«Сделать скафандр может один человек» Как русский инженер стал разработчиком NASA

К 2017 году SpaceX и Boeing планируют стать первыми частными компаниями, отправляющими туристов в космос. Расширяют свои космические программы США, Китай и Индия, в их планы входит и полет на Марс. Помочь им в этом намерена Final Frontier Design — крошечная компания из четырех человек и офисом в Бруклине. Final Frontier Design занимается разработкой скафандров и за небольшую плату позволяет всем желающим примерить костюм, который в космосе может спасти жизнь астронавту. По просьбе «Медузы» журналист Илья Рождественский поговорил с одним из основателей компании, недавним эмигрантом из России Николаем Моисеевым и выяснил, как Final Frontier Design удалось совершить прорыв в создании скафандров и наладить сотрудничество с NASA.

— Вы давно занимаетесь скафандрами?

— В НПП «Звезда» я пришел в 1985-м году делать диплом. Как сейчас модно говорить, был интерном. А в 1986-м году закончил МАИ и сразу же пошел работать, занимался перчатками для скафандров, которые должны были использоваться в «Буранах».

— Секретное производство?

— Да, вместо «Звезды» тогда официально существовал абонентский ящик. Но я к гостайне допущен не был, буквально чудом этого избежал. Меня направили в командировку в РКК «Энергия», но когда я туда приехал, внутрь меня не пропустили, не было допуска. Потом закрутился, так в результате и не оформил документы. А в 1991-м нас рассекретили, и в том же году «Звезда» очень успешно выступила на авиасалоне в Ле-Бурже: после развала СССР выяснилось, что скафандры и катапультное кресло у нас лучшие в мире, и к нам повалили иностранцы. Сначала Европейское космическое агентство для своей пилотируемой программы сравнивало американские и российские скафандры, и мы для них сделали костюм. Потом, правда, у них кончились деньги. Затем мы начали вместе с США создавать Международную космическую станцию и обменялись всеми данными по скафандрам. Теперь в космическом центре имени Джонсона есть несколько российских скафандров, а в Звездном городке — несколько американских. И наши космонавты, и их астронавты должны все скафандры померить и изучить документацию, на случай, если придется воспользоваться.

— А почему ушли со «Звезды»?

— Одна из причин — там была очень маленькая зарплата. В 2006-м году я был ведущим конструктором и получал 300 долларов в месяц, а у моих подчиненных зарплаты были по 150-200 долларов. Одна женщина, талантливая и профессиональная, получала 100 долларов и просто не смогла ездить на «Звезду»: у нее проезд на маршрутках стоил больше, чем была ее зарплата. Да и сам я всегда зарабатывал больше на стороне: ремонтировал квартиры, менял смесители и унитазы, клеил обои, плитку клал. Потом возвращался на «Звезду» и делал космические скафандры, был довольно большим начальником, самым молодым ведущим конструктором. Работал почти без выходных: в 2006-м году, например, у меня было два выходных — 7 января и 9 мая. Все остальное время я делал квартиры. Была и еще одна причина, почему я ушел. На «Звезде» в то время сменилось начальство. И новый генеральный конструктор, Сергей Поздняков… совещания он проводил в своеобразном стиле так: «Молчать, мудаки, будем делать так, как я скажу». Многие терпели это, говорили, что уже старенькие и что после увольнения не найдут новое место. А я не выдержал, профессионализм мой на «Звезде» стал не нужен: Поздняков мне сказал, что я никто и что скафандр будут делать студенты. Первая группа студентов на него, кстати, накатала кляузу в администрацию президента, но жалоба вернулась Позднякову.

— Неудивительно.

— Да, такой принцип работы российской системы. Тех студентов он выгнал, набрал новых, молодых и умных, но у них нет опыта. И преемственности на «Звезде» тоже больше нет. Поздняков ведь уходил людей, которые его знали по предыдущей жизни. Я, например, у него машину раньше чинил за сто долларов. Он был просто потрясен, для него тогда это были огромные деньги. Это уже потом он стал моим непосредственным начальником с зарплатой в 17 тысяч долларов. Поздняков — человек системы, где должен быть каждый свой. Слышал про такую систему «Лоры, Доры, Жоры и Суки» (Лоры — любовницы ответственных руководителей; Доры — дети ответственных руководителей; Жоры — жены ответственных руководителей; Суки — случайно уцелевшие компетентные исполнители — прим. «Медузы»)? Вот я попадал только в последнюю категорию. Решение уйти было очень сложным, я тебе скажу. Я сильно переживал, да и до сих пор переживаю. Это была моя любимая работа. Ну и в то же примерно время в NASA объявили конкурс на перчатки, и я решил участвовать. 

— Как все прошло?

— В 2007-м году конкурс кончился не очень-то хорошо. В первый день нам раздали правила, такую довольно пухлую книжку. И по всем позициям я выигрывал. Но на второй день приз дали не мне, а какому-то любителю, Питеру Гомеру. Перчатка у него по ряду позиций проигрывала, я ее даже не рассматривал как профессионал. Было совершенно непонятно, что произошло. Только через месяц после возвращения в Москву я получил отчет, в котором было написано, что организаторы изменили правила. 

— Во время соревнования?

— Да. Суть была, видимо, в том, чтобы не дать приз русскому инженеру, а дать приз гражданину Америки. Они убрали ряд показателей, по которым оценивалась перчатка, и изменили пункт о призовых местах. В первой версии приз делился между победителями в двух видах соревнований, но после того, как условия поменяли, все деньги, 200 тысяч долларов, достались довольно плохой перчатке. Например, в ней нельзя было достать большим пальцем мизинца или безымянного пальца, нельзя было согнуть руку. Ну ладно, я вернулся в Москву, помню, даже депрессия какая-то была. И потом решил делать скафандр дома.

— И как это возможно?

— Ну вот такой homemade. Опыт есть, материалы нашел, оставалось найти клиента. Мне посоветовали написать английскому прыгуну, каскадеру Стиву Траглия, который ставил трюки для фильмов про Джеймса Бонда. В то время он хотел побить мировой рекорд в прыжках с высоты. И чтобы собрать деньги, ему для презентаций нужен был мой скафандр. Тогда же была настоящая гонка среди тех, кто планировал прыгнуть из стратосферы. Был еще такой Мишель Фурнье. Но у него шар в последний момент улетел, его забыли прикрепить к гондоле. Мой Стив считал, что этот Мишель мошенник. Впрочем, сколько смог собрать сам Стив, неизвестно, но, как он говорил, на воздушный шар ему не хватило.

— Потом наступил 2009 год, вы вновь поехали в США, приняли участие в конкурсе и заняли второе место. 

— Да, и получили приз — 100 тысяч долларов. 

— С тех пор остались в Штатах?

— Я туда-сюда поездил еще несколько раз. Мы вместе с моим будущим партнером Тедом Сазерном думали, что дальше делать, и в результате решили учредить свою маленькую компанию. Сделали еще один скафандр, представили его на выставке на Манхэттене. Вот так потихонечку все началось. 

— Вашим скафандром пользуются в NASA?

— Нет, пока нет. С NASA мы в прошлом декабре заключили Space Act Agreements. Если в списке претендентов было 24 компании, включая очень знаменитые, которые я не могу называть, то в окончательном варианте соглашения оказалось четыре фирмы: SpaceX, где работают четыре тысячи человек, ATK Space Systems со штатом в 14 тысяч человек, United Launch Alliance, там тоже несколько тысяч сотрудников, и наша компания со штатом всего четыре человека.

— И о чем это соглашение?

— О том, что NASA помогает сертифицировать наш скафандр для космических полетов. 

— То есть в перспективе этот скафандр будет использоваться для полетов в космос?

— Да, составлена программа работ, и по итогам NASA проверит скафандр и подпишет протокол. Тут еще надо помнить, что есть два типа скафандров. Один для открытого космоса, он весит 125–135 килограммов. И второй для использования внутри кабины, в котором космонавты взлетают и садятся, он весит около 10 килограмм. И вот это как раз наш тип.

— От чего он спасает?

—  Смотри, в 1971-м году погибли три русских космонавта: Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев. На высоте около 70 километров произошла разгерметизация, а они были без скафандров. Командир ладонью пытался закрыть дырку в обшивке, но воздух уходил очень быстро. С тех пор скафандры стали обязательны для космонавтов: они обеспечивают давление на тело, чтобы человек мог дышать, если на активном участке полета произойдет разгерметизация кабины. Российский скафандр «Сокол КВ-2» для корабля  «Союз» весит 10 килограмм, а наш скафандр весит пять килограмм. Эта разница особенно заметна, когда речь идет о шести-семи членах экипажа. Вес, впрочем, не единственное преимущество наших скафандров. Вместе с Тедом, большим специалистом по материалам, мы совершили рывок, сделали новое поколение скафандров. Можно сказать, произошло чудо. Материалы, которых в России днем с огнем не сыщешь, а в Америке их полно, позволили мне применить новые дизайнерские решения. Так что я сделал то, что не мог сделать на «Звезде». Это, конечно, уменьшает негативные последствия для меня от переезда в Штаты.

— Если скафандр — это вопрос ближайших нескольких лет, то перчатки в NASA есть уже сейчас?

— Мы просто поставили их по контракту, но они не используются. К нам приходят люди, которые их там видели и надевали, говорят «вау». Почему наши перчатки до сих пор не летают? Они лучше перчаток NASA, и лучше не на 10-15%, что было бы достаточно, как меня учили на «Звезде», чтобы перейти на новую модель, они лучше в два раза. Но есть бюрократическая процедура. NASA объявляет тендер, по его правилам участникам дается месяц, чтобы представить прототип и оформить несколько сотен страниц документации: это страховка, план рисков, менеджмент план. Например, мы должны представить документы, что у нас три года не было страховых случаев. И вот потом по итогам тендера нам говорят, что мы проиграли.

— Почему?

— Проиграли по пункту присоединения перчатки к рукаву. Там должны стоять резьбовые вставки в пружине. В России я о них только слышал, а тут они широко применяются. Винт вкручивается в резьбу, а между ними должна быть пружинка — Helicoil. Она делает резьбу прочнее и позволяет при необходимости ее отремонтировать. В российских скафандрах этого нет. И поскольку мы эту деталь не применили, нам отказали в контракте. Не потому, что перчатка плохая или что у нее шесть пальцев. Нет, сама перчатка даже не рассматривалась. Просто мы не понимали до конца, как надо участвовать в таких контрактах. Может быть, с нами так нарочно поступили, ведь могли же закрыть глаза или подсказать.

— Есть же еще частные компании, например, SpaceX. С ними удается наладить сотрудничество?

— SpaceX решила делать скафандры самостоятельно. Какой они делают скафандр, покрыто мраком. Возможно, будет что-то вроде костюма с мотоциклетным шлемом, по крайней мере, это то, что нам известно. Но специалистов для этого у них нет. Вообще это очень специфическая компания. Они широко используют труд интернов. Со всей страны талантливые ребята проходят огромный конкурс, чтобы бесплатно поработать на SpaceX. В обмен они получают какой-то опыт и могут сказать «я работал на SpaceX». На работу их практически не берут: ну как можно каждый год брать по тысяче человек?

— Со SpaceX понятно, а Virgin Galactic?

— Они вообще не используют скафандры, и это страшная беда. Современная спасательная кислородная маска и костюмы работают на высоте до 15-20 километров. Они дают летчикам время спуститься вниз, где можно нормально дышать. Также и в пассажирских самолетах, которые летают на высоте около 10 километров. Если кабина разгерметизируется, то сверху падает маска, ты прижимаешь ее к лицу, а самолет в это время снижается до высоты 3-5 километров. На это уходят минуты. Но в случае с Virgin Galactic высота — 80-100 километров, и на снижение нужно десять минут. За это время человек умрет даже с кислородной маской.

— И понимая это, они не разрабатывают скафандры?

— Нет. Virgin Galactic — это компания одного человека, сэра Ричарда Брэнсона. Видимо, он сказал, что летать в скафандрах его сотрудники не будут. Возможно, тут сыграл роль тот факт, что скафандры NASA безумно дорогие и безумно тяжелые, даже тяжелее наших «Сокол КВ-2». Они весят примерно 14 килограммов.

— Но есть ваши скафандры, которые весят пять килограмм. Почему не покупать их?

— Никто из тех сотрудников, с кем мы разговаривали, не принимает решение. А достучаться до самого Брэнсона сложно, почти как до английской королевы. Может быть, когда-нибудь это и удастся.

— Вообще это удивительно. В вашей компании только четыре человека, из них только вы были в прошлом связаны с космической отраслью. И вы сейчас сотрудничаете с NASA.

— Ну чтобы сделать скафандр, в компании может быть не четыре человека, а вообще один человек. Но у нас команда, каждый в чем-то очень неплохо разбирается и старается помогать коллегам. Сейчас, например, у нас бумажный этап работы, здесь много делает Вирджил (Вирджил Кейлджесан пришел в компанию последним и занимается в основном административной частью — прим. «Медузы»). А детали выкройки оформляет Керри (Керри Лав — дизайнер; работала над костюмами для постановок, многие из которых удостоились премии «Тони» — прим. «Медузы»).

— По «Звезде» скучаете?

— Есть такое. Я встречался со своими бывшими сослуживцами, они сказали «да пошла эта „Звезда“ на три буквы, чего ты так переживаешь». Но у людей другое отношение к этой работе. Они ушли и стали получать в несколько раз больше, чем на «Звезде». Они никогда не занимались скафандрами, никогда не мотались из Сокольников, где я жил, в Томилино. Они легко меняют одну работу на другую, а потом еще и на третью. В моем случае это несколько другое. Это моя жизнь. Я этим всегда занимался и из-за этого уехал в Америку, чтобы и дальше заниматься любимым делом.