«Ощущения дна не было» Личный опыт: как белорусы пережили свой валютный кризис

Курсы доллара и евро в России менее чем за год выросли в два раза, падение рубля уже оказалось значительно серьезнее, чем во время кризиса 2008 года, и пока не замедляется. Не помогают рублю и активные действия Центробанка, повысившего ключевую ставку до 17%. Подобного масштаба девальвация в последние годы на постсоветском пространстве происходила лишь в Белоруссии. В 2011-2012 годах во время валютного кризиса доллар в Белоруссии подорожал в три раза. «Медуза» попросила белорусов поделиться опытом: каково это — жить в условиях постоянно дешевеющей валюты.

Анна, бывшая сотрудница белорусского госпредприятия

Я не могу сказать, что было страшно. Может, белорусы просто привыкли к такому. В Белоруссии перманентная жопа. Наступила просто чуть большая. Денег не было и до кризиса, просто это все искусственно сдерживалось. Потом все взорвалось, можно сказать. Пропал доллар — в Минске не было вообще валюты, полгода точно не было. Спекулянты продавали только. Люди занимали очереди, сутками стояли, дежурили подкарауливали эту валюту возле обменников.

А потом оно потихоньку все выровнялось. Белорусская экономика быстро в себя пришла. Цены в Минске сейчас как в Москве. Зарплаты тоже сопоставимы, хотя и меньше, конечно, чем в Москве. Но у меня много друзей, которые работают в Минске в иностранных компаниях, и они получают не хуже, чем в Москве.

Ощутимо ограничивать себя не приходилось, вот, мол, не будем колбасу покупать — такого не было. Все как жили, так и жили. Цены постоянно растут. Все к этому привыкли. В Белоруссии это нормально — что все плохо. К Лукашенко не стали хуже относиться, потому что к нему всегда плохо относились, на протяжении всей истории.

Я не могу сказать, что белорусы переживали кризис 2011 года настолько остро, как сейчас россияне, потому что они были привыкшие к этому уже. Белорусы научены тем, что постоянно обесценивается белорусский рубль — и раньше, и сейчас они хранят сбережения в валюте. А россияне — в рублях.

Я в кризис работала на заводе, который занимался импортозамещением. Был такой ноутбук — «Коллега». Это они покупали компьютеры HP, наклеивали наклеечки «Коллега» и продавали в три раза дороже. Покупатели — разные госучреждения, которым приказывали купить ноутбуки. Вот и все импортозамещение. По документам все проходило, будто бы мы сделали «Коллегу», якобы купили запчасти и так далее. На самом деле даже коробки были оригинальные. Мне зарплаты хватало только на мелкие карманные расходы. Из-за ситуации в экономике зарплату не повышали.

Дмитрий Смирнов, редактор сайта 42.TUT.BY

В 2011 году у нас старались до последнего держать официальный курс белорусского рубля к доллару, рассказывая что все хорошо. Вспоминается фото Александра Лукашенко, его сына Николая и Петра Петровича Прокоповича (председателя правления Нацбанка Белоруссии с 1998 по 2011 год; сейчас помощник Лукашенко — прим. «Медузы»), сидящих на золотых слитках.

Курс до кризиса у нас был на уровне 3100 рублей за доллар. Жопа началась примерно в середине марта 2011-го, когда народ понял, что баксов в обменниках не хватает, и побежал их скупать всеми возможными способами. Дело в том, что белорусы вообще хорошо знакомы с валютными скачками. 

Купить доллары, евро и так далее можно было либо чудом, либо у валютчиков. Именно у них, кстати, можно было узнавать и реальный курс. Потом еще появился замечательный сайт «Прокопович», на котором люди обменивались валютой друг с другом, а сайт получал комиссию — этакий онлайн-обменник.  Сайт моментально стал сверхпопулярным, так как позволял увидеть реальный курс рубля. Интересный момент — тогда мы вступили в Таможенный союз, и россияне массово приезжали скупать у нас б/у-автомобили, которое из-за более низких пошлин были для них ультрадешевыми. Еще у нас долго не дорожало топливо, и дальнобойщики делали крюк, чтобы проехать через Белоруссию, а сами белорусы стали вывозить в баках и канистрах горючее в соседние страны. Потом с этим стали бороться запретом на пересечение границы чаще раза в неделю кроме особых случаев.

Действия нашего Нацбанка были чем-то похожи на работу вашего Центробанка, как я ее вижу отсюда — ребята просто не знали, что делать. Сначала они упорно держали курс на отметке 3100 рублей за доллар, породив валютчиков. Потом они решили установить другой правильный, по их мнению, курс — около 4500 рублей, тогда как на рынке торговали уже по 4600-4800. Этим они только подстегнули народ к более активной скупке валюты. В итоге все закончилось в конце сентября 2011 года примерно, когда Нацбанк разрешил свободную продажу и покупку валюты на бирже. Равновесный курс оказался на уровне 8800 рублей. 

Рост цен был заметен не сразу. То, что производилось у нас (продукты, одежда, некоторые промышленные товары) не дорожало дольше всего, но и здесь цены в конце концов догнали. Народ, понимая, что валюта обесценивается, начал скупать все в государственных магазинах — ЦУМе и ГУМе. В основном брали технику, которую  хотели купить, но жалели денег раньше.

Тогда я работал в МТС (государственная компания, 51% — у национального оператора связи «Белтелеком»), и зарплаты нам не поднимали довольно долго. Как результат, очень много технарей уехало в Россию. 

Я тоже не хотел мириться с резким падением доходов, поэтому устроился на еще одну работу (на одном из российских интернет-ресурсов). В итоге на двух работах я стал получать столько же, сколько до кризиса на одной. Ощущения «дна» не было никогда, было постоянное раздражение — до того момента, как появилась подработка, за которую расплачивались стабильным тогда российским рублем. 

Елена Сысой, переводчик

В 2011 году, как и сейчас, моя зарплата была привязана к доллару. Поэтому каких-то серьезных перемен в личных финансах я не заметила. Такая же ситуация была у большинства моих друзей. У родителей, которые работают на государственных предприятиях, зарплату индексировали и даже повышали какое-то время.

Конечно, мы замечали, что цены растут, и замечаем это сейчас, но не было ощущения какой-то катастрофы. Самым заметным проявлением роста курса было то, что банки не продавали валюту. Люди стояли в очередях, появились какие-то валютчики, «серый курс», истории про то, как сотрудники банков покупают доллары «из-под прилавка», багажники автомобилей с долларами (валютчики из них торговали валютой). Паника была вокруг покупки валюты: все начали пытаться ее как-нибудь достать.

Я могу говорить только за тех людей, которых знаю, но вокруг оппозиции [на фоне кризиса] никто не сплотился. 19 декабря 2010  года — после выборов президента — оппозиция показала всю свою неадекватность и беспомощность, хотя и тогда вряд ли обычные люди выходили за оппозицию. В апреле 2011 года взорвали метро, и в какие-то моменты казалось, что одной из целей, пусть и косвенной, могло быть отвлечь внимание от курса валют. Но это не помогло.

Лукашенко тоже людей не объединил вокруг себя, во всяком случае, молодежь. Цены все равно ведь не отпускали, хотя [премьер-министр республики Михаил] Мясникович и [председатель правления Банка развития Беларуси Сергей] Румас пытались что-то более «рыночное» продвинуть. Но Лукашенко их ругал и говорил, что, конечно, не позволит поднимать цены и обдирать бедный народ. Возможно, кто-то верил, что так лучше, и что президент, конечно, молодец и в обиду нас этим частникам и «пятой колонне» не даст. Многим было, скорее, все равно — все привыкли. Те, кто не привык, просто уехали. 

Какого-то конкретного момента, когда доллар перестал расти и все стало на свои места, я не помню. У нас постоянно по чуть-чуть растет курс, постоянно растут цены. Но с привязкой зарплаты к доллару это не так заметно. Есть какие-то вещи, которые я не могла себе позволить с одной зарплаты, а откладывать особенно не получалось. Но кардинально менять привычки в образе жизни мне не пришлось, просто начала внимательнее относиться к своему бюджету и расставлять приоритеты. Желания уехать тоже не было — во всяком случае, не из-за денег.

Евгений, минский предприниматель 

Кризис весной 2011 года многие белорусы ждали. Президентские выборы в декабре 2010-го и предшествующий этому искусственный рост зарплат в бюджетной сфере давили на курс национальной валюты. Дополнительную нагрузку на курс оказывало то, что многие обновляли свой автопарк перед повышением ввозных пошлин на автомобили и активно вывозили валюту за рубеж на покупку машин. Именно этот фактор государство выставляло причиной кризиса — но, конечно же, это не так.  Самая главная причина того кризиса, на мой взгляд — льготное кредитование жилья. Государство тратило больше денег, чем зарабатывало, «печатный станок» активно покрывал это дисбаланс.

Весну 2011 года я, студент-заочник и руководитель отдела продаж маленькой организации по продаже оборудования, встречал во всеоружии: ожидал подержанный автомобиль из США, и тратил белорусские «зайчики» на всякую ерунду вроде бытовой техники.

Наличная валюта из обменников пропала примерно в марте 2011 года, так как государство больше не могло тратить золотовалютные резервы. Люди стали искать альтернативные «источники» валюты. Государственный курс примерно 3100 белорусских рублей за доллар, однако реальный обменный курс на рынке достигал 5000 рублей. Из телевизора в то время звучало, что все нормально, никакой паники, однако большинство белорусов реагировали адекватно: сметали все с прилавков.

Белорусское общество, довольно спокойное и запуганное разгоном митинга после выборов президента в конце 2010 года, на удивление активно сначала выражало свое недовольство. Была крупная акция после одномоментного повышения цен на топливо, молодежь активно хлопала в ладоши на площадях в знак протеста, организовываясь в социальных сетях. Однако спецслужбы делали свое дело хорошо, и уже к июлю 2011  года вся протестная деятельность была под контролем.

Реальный курс доллара летом был уже 8,5-9 тысяч рублей. Государственный подняли только до 5 тысяч рублей, и по телевизору постоянно называли его справедливым. Рост цен больше всего был заметен в торговле импортными товарами. Техника, продукты, бытовая химия и лекарства сразу же выросли в цене пропорционально реальному рыночному курсу. Например, ноутбук зимой 2011 года стоил 3 млн рублей, летом такой же стоил уже 9 млн. Больше всего девальвация повлияла на бюджетный сектор — у нас это очень большой процент населения. Покупательская способность населения резко упала. Многие еле сводили концы с концами.

В конце лета 2011-го правительству, благодаря наиболее адекватной его части, наконец удалось выработать механизм курсообразования. Также Нацбанк Белоруссии загнал ставку рефинансирования до небес. С 1 сентября 2011 года она стала 27 процентов. До конца года ее задрали до 45 процентов, что сделало кредиты очень дорогими для бизнеса и населения, однако позволило привлекать «напечатанную» денежную рублевую массу в депозиты.

В октябре начали постепенно появляться деньги в обменниках, курс образовывался понятным рынку способом. Компании и предприниматели научились выживать в условиях высоких процентных ставок. Это, конечно, сдерживает развитие малых и средних предприятий, однако иных условий нам и не было дано

В целом, как мне кажется, белорусам кризисное время удалось пережить достойно. Многие, наконец, обрели финансовую грамотность. Кто-то потерял бизнес или разорился, однако получил бесценный опыт. И самое главное — определенная часть населения, ранее инертная, наконец, осознала, что ей стоит рассчитывать только на себя, а не на государство.