Бегбедер, Ю Несбе и дебют Кроненберга Три бестселлера — в обзоре Галины Юзефович

Еженедельно литературный критик Галина Юзефович рассказывает на «Медузе» о самых интересных книгах, изданных в России. В нынешний обзор попали (реальные и потенциальные) бестселлеры: «Кровь на снегу» Ю Несбе, «Употреблено» Дэвида Кроненберга и «Уна & Сэлинджер» Фредерика Бегбедера.

Календарные циклы российского книгоиздания таковы, что на позднюю весну приходится последняя в сезоне волна бестселлеров. В нынешнем обзоре — новинки, уже попавшие в книжные чарты или приблизившиеся к ним.

Ю Несбе. Кровь на снегу. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015

Стабильность, конечно, признак мастерства, но лично меня способность сделать что-то такое, чего не делал раньше (и при этом здорово), завораживает куда сильнее, чем деловитое умение снова и снова тиражировать приемы, единожды приведшие к успеху. И в этом смысле главный норвежский (главный скандинавский и чуть ли не мировой) детективщик Ю Несбе, безусловно, максимально близок к идеалу. Прославившись циклом романов об инспекторе Харри Холе, он в одночасье отказался не только от своего героя (сложного и абсолютно живого персонажа), но и от главного своего козыря — невероятного повествовательного богатства текстов, граничащего с избыточностью. Теперь вместо огромных, просторных и роскошных романов-дворцов, буквально трескающихся от количества напиханных в них эмоций, деталей, событий и героев, Несбе строит камерные, изящные и минималистичные романы-хижины. И справляется с этим на отлично.

Его новый роман «Кровь на снегу» — образчик этой самой новой камерности и минимализма. Жалких двести страниц, одна-единственная сюжетная линия, простоватый (на первый взгляд) герой-рассказчик, одно место действия, едва ли десяток героев — и вместе с тем поразительное ощущение, что внутри книга заметно больше, чем снаружи. Главный герой Улав — наемный убийца, но убийца с добрым сердцем: так, убивая по заказу наркомафии, он считает своим долгом позаботиться о семьях убитых. Собственно, и в убийцы-то Улав попал из-за того, что не годится ни для какой другой преступной работы: он плохо считает и почти совсем не может читать и писать, он неважно водит машину, медленно соображает, а главное патологически не способен причинить вред женщине и слишком легко влюбляется. Словом, тот еще уголовничек — однако в тот момент, когда читатель уже готов посмеяться над комичным недотепой-киллером, события приобретают неожиданный оборот. Улав получает от своего босса новый заказ: он должен убить боссову жену — красивую, ни в чем не виноватую и совершенно беззащитную. Но вместо того, чтобы выполнить работу, Улав (ну, а как иначе — с его-то анамнезом) берет женщину под свою защиту — и автоматически из охотника превращается в объект охоты. Тут и выясняется, что не так уж Улав прост, а все его странности имеют сложную и трагичную предысторию.

«Кровь на снегу» — не столько детектив, сколько криминальный роман, и с другими текстами Несбе у него куда меньше общего, чем с книгами другого именитого скандинава, исландца Халльгрима Хельгассона (роман последнего «Советы по домоводству для наемного убийцы» угадывается в «Крови на снегу» едва ли не на уровне прямых цитат), или гангстерскими фильмами Гая Ричи. От привычного нам Несбе мы найдем разве что магистральный для всех его книг образ беспомощной и напуганной женщины, остро нуждающейся в защите. И тем не менее, как принято говорить в таких случаях, поклонники Несбе не будут разочарованы: есть в этом авторе что-то, что просвечивает через любую выбранную им форму — будь то многослойный детектив, цикл детских книжек или рок-баллада (кто не знал, Несбе еще и поет). Именно за это трудно определимое нечто мы его и любим на самом деле, а все остальное — малозначимые детали.

Дэвид Кроненберг. Употреблено. М.: АСТ: Corpus, 2015

В принципе, то же самое можно сказать и о знаменитом режиссере Дэвиде Кроненберге, дебютный роман которого только что вышел по-русски. За что бы ни брался этот человек, из любых деталей у него с чарующей непринужденностью собирается неизбежный автомат Калашникова — абсолютно узнаваемый по первым же минутам экранного времени, а теперь еще и по первым строчкам литературного текста. Строго говоря, теперь мы точно знаем, что от конкретного медиа у Кроненберга ничего не зависит: роман «Употреблено» — типичный кроненберговский фильм, только почему-то без видеоряда.

Медицинские эксперименты, колюще-режущие предметы, взгляд на мир сквозь техногенную призму, рваные раны (и следы от них), сексуальные извращения, тошнотворные спецэффекты и завиральные конспирологические теории — словом, все, к чему режиссер приучил нас за долгие годы своей кинокарьеры, присутствует в «Употреблено» в полном объеме и отменном качестве. Ключевой для Кроненберга глобальный сюжет — причудливая и пугающая трансформация человеческой телесности в эру цифровой революции — тоже на месте. Даже ощущение нервной, наэлектризованной дерганности, ставшее фирменным знаком режиссера, здесь удивительным образом присутствует — только каким-то чудесным образом реализовано оно не визуально, а вербально. Словом, еще один Кроненберг — причем at his best.

Пожалуй, этим можно было бы ограничиться (любишь Кроненберга — читай обязательно, не любишь — не читай), но жанр рецензии предполагает некоторое количество спойлеров. Не будем нарушать традиции: главные герои Натан и Наоми (редуцируя первый слог, общий для обоих, они зовут друг друга Тан и Оми) — коллеги, любовники и единомышленники. Оба они журналисты, но журналисты нового поколения. Их продукция — это смешанные в равных пропорциях эмоции, наблюдения, фотографии, видео, аудио, умело аранжированная информация из интернета и еще черт знает что. Зависимые от электронных девайсов, они мечутся по миру, изредка пересекаясь, и расследуют собственные сюжеты — по большей части крайне неприятные и даже пугающие.

На сей раз Наоми стартует в Париже, где известная женщина-философ, жена другого не менее выдающегося мыслителя, найдена в холодильнике в виде расчлененных и полусъеденных останков. Расследование Натана начинается в Будапеште, где он изучает новые методы лечения рака груди, и продолжается в Торонто, куда его приводит собственная болезнь, подхваченная во время случайной интрижки с умирающей женщиной. Дальше две самостоятельных поначалу линии начнут сближаться, приобретая попутно все больший фантасмагорический размах. Не погружаясь в детали, скажу, что ближе к финалу в дело пойдут насекомые, свившие гнездо в левой груди одной из героинь, а также голландский режиссер-авангардист, похищенный по приказу Ким Ир Сена и теперь снимающий для северных корейцев пропагандистское кино психоделической направленности. 

Фредерик Бегбедер. Уна & Сэлинджер. СПБ.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015

Умение удивлять, по большому счету, не входит в число добродетелей писателя Бегбедера, обычно сосредоточенного исключительно на себе и превратившего эту увлекательную тему в источник неисчерпаемого литературного вдохновения. Однако любовь поистине способна творить чудеса: взявшись рассказывать про другого человека, которого он в самом деле любит, и отвлекшись таким образом от собственной искрометной персоны, Бегбедер оказывается способен породить роман одновременно нежный и неглупый. Не то чтобы совсем не похожий на все, написанное им до сих пор, но слегка возвышающийся над прежними его текстами.

Впрочем, слово «роман» в данном случае не вполне корректно: сам автор определяет жанр своей книги как «факшн» — гибрид слов «факт» и «фикшн». Действительно, все то, о чем идет речь в «Уне и Сэлинджере», произошло на самом деле. В 1940 году двадцатилетний Джером Дэвид Сэлинджер, любимый писатель Фредерика Бегбедера, пылко и почти взаимно влюбился в юную светскую львицу, дочь драматурга Юждина ОʼНила шестнадцатилетнюю Уну. Их отношения довольно быстро зашли в тупик, Сэлинджер отправился в Европу, на войну, где познакомился со своим кумиром — Эрнестом Хемингуэем, а кроме того пережил психологическую травму, изменившую всю его дальнейшую жизнь. После Уны он никогда не влюблялся в женщин, близких ему по возрасту, а в пятьдесят с лишним и вовсе попытался жениться на шестнадцатилетней. Уна же в то время, как Сэлинжер геройствовал на фронте, по большой любви вышла замуж за Чарли Чаплина (старше нее на тридцать шесть лет), с которым прожила до самой смерти последнего и которому родила восьмерых детей. Эта реальная и пересказываемая в один недлинный абзац фактологическая канва становится для Бегбедера поводом для развернутого художественного высказывания, изобилующего лирическими отступлениями, а также — как сказала бы кэрролловская Алиса — картинками и разговорами.

Если в голову вам пришел журнал «Караван историй» с его манерой рассказывать документальные сюжеты языком женского любовного романа, то, в общем, вы мыслите в правильном направлении. Однако следует признать, что Бегбедер работает тоньше, и некоторые страницы его книги (особенно те, на которых описывается пыл, восторг и ужас первой любви) сделали бы честь куда более серьезным писателям. Ну, а в качестве бонуса автор предлагает своему читателю новую трактовку феномена отношений между совсем юными девушками и совсем пожилыми мужчинами. Нельзя сказать, чтобы вклад Бегбедера в копилку знаний, накопленных человечеством по этому вопросу, был так уж весом, но он явно хорошо знает, о чем говорит, а мнение опытного практика всегда интересно.