«Будем беднее, но жить можно» Интервью экономиста Сергея Гуриева — о кризисе и ошибках правительства

Россия впервые за долгое время вошла в длинный экономический кризис — он, скорее всего, продлится не один год. Журналист «Медузы» Александр Поливанов поговорил с одним из самых известных российских экономистов, профессором экономики парижской Школы политических наук Сергеем Гуриевым — об ошибках правительства, его антикризисной программе, прогнозах на будущее — и о том, что лучше делать в кризисное время. 

— Российские чиновники главными причинами кризиса считают внешние события — санкции и резкое падение цен на нефть. Но ведь экономика России начала замедляться еще раньше, в 2013 году. Можно ли оценить, как бы сейчас развивалась российская экономика, если бы нефть по-прежнему стоила 100 долларов за баррель?

— Для этого можно использовать прогноз, построенный летом 2014 года — тот, на котором основан нынешний бюджет России. В нем говорится, что средний рост экономики в 2015-2017 годах составит 2,6%. В отсутствие новых ошибок в экономической политике это вполне могло быть так.

Были и прогнозы роста на ноль процентов — тоже вполне реалистичные.

Кроме санкций и нефти был еще ряд странных внутренних решений — обложение налогом малого бизнеса, конфискация пенсионных накоплений; все это тоже играет свою роль, вызывает отток капитала, снижение инвестиций. Но серьезного падения экономики это все же не вызвало бы.

— Главная проблема экономики России — во внутренних причинах или во внешних?

— На российскую экономику влияют три фактора: внутренние причины, санкции и снижение цен на нефть. Все три существенны, и выделить один невозможно, потому что каждый из них влияет на эффект другого.

— Россия вступает в первый за продолжительное время долгосрочный кризис. По сути, выросло поколение людей, которое не имеет опыта жизни при продолжительной неблагоприятной экономической ситуации. Можете сказать, что их ждет?

— Кризис означает снижение доходов. А вот дальше все зависит от власти. Пока что она своими руками на ровном месте ввела продовольственное эмбарго, повысила инфляцию, провела сделку с облигациями «Роснефти», устроив «черный вторник». В этом смысле не является невозможным и банковский кризис.

Россия может столкнуться и с новыми санкциями — и степень их жесткости зависит от внешнеполитических решений России. В лучшем случае нас ждет просто падение доходов. Будем беднее. Но это не значит, что мы будем жить на уровне 1998 года. Все-таки минус 5% от сегодняшнего уровня — это… Ну, скажем, 2010 год. Жить можно.

— Есть какая-то чисто потребительская стратегия в кризис — копить, искать надежные варианты вложения денег или, наоборот, тратить и, например, инвестировать в себя?

— Конечно, самое правильное — инвестировать в образование, ведь это то, что не смогут отобрать. Что касается сбережений, то не совсем понятно, в чем их хранить. Власти делают все, чтобы держать активы за границей было сложно, а в российских банках — опасно. Даже если вы будете хранить деньги в долларах, но в российском банке, есть опасность того, что будет введен контроль за движением капитала и ваш вклад будет конвертирован в рубли по официальному курсу.

— Насколько велика вероятность, что контроль за капиталом действительно будет введен?

— Есть немалая вероятность, что он будет введен уже в 2015 году. Неформально он уже действует: сам президент Путин говорил, что он звонит экспортерам, убеждает их не покупать валюту, а продавать ее. В нашей стране это, по сути, и есть контроль — когда человек, обладающий неограниченными полномочиями, говорит бизнесменам, как им вести себя на валютном рынке.

— По пресс-конференции Владимира Путина в декабре 2014 года сложилось впечатление, что никакого плана борьбы с кризисом нет, и президент уповает на восстановление глобальной экономики. Но ведь по некоторым признакам глобальная экономика и так чувствует себя неплохо?

— Мировая экономика действительно восстанавливается, и это плохая новость для России. В 2009 году она падала, и было понятно, что когда она начнет расти, поднимутся и цены на нефть. Сейчас же мы находимся в обратной ситуации: глобальная экономика растет из-за низких цен на нефть — и вряд ли она будет расти существенно быстрее в ближайшие годы.

Не совсем понятно, в чем заключается стратегия власти — видимо, продержаться пару лет и надеяться на то, что цена на нефть вырастет.

— Судя по последним публикациям в российских СМИ, вы изучили антикризисный план. Насколько он адекватен сложившейся ситуации?

— Действительно, я говорил об антикризисном плане в Лондоне. Я говорил по-английски; в российских СМИ мои слова были не совсем верно переведены и даже вырваны из контекста.

В плане есть очень важная составляющая, которой не было в 2009 году — идея о создании банка плохих активов. Правда, мы услышали, что АСВ [Агентство по страхованию вкладов] и ВЭБ не хотят заниматься реализацией этой идеи. Как правильно сказал ВЭБ, ни у кого нет опыта создания и управления подобной структурой в России. Но задачу эту надо решать — может быть, если российские чиновники не могут с ней справиться, надо привлечь специалистов из-за рубежа.

В целом, антикризисный план — это пока неконкретный документ. Он должен быть подкреплен прогнозом и бюджетом, а они пока не готовы. Будут готовы — можно будет обсуждать.

— Но это вообще похоже на полноценную программу выхода из кризиса?

— На этой стадии хорошо уже, что такой план в принципе есть — еще неделю назад не было и его. Но пока это вещь абсолютно неконкретная: не совсем понятно, что именно будет делать бюджет, как именно будет работать банк плохих активов. Непонятно, каким образом в бюджете сойдутся концы с концами, даже если будет произведено запланированное сокращение на 10%. Ведь некоторые большие статьи бюджета резаться не будут, так что в сумме сокращения будет даже меньше.

— Власти стараются не увеличивать дефицит бюджета, да и внешние рынки заимствования для страны практически закрылись…

— Безусловно. Вообще говоря, если захотеть сверстать бюджет на три года, это уже не такая простая задача, даже с учетом того, что у России есть Резервный фонд. Очевидно, что есть много сценариев, по которым ресурсов фонда не хватит, чтобы финансировать дефицит бюджета на протяжении трех лет. Занять деньги в режиме санкций тоже будет нельзя. Поэтому Минфин совершенно прав, задавая вопросы о финансировании антикризисного плана. Другое дело, что у нас пока нет конкретных ответов.

Рано рассуждать, в чем именно заключается антикризисная стратегия. Главная проблема в России — это не то, как распределить бюджетные средства, а то, как улучшить инвестиционный климат, бороться с коррупцией. На все это в антикризисной программе можно найти ответы только на уровне общих слов.

— Считается, что благоприятное время для реформ упущено — наиболее безболезненно их можно было провести, когда денег было много. При этом известно, что многие важные реформы проводятся именно в кризисное время. Готово ли существующее российское правительство пойти на реформы, о которых все говорят уже много лет?

— Я бы свои деньги на это не поставил.

— Антикризисный план 2009-го кажется совсем другим не только по предлагаемым мерам, но и по тому, как он написан — в нем много говорится о модернизации, о необходимости включения российской экономики в глобальную. Сейчас об этом нет ни слова, и даже наоборот, говорится об импортозамещении. Означает ли это, что предыдущие планы забыты?

— Тут авторов антикризисного плана нельзя упрекнуть в отсутствии здравого смысла. Сейчас действительно нет никакой возможности говорить о включении страны в глобальную экономику. Страна изолирована, и это связано не только с решениями правительства, но и с решениями президента и его внешнеполитическими действиями. Поэтому абсолютно правильно, что правительство отдает себе отчет в том, что «заграница нам не поможет»

— А есть еще майские указы 2012 года. Означает ли сложившаяся ситуация в экономике, что они не будут выполнены?

— Для некоторых из этих указов горизонт выполнения — 2017 и 2018 годы. Я думаю, к этому времени ситуация с дефицитом бюджета будет настолько отчаянной, что о выполнении этих указов не будет идти и речи.

— Одно из самых спорных решений 2009 года — выдача через ВЭБ денег на покрытие долгов компаниям, которые считались довольно близкими к власти. Насколько сейчас учтен опыт 2009 года, учитывая ситуацию с облигациями «Роснефти», с докапитализацией банков за счет бюджета и прочим?

— Тогда ситуация была очень острой и неожиданной, сегодня все развивается медленнее. Очевидно, что ситуация с внешним долгом будет разрешена за счет резервов: ЦБ будет давать валютные кредиты банкам под залог валютных кредитов банков предприятиям, соответственно, валютные кредиты банков предприятиям будут использованы для того, чтобы замещать долги, которые нужно вернуть в 2015 году. Это означает, что резервы де-факто сократятся на сумму выплаченных долгов — речь идет о десятках миллиардов долларов, но это не катастрофа для 2015 года.

— В дискуссии о долгах госкомпаний есть мнение, что по ним можно объявить дефолт, и не отдавать за счет резервов. Опасна ли такая идея?

— Дефолт — это очень опасная стратегия, и хорошо, что власти не говорят об этом. Дефолт будет означать аресты зарубежных активов российских компаний, что может де-факто привести к потерям поступлений экспортной выручки. Тут нет никакой политики — просто люди, которые дали в долг той же «Роснефти», хотят получить деньги назад. Они должны обеспечивать прибыльность своих банков. Для этого они будут арестовывать счета, отбирать танкеры. Так что это очень опасная игра, и сейчас об этом речь не идет. Тем более что в 2015 году есть достаточно ресурсов, чтобы избежать дефолтов.

— С большими компаниями и банками понятно, их будут защищать. А что будет с малым и средним бизнесом? Не придется ли по ним основной удар кризиса?

— Это вполне возможно. Бизнес, связанный с импортом, пострадает очень серьезно. Как всегда в кризис, относительно неплохие перспективы будут у предпринимателей, который оказывают дешевые услуги и продают дешевую продукцию, но в целом малому и среднему бизнесу придется тяжело. Многих ждут и сокращение рабочих мест и производства, а некоторых — и банкротство.

Пока неизвестно, как будет тратить деньги государство, каким будет бюджет. Учитывая, какие проблемы предстоит решать, ожидать чего-нибудь хорошего трудно. Если ситуация будет развиваться так, как сейчас, основные проблемы начнутся не в 2015-м, а в 2016 году.

— Мы с вами общались в последний раз в октябре 2013 года, тогда я вам задал вопрос — согласились бы вы написать экономическую программу правительства, если бы вам предложили. Вы тогда сказали, что не хотите отвечать на этот вопрос. Хочу задать его еще раз.

— Тем более не хочу сейчас отвечать на этот вопрос — по очевидным причинам. 

Читайте также: «Можно так лечить, что потом вылеченный будет ползать». Интервью экономиста Александра Аузана спецкору «Медузы Илье Жегулеву