«Давят на всех, кто пытается что-то осмыслить» Почему Минкульт озаботился бюджетом театральной прессы: интервью Аллы Шендеровой

Союз театральных деятелей России на этой неделе провел общественные слушания, посвященные «принципам господдержки специализированных печатных изданий в сфере театра». Перед заседанием «Известия» написали, что Минкульт собирается сократить финансирование 15 театральных изданий, но для начала ведомству необходимо определить, какие из них «неэффективны», изучив их содержание. Читать журналы чиновники вроде бы поручили критику Григорию Заславскому, руководителю специально созданной рабочей группы.

На спешно созванном заседании присутствовала критик и редактор журнала «Театр» Алла Шендерова. В интервью «Медузе» она рассказала, что обсуждалось в СТД, почему слушания напоминали «товарищеский суд» над журналом «Театр» и как Минкульт решил поссорить коллег, используя вопрос о финансах.

— Общественные слушания в СТД, как я поняла, были организованы довольно быстро и неожиданно. Почему именно сейчас? Есть какой-то формальный повод?

— Формальный повод — кризис, секвестр бюджета СТД и намерение Минкульта сократить финансирование театральных журналов, выяснив сперва их «эффективность». О встрече я узнала накануне поздно вечером, случайно. Никто не мог объяснить, чему она будет посвящена. Главный редактор журнала «Театр» Марина Давыдова находилась в командировке, и я, списавшись с ней, поняла, что мне надо идти вместо нее. А уже на следующий день, прочитав статью в «Известиях» и почуяв неладное, позвала своего коллегу, заместителя главного редактора журнала «Театр» Олега Зинцова.

— О чем, в основном, шла речь и какова была цель собрания?

— Одним из первых выступил Александр Александрович Калягин, который довольно решительно напомнил, что главный редактор имеет право на свой поиск, свой взгляд, а СТД как учредитель не имеет права вмешиваться. Думаю, он имел в виду журнал «Театр», на который к тому моменту было уже очень много «наездов» со стороны Минкульта. После чего слово взял модератор встречи, критик Григорий Заславский, возглавляющий уже какое-то время рабочую группу по вопросам театрального искусства в общественном совете при Минкульте. Он заверил, что никакой новой специальной комиссии по эффективности театральных СМИ нет — нас, оказывается, собрали, чтобы познакомить с заместителем министра культуры Еленой Миловзоровой.

Затем выступил маститый театровед Борис Николаевич Любимов — он говорил о прекрасном состоянии театров, отремонтированных государством, и о том, что театральная пресса остается на задворках процесса. Упрек был обращен ко всем, но журнал «Театр» в его речи упоминался несколько раз. Вообще, чем дальше длилась встреча, тем яснее становилось, что это попытка устроить такой «товарищеский суд», где наши же коллеги из других журналов будут упрекать нас в этой самой неэффективности. То есть: «Вы выказали единство в истории с „Тангейзером“? А теперь мы стравим вас друг с другом из-за денег». К счастью, этот план успехом не увенчался.

Откровенно громить журнал попытались лишь критик Вера Максимова и сетевой маргинал Алексей Битов: он произнес речь о театральной критике вообще, а потом вдруг сказал, что журнал «Театр» надо немедленно закрыть. Честно говоря, меня это развеселило — напомнило знаменитую фразу «Карфаген должен быть разрушен».

— То есть вы считаете, что это все-таки была нападка на журнал «Театр»?

— Я не сомневаюсь в этом, сопоставив все предшествовавшие собранию факты. И последующие тоже: вот я вчера прочитала интервью Елены Миловзоровой. На встрече с ней в СТД мы специально озвучили сумму, которая нам выделяется в год — 3,5-5,5 миллиона рублей, но она в интервью называет другую, завышенную — 5-7 миллионов. Говорит, что себестоимость одного выпуска — 300-400 тысяч, хотя 300 тысяч — это не себестоимость, а средняя цена типографских услуг за печать одного номера. Стало быть, не учитываются стоимость верстки, дизайна, фотографий, гонорары, услуги бильдредактора и корректора, поддержка сайта, отдельно существующий на сайте блог. Это плохая осведомленность или нападки? Случайность ли, что замминистр повторяет искаженные цифры, озвученные Заславским на «Дожде»? Вот после таких совпадений понимаешь, что против нас ведется целенаправленная кампания.



Еще хочу сказать вот что. Собрание в СТД — это попытка прощупать театральное сообщество: насколько мы готовы к тому, что практиковалось в СССР, когда театральные деятели по эстетическим соображениям линчевали друг друга, а потом результаты эстетической борьбы становились прологом к политическим репрессиям. В нашей стране большой опыт таких «эстетических» баталий. 

— Человеческие качества все равно оказываются важнее эстетических расхождений. Вы находитесь внутри критического цеха. Как вам кажется, его нынешние представители и дальше способны поддерживать друг друга?

— Надеюсь, да. И, кстати, неверно отделять критическое сообщество от театрального в целом. Ситуация с «Тангейзером» показала, что мы можем быть едины. Даже на встрече в СТД, за исключением нескольких постыдных моментов, все вели себя достойно. Я бы вообще призвала коллег быть сейчас очень внимательными друг к другу. У нас разные вкусы, нам трудно сойтись в пристрастиях, но надо же как-то себя сберечь. Потому что попадаются «критические» статьи (вроде текста Татьяны Москвиной), где неприемлемым образом оскорбляются и актеры, и режиссеры. Такое чувство, что автор статьи отодрал со стены обои, нашел под ними старые советские газеты — и переписывает оттуда целые абзацы. 

— На заседании в СТД стало понятно, какую функцию выполняет Григорий Заславский?

— Суть, думаю, в том, что Григорий Заславский будет потихоньку зачищать нашу среду, решая, кому давать деньги, а кому нет: он сам сказал на «Дожде», что финансировать театральные СМИ решено теперь напрямую, минуя СТД — через пресловутую рабочую группу. Собственно, это подтверждает и Елена Миловзорова в интервью. («Наша цель вместе с экспертной группой — выработать четкую понятную систему, на основании которой мы будем принимать решения об объемах финансирования» — прим. «Медузы»).

— Если представить, что журнал лишат государственной поддержки, что вы будете делать? Издание прекратит свое существование?

— Тот номер, что вышел из печати неделю назад, был сделан в середине января, но на типографию денег не было, в итоге мы нашли средства сами. Нам сейчас помог Фонд Прохорова, так что какое-то время мы сможем продержаться. Но я не думаю, что такое серьезное театральное издание, старейший в стране журнал о театре (выходит с 1937 года — прим. «Медузы»), должен издаваться исключительно на частные деньги. Другой вопрос, что, получая деньги от государства, он не обязан транслировать точку зрения чиновников. Разговоры «делайте, что хотите, но только не на государственные средства» ведут к ущербности культуры: у нормального государства есть просветительская миссия, не совпадающая с политической целесообразностью.

Это, как ни странно, понимали в СССР: Театр на Таганке, где со сцены ухитрялись говорить то, что власть не поддерживала, был государственным театром, и власть даже строила ему новое здание. Если начать финансировать только угодные государству или лично министру культуры проекты, общество быстро зайдет в тупик, в нем начнутся очень нездоровые процессы.

— Но получается, что в этом обществе под ударом уже не только актеры и режиссеры, но и люди, осмысляющие культурный процесс?

— Это все звенья одной цепи: увольнение Мездрича, свиная голова у двери МХТ, Константин Богомолов и Кирилл Серебренников, попавшие, видимо, в какой-то «не тот» список, доносы на «Золотую маску» и ситуация с журналом «Театр». Происходит давление на определенную часть деятелей культуры, ставшую неугодной. Нет никакого разделения: мы пытаемся осмыслять процесс театра, а художники — процесс жизни, так что давят на всех, кто пытается что-то осмыслить.

— Когда театр стал «оскорблять чувства»? Долгое время это ведь была прерогатива современного искусства.

— К сожалению, у нас театр всегда отстает от современного искусства. Когда Олег Кулик или Авдей Тер-Оганьян устраивали свои перформансы [в конце 1990-х], театр был не в лучшем виде. В конце 1990-х и самом начале 2000-х мэтры потихоньку старели, а смены, казалось, не было. Потом появился Серебренников, Карбаускис — и пошло. И вот, наконец, пару лет назад начался расцвет, театр стал привлекать внимание почти всего общества, да так, что кто-то начал оскорбляться. Вот удивительно: тихое, мирное болото никого не оскорбляет, хотя негодовать надо именно тогда, когда фальшиво ставят твоего любимого Чехова, Шекспира или Пушкина. Бездарность — вот что оскорбительно.

— Успела ли утвердиться на российской сцене новая режиссура?

— Безусловно, да. Есть Серебренников, Богомолов, Тимофей Кулябин, Дмитрий Волкострелов, Семен Александровский, Юрий Квятковский и еще многие. Появились очень интересные театральные художники: Лариса Ломакина, Ксения Перетрухина, Мария Трегубова, Вера Мартынова. Русский театр стал очень сильным, когда перестал зажимать нос от ветра, что дует из окна, перестал отворачиваться от реальности. Моментально возникла радикальная режиссура и новые актеры. И вот доказательство — спектакль Серебренникова «Мертвые души» едет в этом году на Венский фестиваль, а его же «Идиоты» — в Авиньон, куда российские постановки не приглашались уже больше десяти лет. Сейчас, конечно, расцвет театра, и, если не будут душить театральную прессу, то случится и расцвет критической мысли. 

* * *

«У нас сегодня нельзя критиковать журнал „Театр“»?

После публикации интервью в редакцию обратился критик Григорий Заславский. «Медуза» публикует его письмо. 

Во-первых, хотелось бы поблагодарить ваше издание за готовность услышать и мнение человека, чей портрет уже украшает ваши виртуальные страницы. Спасибо за выбор фотографии, я понимаю, что если цель была — изобразить меня исчадием ада и душителем свобод, наверняка из многих других можно было бы подобрать более подходящую.

Во-вторых, хочу высказать свое «другое мнение». Я искренне — удручен тем, как люди, сидящие за одним столом, так по-разному слышат и интерпретируют одни и те же слова.

По сути. «Известия» написали, что создана какая-то комиссия. Я начал свое вступительное слово с того, что это — неправда. Никаких новых комиссий или групп никто не создавал, не собирался создавать и, думаю, создавать не станет.

Изучать содержание, чтобы оценить эффективность тех и этих, тоже никто не собирался.

Я — как руководитель существующей уже года два, наверное, рабочей группы по театру общественного совета при Министерстве культуры — предложил провести слушания, на которых бы сами представители журналов, а также еженедельников попробовали понять, в чем может «измеряться» эффективность нашей театральной прессы. Я в СТД состою уже 22 года и такие слушания, такой разговор случился в стенах Союза театральных деятелей впервые. Одно это, по-моему, уже — повод сказать «спасибо», а не кричать: воры, воры! Или что там еще кричат те, кто по неведомым мне причинам решил, что все это затеяно, чтобы закрыть журнал «Театр». Никто никого не перебивал, всем позволено было говорить ровно столько, сколько тому хотелось, — откуда появилась эта мысль, я не понимаю… Искренне.  «Товарищеский суд»? — Бред. «Громить» — что за лексика?! Никто там никого не громил, запись выложена на сайте СТД, ее может прослушать любой, кому интересно. Я не понимаю, у нас сегодня нельзя критиковать журнал «Театр»? Или «Театральную жизнь»?

Театрально-критическая среда давно уже неоднородна, и я как раз считаю своей заслугой, что впервые — за те самые 22 года — за один стол удалось посадить людей, в других ситуациях не здоровающихся и не разговаривающих друг с другом. Так что, скорее, можно поверить в искренность моего желания быть бережнее друг к другу, чем когда те же самые слова произносит Алла Шендерова.

Сотрудники журнала «Театр» уже успели не раз сказать, что на собрании один из выступающих призвал закрыть их журнал. Это — ложь. Выступающий сказал, что он — против любого издания, которое будет выражать однопартийную точку зрения, любого, специально повторил он.

Фантазии Шендеровой о том, что я буду «потихоньку зачищать нашу среду, решая, кому давать деньги, а кому нет», оставляю на ее совести. Запретить фантазировать я не могу никому. Другое дело, опыт этих слушаний дает мне основания предполагать, что если бы случай привел и власть оказалась в руках моих сегодняшних «оппонентов», они бы уж точно и деньги бы все отняли, если бы кто-то решил мне их дать на журнал или какую другую затею, и даже бы добились разовой отмены моратория на смертную казнь. А у меня нет ни желания направлять или перенаправлять какие-то бюджетные потоки, ни такой власти. Честно говоря, у меня и так дел полно.