По следам Дерсу Узала, рассказы о воде, камнях и рыбе Две книги о русском Приморье. Обзор Галины Юзефович

Еженедельно литературный критик Галина Юзефович рассказывает на «Медузе» о самых интересных книгах, изданных в России. Нынешний обзор посвящен двум книгам о русском Приморье: «По следам Дерсу Узала: тропами Уссурийского края» Алексея Коровашко и «Кристалл в прозрачной оправе: Рассказы о воде и камнях» Василия Авченко.

Алексей Коровашко. По следам Дерсу Узала: тропами Уссурийского края. М.: Вече, 2016

Предмет любого гуманитарного исследования сродни ломовой лошади — его внешний вид и стати не то чтобы не важны, но гораздо менее существенны, чем та семантическая нагрузка, которую он способен на себе вывезти. С этой точки зрения Дерсу Узала — знаменитый таежный охотник из книг путешественника Владимира Арсеньева — обладает всеми качествами, необходимыми образцовому объекту изучения. Имя его давно отделилось от своего носителя (и так-то полулегендарного) и зажило собственной нарицательной жизнью как символа идеального единения с природой с одной стороны, и главного бренда Приморья — с другой. Но это на поверхности, а если копнуть чуть глубже, то в образе Дерсу Узала перекрещивается куда больше силовых линий — от литературных до этнографических и от философских до зоологических.

Именно в этом качестве — как точка пересечения разнообразных (далеко не только общественных) отношений — личность Дерсу Узала и интересует нижегородского филолога Алексея Коровашко. В своей книге он с истинно крохоборской тщательностью расследует кейс Дерсу: для начала отделяет в его образе мифы от реальности, обобщенное от индивидуального, а после вдумчиво препарирует и то, и другое. Национальность героя (гольд или таза, то есть, говоря современным языком, нанаец или окитаившийся туземец неопределенного происхождения?), его возможная биография до встречи с Арсеньевым, его семья, обычаи и нравы гольдского племени и — шире — всего населения Приморской тайги, его философия (по сути своей анимистическая), его жизненный опыт и охотничьи практики… Дерсу Узала становится для Коровашко своего рода линзой, сквозь которую он — с максимальным увеличением и предельной фокусировкой — рассматривает все многообразие первобытной жизни Уссурийского края.

Параллельно с этим — до некоторой степени документальным — сюжетом в книге раскручивается другой, лежащий уже за пределами реальной биографии героя. Коровашко интересует, как (а главное почему) формировались мифы вокруг этого персонажа: он выискивает искажения и нарушения хронологии в посвященных Дерсу текстах Владимира Арсеньева и другого участника тех же экспедиций Павла Бордакова. Он сопоставляет разные версии последних месяцев жизни и гибели Дерсу Узала (полуслепого старика-таежника приютил в своей хабаровской квартире Арсеньев, но это сожительство не принесло радости ни одному из участников, уж не говоря о строгой жене писателя, которую Коровашко характеризует как «Мойдодыра в юбке»). Ну, а заканчивается книга стремительным и остроумным разбором посмертного кинематографического существования Дерсу, ставшего героем целых трех экранизаций (самая известная снята в 1971 году японцем Акирой Куросавой).

Конечно, все эти этно-филологические подробности очень любопытны, но, честно говоря, их не хватило бы для того, чтобы рекомендовать книгу Алексея Коровашко ко всеобщему прочтению, если бы не одна деталь — сам лично Алексей Коровашко. Его роль в книге, пожалуй, не назовешь иначе как героико-аскетической: на протяжении большей части текста автор, умеющий изъясняться ярко, афористично и невероятно смешно, планомерно подавляет и ограничивает себя, не позволяя красоваться и принося внешние эффекты в жертву прозрачности и простоте. Заманив читателя феерическим предисловием, которое хочется читать вслух и разбирать на цитаты, он деликатно уходит в тень, предоставляя авансцену своему герою. Эта продуманная, выверенная сдержанность, намеренный отказ от полета у автора, великолепно умеющего летать (когда дает себе волю!), вызывает одновременно и сожаление, и восхищение. С одной стороны, все время ждешь и внутренне торопишь автора — ну же, давай, оттолкнись ногой, мы знаем, ты можешь, мы уже видели. С другой стороны, трудно не проникнуться уважением к человеку, обладающему крыльями, но предпочитающему, как простой смертный, ходить пешком. Ничего — в другой раз полетает. Будем надеяться, случай еще представится.

Василий Авченко. Кристалл в прозрачной оправе: Рассказы о воде и камнях. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015.

Обычно выражением page-turner (книга, читатель которой обречен, как заведенный, перелистывать страницы, не имея сил оторваться) описываются тексты остросюжетные — детективы, триллеры или, допустим, «Гарри Поттер». Однако бывают и исключения: так, эссеистика уроженца Владивостока Василия Авченко — очевидный page-turner; книгу вы будете таскать с собой в метро и перелистывать за едой, хотя никакого сюжета в ней нет. Зато есть вещь куда более ценная и редкая, чем сюжет (сколь угодно острый), а именно любовь. Именно она служит тем топливом, на котором текст несется вперед на всех парах, не оставляя читателю ни единого шанса соскочить по дороге.

Эссеистика Авченко — это тексты о любви ко времени и пространству, в которых автору выпало жить, и в этом качестве они, во-первых, попадают в редчайшую для нашей страны категорию подлинно патриотической литературы, а во-вторых (и вследствие этого), бесценны. Большая часть людей, декларативно любящих отчизну в России, предпочитают любить ее обобщенно, без подробностей — всю сразу, от Москвы до самых до окраин, а потому весьма неубедительно. Авторов же, ощущающих тесную эмоциональную связь с каким-то отдельным ее уголком, пугающе мало — на память приходят разве что Михаил Бару с его нежностью к малым городам центральной России, Алексей Иванов — певец и фанат Урала, да вот, собственно, Авченко со своим Дальним Востоком. Из этих троих, пожалуй, именно Авченко лучше всех умеет отливать свою любовь в идеально ограненные, афористичные тексты, способные заворожить читателя, равно удаленного и от рыбалки, и от геологии, и от размышлений о судьбах родины.

Камбала (с ударением на первом слоге — иначе это будет уже не по-дальневосточному) и навага, пирит и кварц, а еще праворульные машины, местные словечки, диковинные топонимы, непривычные рецепты и странный (не то южный, не то северный) климат — красота, как известно, в глазах смотрящего, поэтому любящий глаз Авченко видит прекрасное решительно во всем. Самая мелкая рыбешка, самый невзрачный кристаллик обретают в его описании индивидуальность и смысл — как сказал бы старый анимист Дерсу Узала, склонный очеловечивать все вокруг, это «тоже люди». Особенно, надо сказать, автору удаются рыбы: его красноперка, селедка или старшая сестра корюшки — зубатка (не путать с «метровым чудовищем» — зубаткой дальневосточной) выглядят настолько симпатичными и осмысленными, что не вполне понятно, как же теперь их — таких обаятельных — есть.

Не стоит думать, будто любовь превращает автора (а вместе с ним и читателя) в размякшего и разнеженного идиота, видящего все вокруг исключительно в лазорево-золотистом свете. Ничего подобного — проникновенные рассказы о рыбах органично вплетены в рассказы о голодных и нищих 1990-х, когда выражение «отправиться на корм рыбам» вновь обрело свой исконный страшноватый смысл благодаря владивостокскому губернатору — выходцу из криминальной среды. А фраза «когда придет большой голод, нас спасет…» (далее возможны варианты в диапазоне от селедки до морской капусты) и вовсе проходит рефреном чуть ли не через всю книгу: похоже, для автора наступление «большого голода» — дело решенное, вопрос только в сроках. Другое дело, что когда любишь по-настоящему, ничего не страшно, и книга Василия Авченко, влюбленного в свое Приморье, — лучшее подтверждение этого банального, в общем-то, тезиса.