Ан-Нусры» не будет. Если оно действительно есть, то у Москвы, возможно, появляется и терпение, которого ей часто не хватало.

В целом в Лозанне было заложено то, что может стать пока еще хрупкой, но все же отправной точкой для движения вперед в процессе урегулирования сирийского конфликта, если Москва и Вашингтон продолжат терпеливо искать консенсус между широким спектром игроков и откажутся от исключительной опоры на двусторонний формат для выработки главных договоренностей. Впрочем, пойдут ли Москва и Вашингтон по этому пути, еще не ясно.

Читайте также на сайте Московского Центра Карнеги: 

Смогут ли Россия и США вернуться к сотрудничеству по Сирии

Диалог России и США по Сирии. Какие перспективы?

Что мешает договоренностям России и США по Сирии