«Безумный принтер безумен во все стороны» Илья Азар поговорил с ученым Андреем Заякиным о его участии в выборах в Калужской области

Предмет научного интереса сотрудника Института теоретической и экспериментальной физики Андрея Заякина — теория интегрируемых систем, квантовая хромодинамика и теория струн. Однако еще в 2013 году Заякин занялся политической деятельностью: выступая под псевдонимом Доктор Z, он обнаружил у депутата Госдумы Владимира Пехтина недвижимость в Майами. Пехтин ушел из парламента, а публичный скандал вокруг этой истории получил название «пехтинг». Кроме того, Заякин является сооснователем сообщества «Диссернет», которое воюет с российскими чиновниками, списавшими свои диссертации. А в 2015 году ученый решил принять участие в выборах в законодательное собрание Калужской области. Сейчас он готовится выиграть праймериз «Демократической коалиции», но амбиции его явно не ограничиваются только этим. Специальный корреспондент «Медузы» Илья Азар поговорил с Заякиным и выяснил, зачем ученый, испытывая «глубочайшее омерзение к чиновничьей рутине и заседаниям любых дум», собирается стать депутатом.  

— Как ученому вообще пришла идея баллотироваться в депутаты?

— Начнем с того, что есть еще целых три мощных конъюнктива: сначала мне нужно прилично выступить на праймериз, потом пройти заградительный барьер в виде сбора подписей, а затем еще и выиграть выборы. Так что весь этот разговор — в очень сильно сослагательном наклонении.

Но если отвечать на вопрос конкретно, то после работы над законопроектом о сроках давности для обжалования ученых степеней мне стало казаться, что к моей деятельности в проекте «Диссернет» нужно докрутить депутатский статус. Тогда я впервые увидел, что на самом деле не все настолько забетонировано, как нам кажется. В связи с этим я даже сформулировал правило изотропности безумия безумного принтера: «Безумный принтер безумен во все стороны».

Хотя законодательная система пошла вразнос, в ней, тем не менее, могут реализоваться отдельные разумные инициативы, если их тщательно проработать стандартными парламентскими способами. То есть ходить по комитетам и убеждать тех благонамеренных и относительно разумных людей, которые остаются даже в партии власти. Я таких, как ни странно, знаю, но давайте сейчас не будем фамилии называть.

— Они скрывают, что ли, свою адекватность?

— Они не то чтобы скрывают, они просто готовы по конкретному поводу действовать адекватно, но институционально, по серьезным вопросам они поддерживают действующий режим. На этом фоне вполне можно заниматься несерьезными вопросами, потому что нужно соизмерять свои силы с теми задачами, которые ты ставишь.

Если сейчас перечислить какие-то глобальные вопросы, относящиеся к историческому пути страны и сказать: «Вот я, какой-то хрен с горы, сейчас все решу, и вам настанет блаженство и счастье», то это смешно. У меня, очевидно, нет ни сил, ни опыта, ни средств — ничего, чем бы я мог обеспечить решение этих проблем, поэтому на этих выборах нужно попробовать решать несложные вопросы.

На каждой из таких мелочей — вроде закона о сроках давности — мы учимся работать. Меня очень многому научила история с этим биллем, который Дума даже не провалила, а стыдливо не поддержала — было 179 «за» и всего лишь один «против» (для прохождения закона требуется 226 голосов из 450, но большинство депутатов не приняли участие в голосовании — прим. «Медузы»). Депутаты испугались голосовать против, потому что знали, что потом «Диссернет» в каждом издании бы рассказывал о конкретном депутате. Они тоже живые люди, они подвержены действию тех же мотивов, что и каждый из нас. И этим не нужно пренебрегать. Просто при принятии какого-то законодательного акта нужно приложить не минимум усилий, как в нормальном государстве, а в сто раз больше.

— Закон ведь не прошел, а вы говорите, что это успех и на этом основании предлагаете избирать вас в областную думу.

— Посмотрите на это как на известную притчу о пустом стакане. Можно ведь сказать, что он наполовину полный. Нужно не останавливаться в работе над положительными законами, даже если у вас нет полной уверенности в том, что они пройдут. Потому что все это можно быстро достать и развернуть, когда сменится государственность.

— На митинге в поддержку «Династии» и российской науки вы предлагали каждому долбить своего депутата — и тогда, может, какие-то инициативы пройдут. Не слишком ли утопично звучит?

— Естественно, утопично. А вы что-то лучше можете предложить? Я понимаю, что вопросы здесь задаете вы, но такой вопрос может звучать только тогда, когда задающий его знает операциональный способ его добиться. Пока что мы его не знаем, поэтому будем прокачивать те умения, которые есть. Можно немножко снизить ставки, не требовать, чтобы депутаты Госдумы сами себя высекли, а сделать что-то менее для них страшное. В какой-то момент это коллективное давление должно начать срабатывать.

— Но насколько планы повлиять на закон о диссертациях близки избирателям в Калужской области?

— Абсолютно не близки. Но здесь важно понимать, что, лоббируя этот законопроект, его следующую версию или проект постановления правительства на сходную тему, мы развили достаточно универсальные компетенции. Научившись решать такую задачу из области практической парламентской деятельности, научившись ставить на уши Министерство образования с его ВАК, мы те же самые навыки и компетенции приложим к другим ведомствам.

И в этом смысле, извините за минутку саморекламы, те компетенции, которыми я обладаю, являются в значительной мере уникальными. Потому что административную, бюрократическую, парламентскую сторону работы «Диссернета» курировал последние два года я. Я не так часто выступал нашим спикером, даже не так много делал экспертиз, но я занимался вот этой бумажной работой. И при всей моей симпатии и уважении (без всякой лишней лести) к тем, кто сейчас со мной соревнуется, сравнимый объем работ мало кто делает. Я не хочу сейчас себя перехваливать, но по моему скромному убеждению это определенный навык, которому не учат в университетах, так как нет такой профессии.

— Это преимущество перед соперниками в праймериз, но, согласитесь, это не самые серьезные соперники даже в областном масштабе. Люди-то предпочитают голосовать за чиновников, одобренных властью кандидатов от «Единой России».

— Я бы не стал никого обозначать несерьезными соперниками. Это все уважаемые, достойные люди.

Что касается склонности голосовать за чиновника, давайте сделаем два противоречивых утверждения. С одной стороны, мне не очевидно, что такая склонность имеется, а с другой стороны, чем я не чиновник? Я просто не служу в казенной конторе. «Диссернет» работает фактически как некоммерческая организация, но мы заняты той же бюрократической работой, которой занято, например, Министерство образования. И мы делаем это лучше, чем они. Тем более что нас очень немного, а в Минобре и ВАКе сидит порядка тысячи людей. Мы эффективнее на трудовую единицу раз в сто, чем они. Потому что мы сумели в значительной мере решить в течение двух лет проблему с налаживанием системы научной аттестации, которую они не могли решить в течение 15 лет.

Естественно, что в Калужской области есть намного более важные проблемы, чем система научной аттестации. Но вся эта история для меня важна не как конкретная agenda. Извините за это слово. Как говорил Пушкин: «Уже давно мой бедный слог пестреть гораздо б меньше мог иноплеменными словами». По-русски это называется «повестка дня».

Заниматься более актуальной agenda, например, дерегулированием, ни у кого из нас просто не было возможности, потому что никто из представителей «Демократической коалиции» не занимал таких постов, где это можно было бы продвигать. Я предъявляю этот проект как доказательство собственной состоятельности. То же дерегулирование предлагается принять как мой следующий проект.

Это похоже на то, как люди нанимаются на работу в западном мире. Вы, с одной стороны, рассказываете, какой вы замечательный, чего вы добились. После этого вы коротко пишете, чего вы хотите добиться еще, исходя из начальных установочных данных. Я вижу процесс [выборов] как процесс найма на работу. Вот есть то, что я сделал, и то, что я хочу сделать после. Всякий волен меня оценивать, и любой результат будет по определению справедливым, потому что нет другого судьи, кроме того, кто придет и проголосует.

— Если вы проводили встречи с людьми на улицах, то, наверное, заметили, что их намного больше волнует состояние дорог. Они вас спросят: «Ваш „Диссернет“ — это, конечно, хорошо, но как вы поможете нам отремонтировать дорогу между Калугой и Обнинском?»

— Я проводил лекцию для волонтеров, активистов и интересующихся в лофте «Циолковский». Мы четыре часа говорили и о дерегулировании, и об областных властях. У нас там будут лекции Ани Абалкиной про экономическое состояние образования в России и Сергея Пархоменко про проект «Последний адрес».

Я какое-то время посвятил тому, чтобы в Обнинске раздавать наши материалы и по возможности говорить с людьми на улице. Но, как показала моя практика, это не самый продуктивный формат общения, потому что люди не в курсе, что это за «праймериз».

Я ни в коем случае не хочу себя выдавать за специалиста по ремонту дорог, но я всюду провожу две идеи. Первая: проблемы регионов сейчас в силу безумного и неправильного распределения полномочий и средств в сторону центра, решаются не в регионе, а в центре. Второе: конкретные проблемы с теми же дорогами и ЖКХ часто завязаны на коррупционные схемы местных чиновников. Их я прекрасно умею раскрывать, что показывает другая сторона моей деятельности. Например, я участвовал в расследовании ФБК, излавливая людей с их активами за рубежом. Классический пример — Пехтин. Это тоже некоторые звездочки на фюзеляже, которые я с гордостью себе рисую, и некоторые доказательства профессионализма и в этой сфере, потому что нигде в университете не учат тому, как ловить коррупционеров, но факты показывают, что я отлично умею их ловить.

И эти два универсальных момента являются ключом к абсолютно локальным проблемам. Чтобы в качестве публичного политика решать вопрос о починке дорог, не нужно уметь класть асфальт, а нужно уметь выяснять аффилированность компании, которая в прошлый раз сделала ремонт у губернатора или мэра. Понимать, почему деньги были ассигнованы, а ремонт сделали некачественно.

— Основная идея «Демократической коалиции» на выборах в регионах 2015 года — это перераспределение НДС в пользу регионов. Как это должно работать?

— Нужно разбираться в бюджетных потоках, перераспределении денег и в том, как можно этот вопрос решить на уровне федерального законодательства. В этом качестве мой скромный парламентский опыт в качестве помощника депутата Госдумы и автора законов может позволить с этим разобраться.

Сейчас федеральная часть консолидированного бюджета состоит из НДС, который туда идет полностью, примерно половины акцизов и всего налога на добычу полезных ископаемых. В региональную часть уходит другая половина акцизов, налог на доход с физических лиц, большая часть налогов с корпораций, налоги с собственности. Одним из основных предложений коалиции, которое нужно поддерживать, если человек желает себе и своей области благ, состоит в том, чтобы примерно 40% НДС оставлять в регионе.

Нужно сделать, конечно, изъятие для Москвы, ХМАО, ЯНАО и Сахалина, где очень высока доля сырьевых компаний, и где из-за этого возникнут такие сингулярности. Важно, чтобы очень большой НДС Калужской области, где работает завод Volkswagen или Volvo, оставался тут. Это федеральная повестка. И, опять говоря про других кандидатов, я имею определенные дружеские отношения с депутатами Госдумы, федеральными газетами, поэтому сделаться одним из тех, кто продвигает данную идею на федеральном уровне, мне абсолютно естественно.

Разумеется, нужно представить детальные экономические основания новой бюджетной формы, которую мы предлагаем, но идеологически важно следующее: регион должен быть заинтересован в том, чтобы в нем росла промышленность, чтобы он не сидел на бюджетных дотациях и не переедался дармовыми нефтяными доходами. Здесь еще такой момент: доходы с корпораций, которые формируют региональный бюджет, процикличны. Когда кризиса нет, все прекрасно и замечательно. Когда кризис есть, производство может сократиться на 50%. Сейчас в Калужской области остановились полностью или частично автомобильные производства, и прибыль может упасть в разы.

Мы видим, что бюджеты в регионах сильнее зависят от явлений в экономике, которые являются производными от федеральной политики и состояния мировой экономики. То есть Калужская область не виновата, что эти прекрасные недавно построенные автомобильные заводы встали. Это не глупость губернатора привела к их остановке, а результат общего падения рынка в России, на что повлияли санкции. Повысились цены на продукты, и естественно, на машины у людей стало оставаться денег меньше. Виноват, конечно, и рост курса доллара и евро, потому что производство тех же машин локализовано от 30 до 70%. Все это результат макроэкономической конъюнктуры, обусловленный падением цен на нефть и поведением России на международной арене. Но страдает больше всего от этого область, и мы хотим донести это до людей.

— Но насколько это важно знать калужанину?

— Вспомню маленький анекдот примерно двадцатилетней давности. Моя мама в свое время написала пособие для студентов Якутского государственного университета, где она преподавала кристаллохимию. Все рецензии были положительные, только одна рецензия была такая: «Пособие бесконечно сложно для наших студентов. Они ведь не все теорему Пифагора знают, а здесь вот теория групп, теория представлений и другие элементы высшей математики. И студентам поэтому пособие не годится». Декан факультета на бумаге написал, что не пособие надо упрощать, а студентов лучше учить.

И вот то же самое здесь, я думаю. Не нужно пытаться с нашими избирателями говорить, упрощая ситуацию, какими-то слоганами или речевками. Нет. Нужно показывать вот эту длинную логическую схему, которую я воспроизводил. Потому что мы рассчитываем на людей, которые мыслят сами, которые не пойдут ни за каким митинговым вождем, ни за Путиным, ни за Шмутиным, ни за Навальным, которые могут взвесить наши соображения своим рацио, своим интелектусом, своим умом и принять правильный выбор.

Естественно, это не будет 50% избирателей. В данном случае мы ориентируемся на думающую, грамотную, независимо мыслящую часть общества. Если их будет 10%, то это прекрасно. Но я считаю, что мы не должны снижать интеллектуальный уровень нашей дискуссии, мы не должны пускаться в ту же огульную критику губернских властей, потому что, несмотря на то, что на встрече с Касьяновым нашим активистам угрожали, к нам подгоняли автобусы с гастарбайтерами и бомжами, нападали на нашего юриста, есть, тем не менее, прекрасные инвестиционные экономические успехи, которые нельзя сбрасывать со счетов. То есть мы говорим: «Да, есть такое, что имеется безобразие и с ним надо что-то делать. А есть то, что прекрасно и надо ставить всем регионам в пример».

— Но мы же с вами не вчера родились. Подобный подход демократическая оппозиция исповедовала всегда, поэтому никогда не выигрывала, особенно, последние лет десять.

— А что можно предложить взамен? Взять мегафон и ходить по улицам?

— Кампания Навального на выборах мэра Москвы была все-таки более уличная и более популистская. Это были не размышления ученых.

— Мои размышления — не то чтобы ученые. Я когда говорю про НДС, это не теория струн, а такая арифметика. То есть это то, что ученые проходят довольно рано. Я действую путем логических убеждений и считаю, что правильнее говорить с 20-30 людьми в закрытой аудитории, чем с 200 на улице. Мы понимаем, что люди с независимым типом мышления, которые не ведутся на агитацию, есть и среди рабочих, и крестьян, и кого угодно. Различие проходит по тому, насколько человек живет своим умом или склонен доверять другим.

И идея кого-то там разагитировать какими-то веселыми, душевными посиделками на улице мне кажется глупой и неправильной. Нужно обращаться через качественные средства массовой информации. Если будут эти 10%, то это будут наши люди. Это лучше, чем пытаться из кожи вон лезть, размывать аудиторию, играть на каких-то митинговых страстях, что-то кричать в микрофон. Мне как человеку, который никогда не занимался публичной политикой, кажется это правильным.

— Да, публичным политиком у вас вряд ли получится стать.

— А я и не собираюсь. Я воспринимаю происходящее как осознанную необходимость — сиречь по Гегелю свободу. Побороться мне за пост — верный способ развить дальше мой проект, помочь демократическому движению. Я этот пост мыслю, в первую очередь, как возможность заниматься законотворческой парламентской деятельностью и писать депутатские запросы.

Мне бесконечно неинтересно и неприятно, что это предполагает какое-то количество выступлений на широкой публике перед массами. Я могу это принять постольку, поскольку это необходимо. Но я ни от кого не скрываю, что я надеюсь, что как только выборы решатся в мою пользу, я смогу дальше заниматься той кабинетной и аппаратной работой, к которой привык. Потому что кричать на митинге — у нас уже есть профессионалы.

— Российскую оппозицию давно обвиняют в том, что она не идет в регионы, но текущий поход разве не выглядит искусственно? Москвичи идут в народ, но все равно думают о федеральной повестке, мыслят себя в Госдуме, но пока перекантуются в Калужской области. Это не профанация ли?

— Я не считаю это профанацией, мне кажется, что засланцы и варяги из Москвы абсолютно адекватны для решения проблем с перераспределением налогов и полномочий к регионам, так как это нужно решать на федеральном уровне. Если бы в нынешней кампании шла речь о том, как действительно починить дороги, то это была бы немножко другая история. Тогда можно было бы в это не ввязываться.

У меня много других интересных занятий в жизни. И мне абсолютно не интересно протирать штаны и глотать пыль в разных скучных залах заседаний, где будут нести очередную пургу. То есть я, выражаясь пафосно, воспринимаю нынешнюю кампанию как жертву.

Когда все станет прекрасно, и останутся только проблемы с дорогами и детскими садами, я тут же уйду. Когда вдруг все исправится, когда будет восстановлена структура Федерации хотя бы как в Конституции 1993 года, когда у нас начнутся нормальные выборы в ту же Госдуму…

— Боюсь, мы оба до этого не доживем.

— Ну это вечная дилемма халифа и ишака. Я поэтому и занимаюсь региональной кампанией, чтобы те изменения, которые я проговорил, произошли на мою эпоху.

— Я к тому, что для этого нужно, чтобы не два-три человека попали в Калужскую облдуму, а чтобы в каждом областном парламенте и в Госдуме таких, как вы, было больше половины.

— Я полностью согласен с вами, но нужно не просто призывать кого-то к чему-то, а показывать собственным примером. Призывы абсолютно смешны, когда призывающий сам не делает то, к чему призывает. Поэтому я хочу показать, что можно испытывать глубочайшее омерзение к чиновничьей рутине и заседаниям любых дум, но, тем не менее, наступить на себя, и этим позаниматься. Я могу спокойно просуществовать ближайшие 50-60 лет, занимаясь теоретической физикой, писать статьи, заниматься любимым делом. У меня нет никаких личных проблем, которые я хочу так решить. Я просто сейчас готов какую-то часть своего досуга пожертвовать на эту всю историю.

— Очевидно, что в ходе выборов всплывет тема Крыма и Донбасса. У того же Навального по этому поводу одна позиция, у многих демократов — другая. Вы будете говорить о Крыме с избирателями?

— Мне тема Крыма глубоко не интересна. У меня есть много тем, в которых я профессионален. Это не обязательно научная аттестация. Это может быть регулирование. Если вы читали последние мои статьи, там я говорю про дерегулирование космической отрасли. Это будет некий перевод стрелок, но я в любом возможном случае предпочту говорить про космическую деятельность, а не про Крым. Если хотите настоять, чтобы я дал ответ по Крыму, я его дам. Вы настаиваете?

— Это ведь важный маркер: либо Путин — молодец, что вернул Крым, либо Россия нарушила международное право.

— Россия превратилась — благодаря этой истории — в токсичный актив. Токсичный актив — это то, у чего не вполне ясное прошлое, не вполне ясные свойства, и благодаря этому может быть оспорено в суде или же могут всплыть другие неприятные истории впоследствии. Например, в людях, которых вы нанимаете на работу, что-то такое обнаруживается, или предметы, которые вы купили, оказываются крадеными. И вот сейчас, благодаря этой аквизиции [приобретению] — мне, человеку, часть мышления которого происходит на английском, часть на немецком, позволительно использовать такое слово, — у России исчезли международно признанные границы.

Известно, что ни одна компания не может быть оценена более надежно, чем то государство, в юрисдикции которого находится компания. Это такой общий принцип всех рейтинговых агентств. То есть никогда не бывает корпоративный индекс надежности выше, чем индекс надежности всей страны. То же самое, думаю, можно распространить на токсичность. Не могут быть не токсичными активы компаний, коль скоро токсична вся Российская Федерация после этой аквизиции. Любое приобретение здесь несет за собой некоторые риски.

Наш рынок становится дешевле, а значит, идут вниз и цены на жилье каждого конкретного человека. Каждой Марьи Ивановны, которая приватизировала свою квартиру в 95 году, которая, может, в этот Крым и не ездила никогда, но жутко гордится Путиным. Ее квартира стоила 1 миллион рублей, а сейчас стоит 850 тысяч. Почему? Потому что произошло падение рынка, которое непосредственно вызвано процессом включения Крыма. Вот, собственно, то, что в сухом остатке нужно говорить людям на улице. Независимо от их патриотического угара или праведного гнева по поводу нарушения международного права.

Можно назвать меня циничным человеком, но я считаю, что я просто практичный человек. Я считаю, что личное благоденствие каждого человека, каждого россиянина в данном случае важнее какого-то абстрактного псевдопатриотизма. И скажу крамольную вещь: может быть, даже важнее каких-то теоретических положений относительно международного права.

— А они вас спросят: «Так что? Надо отдать Крым обратно?»

— Как сказал Навальный, Крым — не бутерброд. Притом что я считаю, что имело место быть событие вредное для России, которое своими последствиями перекрывшее любой положительный результат, который мог образоваться. Я не имею сейчас никакого проекта разрешения этой ситуации. Я думаю, что сейчас надо вообще забыть о том, что можно ее решить при нынешнем режиме, и работать в сторону того, чтобы решить ее при режиме следующем. Потому что решать ее нужно в любом случае. «Крымнашисты», безусловно, сознают токсичность актива и то, что Россия стала страной-изгоем. С другой стороны, те, кто требуют отдать Крым Украине, должны учесть, что значительная часть населения Крыма была за вхождение в состав России. У нас ведь действует принцип суверенитета народа, то есть референдума, а не суверенитета парламента, как в Англии. Нужно искать выход. Я его не знаю, но я знаю, что сейчас все совершенно ужасно.

— А Калужскую область вы выбрали («Демократическая коалиция» намерена также участвовать в выборах в Костромской и Новосибирской областях — прим. «Медузы»), потому что здесь есть наукоград Обнинск?

— Да, в Обнинске за счет наукограда доля научно-технической интеллигенции выше, чем в Новосибирской области. И поскольку за два с половиной часа я добираюсь от дома до Обнинска, то я выбрал не Новосибирск.

— Экономическую ситуацию в Калужской области называют «калужским чудом» или «калужским феноменом». Это так?

— Поначалу мне казалось, что имеет место быть некая рекламная картинка. Но я посмотрел на общий оборот предприятий с иностранным участием, где Калужская область занимает в Центральном федеральном округе следующее место за Москвой и Московской областью. По доли в общем промышленном производстве продукции высокотехнологичных и наукоемких отраслей и доли инвестиций в соответствующие отрасли Калуга лидирует по России. Это уже не рекламная агитка. Оно уже работает, оно уже дает экономический эффект.

— Если все так хорошо, то зачем нужны вы?

— Из-за того, что здесь много успешно реализованных инвестиционных проектов и области автомобильной или химическо-фармацевтической промышленности, не значит, что здесь решены все проблемы бытия. Оценка дается в численных показателях, и понятно, что такие дискретные оценки всегда можно улучшать или ухудшать. Поэтому здесь я не вижу противоречия.

Есть очень важный момент, связанный с дерегуляционной повесткой — это то, как были достигнуты инвестиционные упехи и как сделать этот успех универсальным, не зависящим от персоны руководителя. Губернатор достиг этих успехов тем, что был создан специальный Фонд развития Калужской области и что-то еще в таком духе, которые имели дело вот с этими инвесторами. То есть готовили площадку, выводили земли сельхозназначения под промышленность, передавали эти земли практически даром.

— Ученые провели митинг в поддержку «Династии». До этого был митинг по поводу Академии наук два года назад. Их вполне можно назвать политическими. Это какой-то новый тренд?

— Заявлять о тренде по двум точкам — это забавно. Я бы не делал такой оценки. Но действующая власть, не желая этого, сделала все, чтобы политизировать глубоко аполитичную академическую тусовку. Все шло по нарастающей, потому что люди видели, что обращение к своему непосредственному начальству результата не дает. Огромные коллективные письма, челобитные жалобы царю-батюшке тоже результата не дают.

Сейчас мы видим очередной пик политизации академического сообщества — это уничтожение замечательного фонда «Династия», чьим стипендиатом я был в 2003 году. Кто кого политизировал? Когда уничтожают ту среду, в которой мы живем, мы начинаем естественным образом реагировать.

— Стоит ли ждать создания Партии ученых?

— Зная типичные житейские привычки большинства моих коллег, полагаю, что вряд ли это будет массовым явлением, во-первых, потому что мы все слишком любим себя и слишком любим свое дело, чтобы пожертвовать своим досугом на такую гораздо более пустую деятельность.

— Вы ведь вернулись в Россию в прошлом году?

— Да, у меня была опция продлевать мой контракт в Испании, подавать на контракт в каких-то еще других европейских странах, но я решил вернуться после достаточно долгого времени в хороших университетах.

— Пока не жалеете?

— Я получаю фантастический драйв от жизни здесь.

С Андреем Заякиным мы разговаривали в поезде из Москвы до Калуги 11 июня, где он планировал принять участие в агитационном митинге одного из лидеров «Демократической коалиции» Алексея Навального, но на сцену кандидаты калужских праймериз так и не вышли.