Реформа силовых структур в России. Что вообще происходит? Эксперты пытаются объяснить, зачем понадобилось «Министерство государственной безопасности»

В России происходит масштабная реорганизация силовых структур. В понедельник, 19 сентября, «Коммерсант» сообщил, что на базе ФСБ может быть создано суперведомство, которое газета называет «Министерством государственной безопасности». В «новый КГБ» якобы также могут войти Федеральная служба охраны, Служба внешней разведки и МЧС. За несколько месяцев до этого, в апреле 2016 года, была создана Национальная гвардия, которая получила многие полномочия министерства внутренних дел (ее возглавил Виктор Золотов, много лет руководивший охраной Владимира Путина); к самому МВД присоединили Федеральную миграционную службу и антинаркотическое ведомство. Наконец, летом и в начале осени были арестованы высокопоставленные чиновники МВД и Следственного комитета. Это, очевидно, отразится и на положении руководителей ведомств: по некоторым сведениям, в ближайшее время покинет свой пост глава СК Александр Бастрыкин. «Медуза» поговорила с экспертами о том, что происходит в российских силовых структурах и к чему приведут эти события. 

Дмитрий Довгий

бывший руководитель Главного следственного управления СК при прокуратуре РФ (в 2009 году был приговорен к девяти годам колонии за взятку в 750 тысяч евро и превышение должностных полномочий, в 2015-м вышел на свободу по УДО)

Идет последовательная борьба с коррупцией во всех силовых структурах, а проводится она теми, кто эти преступления выявляет — представителями ФСБ.

Работа идет системная настолько, что сразу несколько высокопоставленных сотрудников в разных правоохранительных органах, и в том числе в органах исполнительной власти, за это лето оказались привлечены к уголовной ответственности. Отставка [главы СК Александра] Бастрыкина, о которой написали некоторые СМИ, тоже связана с этими арестами. Я считаю, что Александр Иванович как председатель Следственного комитета должен лично нести моральную и дисциплинарную ответственность за деятельность своих подчиненных.

Для ведомства прошедшие аресты означают серьезные репутационные потери. Не думаю, что эти дела заводились с каким-то умыслом: в этой ситуации лица были привлечены к уголовной ответственности правомерно.

Я могу судить только о Следственном комитете. У его руководителя напрочь отсутствует кадровая политика, поэтому там и происходила постоянная чехарда на высоком уровне — что и привело к таким глубоким проблемам. В Следственном комитете серьезные структурные изменения назрели давно. Нужна свежая кровь для того, чтобы реанимировать СК: он выполняет очень важные функции для страны, для государства, для граждан, но как это делается и кем — большой вопрос.

Не думаю, что идет какая-то война: о какой войне может идти речь, если дела о коррупции возбуждаются на основании действующего законодательства? Конечно, это не нравится тем, кого арестовали, недовольно этим и их начальство. Но если взять, например, [сотрудника антикоррупционного управления МВД Дмитрия] Захарченко: мы же видим, что обнаружили в квартире его родственников. Можно, конечно, предположить, что это им подбросили, но подбросить можно какие-то граммы, а при таких объемах ни у кого не возникает сомнений, что эти денежные средства он контролировал самостоятельно. Откуда они появились, должно выяснить следствие.

Если эти аресты рассматривать как системные провалы, то это может повлечь за собой определенные кадровые решения, которые коснутся как с руководства, так и реорганизации самой структуры. Но только из-за этих случаев реформа [силовых структур], описанная «Коммерсантом», произойти однозначно не может. Ведь она требует больших денежных средств. Потребуется внести большие изменения в нормативную базу. Не думаю, что именно случай с Захарченко мог подтолкнуть к тому, чтобы объединить и Федеральную службу охраны, и Федеральную службу безопасности, и министерство по чрезвычайным ситуациям. Это уж слишком глобальные изменения. Но любая система стремится улучшить управляемость — это естественный процесс.

Андрей Колесников

руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского центра Карнеги

Во-первых, перестановки — часть широкого процесса подготовки системы к 2018 году [когда пройдут выборы президента России]. Во-вторых, это попытка финансовой оптимизации всех этих служб. Третье: перестановки — это отражение некой внутренней борьбы в силовых и правоохранительных органах. Четвертое — система должна подстроиться под Путина, под его понимание эффективности.

В новой команде, которую Путин заберет в 2018 год, должны быть или выходцы из силовых структур и военных кругов, или выходцы из протокольно-исполнительской бюрократии. Назначение губернаторов из числа охранников — это и есть его управленческая реформа, его представление о том, кто способен работать эффективно и обеспечить ему личную безопасность. Эти люди не столь близки как его друзья-олигархи, но в то же время они готовы исполнять его волю четко, без вопросов.

Если действительно будет построено объединенное министерство, то это окажется гигантский монстр с очень большими полномочиями, в том числе по вторжению в частную жизнь. Этому способствуют и принятые законы, например «пакет Яровой».

Естественно, эмгэбэшники почувствуют власть и свободу действий — это в любом случае опасный тренд. 1937 год вряд ли повторится, но все же эти люди способны сильно испортить стране настроение, а атмосфера и так не очень веселая — полная доносов и бог знает чего еще.

Есть и нюанс. Допустим, кто-то решил организовать заговор против Путина. Нынешняя конфигурация не позволяет этого сделать: слишком много ведомств и слишком много сторон должны договориться. Если же все будет в одной конторе, это не увеличит безопасность Путина — с точки зрения элитного заговора. Его участников, которые должны договориться, тогда можно будет пересчитать по пальцам одной руки — МГБ, армия, администрация президента и правительство.

Андрей Солдатов

главный редактор сайта Agentura.ru

Очень многие решения, особенно кадровые, которые мы сейчас видим, напрямую диктуются из Кремля. Не спецслужбы являются их инициаторами. Они пытаются продвигать свои интересы, но войну начали не они. Кремль сейчас пытается мобилизовать свои элиты и организовать административный аппарат в условиях нарастающей, как ему кажется, угрозы политической стабильности.

Прежняя модель — 2000-х годов — заключалась в том, что Кремль периодически разочаровывался в какой-нибудь спецслужбе, например в ФСБ, и создавал новую структуру, на которую возлагал работу по обеспечению политической стабильности. Так появился [антитеррористический] центр «Т» в МВД, потом Следственный комитет, потом были даны широкие полномочия казакам, в конце концов, появилась Национальная гвардия.

Сейчас не создают что-то новое, просто возвращают репрессивные функции ФСБ, которая стала главным инструментом проведения адресных репрессий. Роль ФСБ увеличивается, но служба потеряла и некоторые свои функции. Она, например, перестала быть главным поставщиком кадров. В середине 2000-х эфэсбэшников назначали на все позиции — сейчас это уже не актуально. Если нужны новые люди, то это или какие-нибудь технократы — а если это и офицеры спецслужб, то из другой спецслужбы — из ФСО. Еще ФСБ перестала заявлять о себе как об авторе новой идеологии России. По моим ощущениям, у Путина была в голове некая постмодернистская модель, в которой представители спецслужб играли роль новой элиты, нового дворянства. Сейчас он от нее отказывается и переходит к советской модели, в которой ФСБ — это только спецслужба, и она не занимается несвойственными себе функциями, например, не поставляет кадры. При этом с помощью репрессий она может контролировать государственный аппарат.

Это очень похоже на то, что делал КГБ. Поэтому тот план, о котором написал «Коммерсант», мне представляется довольно логичным. Если уж ты начал возвращать функционал, нужно возвращать и название, и терминологию. И параллель с КГБ здесь прослеживается четко: он [комитет] не имел права выступать с инициативами — этим занимались люди в Политбюро; но при этом у комитета были все полномочия для того, чтобы сажать людей. Путин понял, что модель, в которой спецслужба является и частью управленческого аппарата, и обеспечивает стабильность с безопасностью в стране, и еще идеологию придумывает, неэффективна.

Сейчас Кремль пытается максимально всех мобилизовать — в андроповском стиле: улучшить трудовую дисциплину, заставить всех хорошо работать. Но на самом деле, эта реформа, если она в каком-то виде произойдет, приведет к обратному результату: к бюрократическому хаосу и к большому конфликту интересов. Например, не все внутри ФСБ и СВР будут рады слиянию. Ведь у ФСБ есть сейчас собственная разведка, у которой своя корпоративная культура, собственный почерк, своя резидентура и так далее. Что теперь с ними всеми делать? Сливать вместе с СВР? А это значит, что будет сокращение генеральских и полковничьих должностей. Кому это понравится?

Если вспомнить опыт проведения реформы ФСКН, когда куча народа осталась за бортом, становится ясно: люди сейчас будут думать, прежде всего, о собственных карьерах, а отнюдь не о том, как вовремя идентифицировать угрозу политической стабильности. Поэтому мобилизация силовиков может превратиться в их паралич. То есть они просто не смогут вовремя замечать и отвечать на возникающие кризисы.

Павел Салин

директор Центра политологических исследований Финансового университета

В силовых ведомствах происходит то же, что и гражданских — им дается последнее китайское предупреждение перед возможной масштабной чисткой. Власть осознала, что в среднесрочной перспективе социально-экономическая ситуация в стране не внушает оптимизма: низкие цены на энергоносители — это надолго. А масштабы коррупции, заданные в 2000-е годы, для нынешнего состояния экономики противопоказаны, она это просто не потянет. Поэтому если существенно не уменьшить коррупционные аппетиты, вся система может очень быстро рухнуть.

Нужно послать сигналы. Сигналы губернаторскому корпусу идут уже давно. Ту часть элиты, которая не поймет эти сигналы, нужно будет зачистить. Кто ее будет зачищать? Силовики. А они сами за последние 15 лет скомпрометировались. Соответственно, нужно зачистить в том числе и тех, кто будет потом зачищать гражданских.

Среди региональных элит год-полтора года назад возникло серьезное недовольство. Многие задавались вопросом: почему губернаторов и их приближенных убирают те, чьи аппетиты ничуть не меньше? Поэтому сейчас чистки коснутся и силовиков, их ждет достаточно серьезное обновление.

Раньше после коррупционных скандалов одни коррупционеры сменяли других коррупционеров. Ничего серьезно не менялось. Сейчас же превалирует фактор борьбы с коррупцией, а различного рода аппаратные группировки просто этим пользуются. По перестановкам, которые уже произошли в спецслужбах, мы видим, что приходят представители тех подразделений, которые считаются менее коррумпированными. Например, выходцы из шестой службы — управления собственной безопасности ФСБ — считаются наименее коррумпированными в этой системе. И они сейчас начинают занимать ведущие позиции в самой ФСБ.

ФСБ — это самое информированное ведомство, его задача как раз собирать сведения о всей элите, как гражданской, так и силовой. Усиление ФСБ происходит за счет того, что те материалы, которые раньше у них просто лежали на полках, сейчас активно пускаются в ход

Воссоединение Следственного комитета и Генпрокуратуры, спустя десять лет после их разъединения, вполне возможно. Это позволит убрать руководителей этих ведомств красиво, по-аппаратному, без всяких скандалов. В создание МГБ я не верю. Изменения будут происходить, в том числе и структурные, но они не будут носить столь всеобъемлющего характера. После того, как была создана Национальная гвардия, стало понятно, что более серьезных шагов уже не будет. Нацгвардию создали, к МВД присоединили Госнаркоконтроль и миграционную службу — наиболее проблемные направления оптимизировали.

В контексте грядущей президентской кампании тема борьбы с коррупцией — очень выигрышная. Думаю, что аресты коррупционеров в последние месяцы сыграли и на увеличение рейтинга «Единой России» на думских выборах. Антикоррупционная тематика может стать основной темой как для президентской кампании Путина, так и для его возможного преемника. Но самое главное: Путин уже готовит почву для новых контрактов с элитами на время своего следующего президентского срока или срока своего преемника.

Валерий Ширяев

заместитель директора «Новой газеты», бывший сотрудник КГБ

То, что в силовых структурах что-то происходит, стало понятно еще год назад. За это время было ликвидировано ведомство по борьбе с незаконным оборотом наркотических средств, ФМС; уволили начальника ФСО — важнейшую фигуру в раскладе силовиков. Но изменения еще не закончены, они и дальше будут происходить.

О том, чтобы объединить все силовые ведомства под одной крышей, стали говорить еще в 2004 году. И тогда тоже об этом много писали в прессе, но в итоге все закончилось изменениями функций ФСБ — глобальной реформы не произошло. С тех пор в прессе не раз появлялись вбросы, подобные тому, что напечатал «Коммерсант».

В свое время я сам служил в КГБ СССР. Руководителями КГБ никогда не становились выходцы из спецслужб, их всегда назначал Центральный комитет партии. В отличие от современной России, в Советском Союзе было коллективное руководство. По всем вопросам проводилось коллективное голосование: никаких попыток даже установить единоличное правление, как это сейчас происходит у Путина. Сталинская диктатура так всех напугала, что была создана абсолютно работающая система коллективной ответственности.

Создать такую организацию сегодня — значит, вручить ее руководителю фантастический административный ресурс, с которым он сможет бросить вызов кому угодно, в том числе и самому президенту. Если этот человек будет не дурак, то постепенно через своих назначенцев сможет выстроить целую иерархию преданных ему людей, создать систему невероятной мощности. Поэтому даже предположить, что Путин задумывается о создании такого монстра, я не могу.

А вот сокращение расходов может быть огромным стимулом для административной реформы. Параллельные функции, которые разные ведомства выполняют, параллельные сферы оперативной разработки, административный аппарат — вот на этом на всем можно сэкономить. Но это не обязательно делать в рамках объединения всех спецслужб в какую-то грандиозную структуру.

Война силовиков шла всегда, но в последние два года она обострилась особенно. Таким образом Путин пытается выстроить баланс между силовыми структурами с помощью своих назначенцев. И сейчас мы наблюдаем, что по некоторым кадровым и процессуальным позициям победили сотрудники ФСБ. Но война будет идти и дальше: деньги кончаются, их сокращение является стимулом к обострению вот этой борьбы. Части большой системы силовых органов сражается между собой за коррупционные потоки, за влияние, за возможность своим решением кого-то снять или назначить.

Видно, что Путин тяготится моральными обязательствами, которые он несет перед своим ближайшим окружением, оно же за последние годы существенно набрало вес. Я имею в виду тех питерских чекистов, которые пришли вместе с ним в конце 1990-х — начале 2000-х годов и которые находятся сегодня на самых важнейших силовых постах. Они для него не просто подай-принеси: они очень много чего знают. Просто так их выгнать он, видимо, не может. А реформа, оптимизация или слияние ведомств — отличный предлог отказаться от своих обязательств и сделать этот отказ легальным и понятным обществу и окружению.

Реформа — действительно выход, она — инструмент избавления от тяжкого кадрового груза прошлого. Можно набрать новых людей, с которыми можно не церемониться. Путин должен иметь возможность именно так распоряжаться своими кадрами: судить их и миловать, не будучи отягощенным многочисленными дружескими обетами и воспоминаниями.

Кирилл Кабанов

председатель Национального антикоррупционного комитета

История с воссозданием КГБ старая, она стала реализовываться, когда [в 2003 году] ФАПСИ влилось в ФСБ. Все понимают, что КГБ был достаточно высокоэффективной системой. Но есть нюанс: она была дееспособна, потому что была построена на идеологии. Мотивация сотрудников была не финансовая, дело было не в беспрецедентной власти или возможности помахать удостоверением.

Нынешнюю степень мотивации и уровень дебилизма некоторых сотрудников спецслужб мы увидели по этой истории с автопробегом на «Гелендвагенах». Мотивация сейчас больше материальная, а не патриотическая, и попадают в органы по блату.

У нас проблема с кадрами, но даже в истории советского государства было как минимум четыре чистки спецслужб. Они должны очищаться постоянно.

Для того чтобы искоренить коррупцию, президенту нужна эффективная правоохранительная система. Он и власть в целом понимают, что коррупция является угрозой национальной безопасности. С этой точки зрения возможное появление МГБ — это хорошо.

Есть и минусы. Когда ведомства разбросаны, есть разные источники информации, ее можно сверить. Когда они замыкаются на одной папке — папке министра госбезопасности, который приносит президенту документы — появляются проблемы, очень многое начинает зависеть от позиции этого человека.

Касаемо позиции, что МГБ создается для защиты власти — скажите, кто или что в настоящий момент является реальной угрозой безопасности президента или наших элит? Условная «пятая колонна» ничего не представляет из себя без поддержки общества, а ее сегодня нет, и за два года она не появится.

Сергей Канев

журналист The New Times

Я лично общаюсь с сотрудниками и ФСБ, и МВД, и все в один голос говорят: «Сейчас происходит бардак!» Непонятно, к чему стремиться, люди стараются никуда не высовываться, не проявляют инициативу. А то, что творится в ФСБ, вообще напоминает палочную систему, при которой ведомство должно обеспечивать статистику раскрываемости преступлений.

Появились слухи о том, что будут объединять ФСБ и ФСО. Вот только людей где они возьмут новых? Все те же «замазанные» сотрудники будут работать. Поэтому от перестановки ничего не изменится.

Прошла реформа в МВД. Говорили, что всех коррупционеров выгнали. На деле, все те, кого обвиняли во взяточничестве, в сотрудничестве с «ворами в законе», в участии в рейдерских захватах, вымогательствах, просто перешли в другие подразделения. Причем очень вкусные подразделения. Многие из тех, кого выгнали из столичной полиции, сейчас вернулись в Подмосковье.

Власть боится протестов. Жизнь становится все хуже и хуже, идут массовые увольнения, невыплаты, задержки зарплат. И чтобы проще было противостоять этому, создается этот монстр из спецслужб.

Сейчас все силовые структуры существуют по отдельности. Даже служба безопасности президента разделена на две части: одна охраняет Путина, другая — Медведева. Мне рассказывали, что они друг с другом даже не общаются, у них конфликт. Между двумя ключевыми подразделениями ФСО! То же самое — и в самом ФСБ. Там идет внутриклановая борьба. Ребята говорили мне, что вторая служба (Служба по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом — прим. «Медузы») воюет с шестой (Служба организационно-кадровой работы — прим. «Медузы»), шестая служба не подчиняется ни одному начальнику, потому что они считают себя элитным подразделением.

Идет борьба за финансовые потоки. Руководство ФСБ и других силовых ведомств — это ставленники разных кланов. Одни поддерживают Газпром, другие поддерживают «Роснефть», третьи — «Ростех». И то же самое в МВД, в прокуратуре, в Следственном комитете.

Между спецслужбами должна быть здоровая конкуренция. Но сейчас там просто зашкаливает коррупция: люди приходят не бороться с преступностью, а зарабатывать бабло. Это стало профессией. Мы недавно видели, как Генпрокуратура со Следственным комитетом боролись — и сколько всего мы узнали.

Грядущими реформами, в каком бы виде они ни произошли, воспользуются те, кто давно хочет убрать представителей других кланов. Вот война между Бастрыкиным и [генпрокурором Юрием] Чайкой: точнее, между Бастрыкиным, за которым стоит [глава «Роснефти» Игорь] Сечин, и Чайкой, за которым стоит [премьер-министр Дмитрий] Медведев. Здесь никакого перемирия уже не будет, слишком все далеко у них зашло. Бастрыкин, видимо, проиграл аппаратную войну, и его уберут. В какие-нибудь советники пойдет.

Все эти изменения ни к чему конкретному не приведут: пока мы не станем европейской страной, силовые структуры будут реорганизовываться, убираться, укрупняться, ужиматься и так далее. Кремль прекрасно знает, насколько все прогнило, но разогнать их не может. Кто тогда будет работать? Мне один генерал МВД так сказал: «Завяжи мне глаза, дай мне „Калашников“, я буду ходить по кабинетам и стрелять коррупционеров — и ни разу не ошибусь!»