Привиделось, примечталось Болотная площадь три года спустя. Катерина Гордеева — о восторге «Снежной революции»

10 декабря 2011-го на Болотной площади в Москве состоялся первый за долгие годы по-настоящему массовый протестный митинг. На акцию под лозунгом «За честные выборы» вышли десятки тысяч москвичей, недовольных итогами выборов в Госдуму. Во время «Снежной революции» 2011-2012 годов (серии уличных выступлений оппозиции) в качестве гражданской силы обозначил себя «креативный класс», до этого политику предпочитавший игнорировать. По просьбе «Медузы» журналистка Катерина Гордеева вспоминает, с какими эмоциями люди отправились три года назад на Болотную — и чем это закончилось.

Я смотрю на фотографии, которым, елки-палки, всего три года. И мне кажется, что их на самом деле нет. Не было никогда. Мы все это себе придумали.

​Мне кажется, над Москвой всегда было серое небо, пахло гарью, никто ни с кем не собирался в компании больше трех — и никуда не ходил. Не было белых лент и разноцветных букв на плакатах. Не было счастливых лиц людей, объединенных надеждой на какое-то там будущее. Все всех всегда ненавидели тупой и, как головная боль, непроходящей ненавистью, которая растет комом букв в разных переписках и становится такой большой, что ее нельзя вынести наружу, с ней невозможно выйти на улицу.

​Мне кажется, и на улицу-то больше никто без лишней надобности не ходит. Все стоят в пробках.

​Свинцовое небо вцепилось в покрытый скользкой жижей асфальт. И это как будто последняя дружба на земле. Странный фон для поразительно ярких фотографий, что отыскиваются в гугле простым поиском: Болотная, 10.12.2011. Слушайте, это все действительно было с нами?

​Румяные, счастливые, обнимающиеся или держащиеся за руки, поднимающие остроумные плакаты, с изумлением читающие их и перекладывающие кое-какие на речевки. Выдвигающие требования об освобождении политзаключенных, отмене итогов сфальсифицированных выборов, отставке Чурова, регистрации оппозиционных партий и проведении новых выборов, открытых и честных.

​А еще один телеведущий, глядя в эти счастливые лица, подумал было, что Добро вот-вот победит Зло. И экстренно рванул к Добру. И писал всем смски. И угрожал теленачальству. И не он один. И тогда все это площадное счастье проникло в телевизор. И всем казалось: вот это да, вот это победа!

​Три года назад русский язык ненадолго сошел сума: слово «болото» и происходящее от него название площади вдруг стали синонимами не начала конца, а именно что начала, какой-то долгой и счастливой жизни, в надежде на которую все рождаются и, в общем-то, существуют. Теперь-то мы знаем, что русским словам, а тем более их происхождению — надо доверять.

​Утром 10 декабря 2011 года на Болотную шли люди, до сих пор вообще никуда вместе не ходившие. Люди, вдруг обретшие голос, обалдевшие от того, как бесцеремонно с ними обошлись на выборах, люди, увидевшие других людей, не побоявшихся незадолго до этого выйти на Чистые пруды и громким голосом сообщить силам Зла обо всем наболевшем. Почему все эти люди до этих пор так долго терпели и молчали? Почему решили выйти из дома только 10 декабря? Никому не известно.

Но поначалу все шли как на войну. Вот эти вот все замечательные, мои любимые, далекие от политики прекраснодушные горожане, ставшие в одночасье рассерженными. Прощались с обывательским уютом в соцсетях:

«Поцеловала ребенка три раза, сказала, чтобы слушалась бабушку, дедушку, няню и была хорошей девочкой. Никогда так из дома не уходила».

«Побрился. Простился. Пойду на встречу списателем Акуниным. Ваша кикимора Болотная».

Они, ну, то есть, мы — пришли и обмерли: неужели нас и вправду так много. И лозунг «Вы нас даже не представляете» — именно то, что хотел сказать каждый в этой стотысячной толпе. Мы даже сами себя такими не представляли: выросшие в совке, впервые влюбившиеся в начале 1990-х и потому вечно мешающие в одну кучу родину, любовь и свободу, верящие в то, что песня «Мы ждем перемен» — это про нас, и однажды она сбудется. И, кажется, именно Цой звучал над нашими головами, формулируя то, что не удавалось выступавшим со сцены.

А когда пробежал слух (выуженный, как потом выяснится, из лжетвиттера) о том, что сейчас на Болотную якобы приедет Медведев и якобы выступит перед протестующими, это не показалось какой-то прямо уж невероятной фантастикой: черт его знает, может, и приедет. В том декабре, кажется, все могло быть. Или это теперь кажется. Или я себя уговариваю. Щемяще приятно иметь хотя бы такое прошлое, в котором у тебя была возможность все изменить.

Потом будет встреча лидеров протеста с лидером нации. Еще и еще протесты. Еще и еще надежды. Слезливый март и «кровавый» май 2012 года. И откуда-то взявшееся тем же летом словосочетание: «слили протест».

А потом, начиная с осени, законы и аресты, закатавшие в асфальт все надежды, новые аресты и новые законы. Какие-то единичные — погромче, какие-то, принятые скопом, десятками, сотнями — просто серая, не сепарируемая биомасса, обволакивающая, парализующая, не дающая дышать. А потом война. Как стена, раздавившая, разделившая, окончательно добившая любую нормальную надежду на свет и свободу.

​Люди, стоящие вместе на фотографиях декабря 2011 года, давно уже не вместе, а некоторые — совсем в другом месте. Их лица трудноразличимы, а может быть, даже стерлись из памяти. Иные три года бывают длиннее и бесповоротнее каких-нибудь тридцати лет. И неизвестно, действительно ли все это было с нами было. Или приснилось, привиделось, примечталось.