Украина одобрила конвенцию о защите женщин от насилия, которую критики считают «пропагандой ЛГБТ». Защитит ли она украинок? А Россия ее подписала?
Что случилось?
20 июня Верховная Рада Украины проголосовала за ратификацию Стамбульской конвенции о борьбе с насилием над женщинами и домашним насилием. На следующий день Владимир Зеленский подписал соответствующий закон.
Общественная кампания за ратификацию документа, который Украина подписала еще в 2011 году, длилась несколько лет — и продвигалась тяжело: против выступали консервативные политики и церковь. Некоторые эксперты рассматривают подписание как жест навстречу Евросоюзу — 23-24 июня в Брюсселе прошел саммит, на котором Украине предоставили статус кандидата в члены ЕС.
Что такое Стамбульская конвенция?
Эта конвенция была подписана в 2011 году в Стамбуле — отсюда и получила свое название. Текст договора по-русски можно почитать тут. На сегодня его ратифицировали 34 страны, входящие в Совет Европы.
Турция, где договор подписывался, вышла из него в 2021 году, заявив, что конвенция использовалась как инструмент для «продвижения ЛГБТ-повестки». Годом ранее так же поступила Польша — там главным аргументом было то, что конвенция якобы навязывает преподавание гендерной теории в школах вместо того, чтобы фокусироваться на правах женщин. В обеих странах продолжаются протесты и акции с требованием признать важность договора.
А эта конвенция — не просто декларация для галочки?
Нет, у документа есть важные практические последствия. Конвенция носит не рекомендательный или декларативный характер, а представляет собой четкую «дорожную карту». Возможно, это самый эффективный из международных договоров по защите прав женщин.
Во-первых, договор помог криминализации сексуализированного насилия во многих странах Европы. Именно в Стамбульской конвенции четко перечисляются виды гендерного насилия: это сексуализированное насилие, психологическое насилие, сталкинг, насильственный брак, калечащие операции на гениталиях, насильственный аборт и стерилизация, сексуальные домогательства. В документе указано, что культурные особенности сообществ — например, традиция «убийства чести» — не могут считаться смягчающим обстоятельством при гендерном насилии.
Конвенция также предусматривает создание специальных комиссий для учета случаев насилия и обмена данными, а также разработку протоколов для предотвращения насилия, реабилитации жертв и работы с насильниками. Каждое государство, которое ратифицировало документ, обязано выделить средства на эти цели. Например, финансировать круглосуточные горячие линии, кризисные квартиры и шелтеры.
Кто выступает против конвенции?
Если коротко — конвенция не нравится политикам-популистам и консервативным общественным организациям, которые запустили целую кампанию протеста. Особенно они критикуют употребление в договоре термина «гендер». Документ оппоненты выставляют как пропаганду «гендерной теории» и «угрозу уничтожения семейных ценностей».
Например, в 2021 году Конституционный суд Болгарии (которая даже не подписывала конвенцию) признал конвенцию антиконституционной. Слово «гендер» в стране фактически стало ругательством. А в теледебатах, в которых участвовали представители местной православной церкви, в качестве маркера развращенности упоминалась «гендерная теория».
Это напоминает то, как о «так называемых гендерных свободах» рассуждает Владимир Путин: понятие «гендер» в этих случаях используется вне контекста и символизирует угрозу «традиции».
А что авторы конвенции имеют в виду под «гендером»?
«Гендер» в договоре определяется как «социально закрепленные роли, поведение, деятельность и характеристики, которые определенное общество рассматривает как соответствующие женщинам и мужчинам». Это можно рассматривать как транс-инклюзивную формулировку, но вряд ли — как пропаганду транс-перехода, в чем авторов конвенции обвиняют критики.
Трансгендерный переход означает приведение гендерной роли в соответствие с внутренним ощущением человека. Он не предполагает, что человек должен обязательно совершать какие-то изменения в организме — как правило, гормональному и хирургическому переходу предшествует социальный.
Документ лишь предписывает странам «предпринимать усилия, чтобы включать гендерные подходы в соблюдение и оценку влияния положений конвенции», то есть попросту учитывать изменяющиеся социальные реалии. Но критики этот аспект не учитывают.
Какие аргументы против конвенции есть у критиков?
Обычно они утверждают, что конвенция противоречит местным традициями.
Пассаж, который любят цитировать оппоненты, посвящен образованию:
Стороны предпринимают, когда это целесообразно, шаги по включению педагогического материала по таким вопросам, как равенство между женщинами и мужчинами, нестереотипные гендерные роли, взаимное уважение, урегулирование конфликтов.
Консервативные политики опасаются, что за формулировкой кроется навязывание преподавания «гендерной теории» в школах.
Именно на это как основной «недостаток» документа указывает, например, польский епископат, а вслед за ним и местные консервативные политики. В Польше и Венгрии (там тоже правят правые популисты) власти продвигают стереотипы о ЛГБТ-людях, в частности, отождествляя «гомосексуальность» с «педофилией». Это одна из составляющих общей политики, основанной на эксплуатации национальных травм (.pdf).
ЛГБТ+, согласно этой политической логике , — это организованное движение, подрывающее основы государства и финансируемое из-за рубежа, а не обычные люди из уязвимой группы. Это тоже очень похоже на Россию.
В Турции решение выйти из соглашения раскритиковали правозащитные организации, но в пресс-офисе президента Реджепа Эрдогана ответили, что «нормализация гомосексуальных отношений противоречит общественным и семейным ценностям турецкого общества». За несколько месяцев до этого Эрдоган заявил, что наибольших результатов мужчина и женщина добиваются вместе, а для защиты прав женщин нужно поощрять нравственность и институты гражданского общества.
И что на это отвечают авторы конвенции?
Представитель генерального секретаря Совета Европы Даниэль Хёльтген в марте 2021 года пояснил, что повестка конвенции подразумевает в первую очередь защиту женщин от насилия.
Совет подготовил специальный пресс-релиз, озаглавленный «Нужно положить конец неправильной интерпретации Стамбульской конвенции», а также подготовил брошюру с ответами на самые частые вопросы.
Понятно. Вернемся к Украине — почему конвенцию одобрили именно сейчас? Это требование Евросоюза?
Дело, как минимум, не только в ЕС.
Во-первых, организация не требует, чтобы страны-участницы обязательно подписывали конвенцию. Хотя действительно важное требование для страны-кандидата — приверженность демократии и защите прав человека. Готовность отстаивать права женщин — в этом отношении важная составляющая. За это Украину уже похвалила председательница Совета Европы Мария Пейчинович-Бурич.
Но общественные дебаты в Украине продолжались в стране несколько лет, за которые в стране сформировался определенный политический консенсус по поводу обязательств, накладываемых конвенцией.
И к чему конкретно привели эти дебаты?
За последние годы в Украине и без европейской конвенции появилось несколько нормативных актов по борьбе с гендерным насилием. В 2017-м, когда в России декриминализировали домашнее насилие, в Украине приняли закон «О предотвращении и противодействии домашнему насилию». В 2020-м Зеленский подписал указ «О неотложных мерах по предотвращению и противодействию домашнему насилию, насилию по признаку пола, защите прав лиц, пострадавших от такого насилия».
Борьбу за саму конвенцию курировала общественная организация «Марш Жінок». Она дважды — в 2020-м и 2021 годах — запускала петицию с просьбой к президенту ратифицировать конвенцию. В 2021-м активистки также провели офлайн- и онлайн-марши за ратификацию. Тогда же идею поддержал Зеленский.
«Ратификация Стамбульской конвенции — историческое событие для Украины. Оно демонстрирует, что мы хотим быть обществом, где гуманизм и права человека — главные ценности. Мы давно ждали этого решения», — сказала руководительница «Марша Жінок» Елена Шевченко в разговоре с «Медузой».
Украинские церковь и политики-консерваторы тоже выступали против?
Да, здесь все как в Европе. Одной из главных политических сил, выступавших против ратификации, были церковные деятели. В декабре 2021 года на сайте Всеукраинского совета церквей и религиозных организаций было опубликовано заявление об «опасностях, которая несет в себе Стамбульская конвенция». Среди них — угроза, якобы исходящая от трансженщин. В пример приводился инцидент в американском штате Вирджиния — нападение гендерфлюидного подростка на 15-летнюю девочку в женском школьном туалете, который ему (при рождении подростку записали в документах мужской пол) разрешили использовать наравне с остальными девочками.
По утверждению Шевченко, Совет церквей активно работал с депутатами, призывая их не голосовать за конвенцию. Накануне решающего заседания Верховной Рады Православная церковь Украины (ПЦУ) резко осудила документ и выступила против как домашнего насилия, так и «политизации темы однополых браков». В ПЦУ при этом призвали не привязывать ратификацию конвенции к теме евроинтеграции.
С осуждением выступила и глава партии «Батькивщина» Юлия Тимошенко. Она записала эмоциональное видеообращение, в котором цитировала статью «Википедии» о гендерной теории. Тимошенко высказала беспокойство «увеличением количества гендеров» (совсем, как Путин) и тем, что ратификация во время войны расколет общество, так как конвенция противоречит традициям и понятиям о семейных ценностях. Депутаты от «Батькивщины» заявили о намерении обратиться в Конституционный суд, чтобы обжаловать решение Рады.
Что им отвечали местные сторонники конвенции?
В Украине активисты тоже вели активную просветительскую кампанию. Например, феминистка и главная редакторка портала «Гендер в деталях» Тамара Злобина в своем фейсбуке опровергала большинство утверждений противников конвенции. В том числе — о том, что «гендеров» может быть бесконечное количество.
Важный аспект ратификации, который подчеркивает и Злобина, и ряд других активистов и организаций, — то, что документ символически отделяет Украину от «русского мира». «Атака на Стамбулку — это российская методичка, — уверена Злобина. — Цивилизованный мир защищает права женщин, осуществляет социальные программы поддержки материнства и популяризации активного отцовства — и так добивается роста рождаемости. <…> Россияне решили справиться с демографическим кризисом попроще — загнать баб рожать».
А как на ратификацию могла повлиять война с Россией?
Все, к сожалению, просто. За четыре месяца войны в Украине зафиксированы сотни случаев сексуализированного насилия, совершенного российскими солдатами.
Но война ведет не только к всплеску насилия (как собственно на войне, так и домашнего насилия), но и к закреплению традиционных гендерных ролей — это логичное последствие милитаризации общества. Поскольку в боевых действиях участвуют в основном мужчины, язык (в том числе визуальный) возвращается к закреплению типично «мужских» ролей и демонстрации архаичных «маскулинных» образов: защитник, воин, герой.
Благодаря Стамбульской конвенции, этот процесс может быть смягчен
Кстати, какова судьба конвенции в самой России?
Россия была одним из двух членов Совета Европы (всего их 47), которые не подписали конвенцию, так что остается максимально далека от момента ее ратификации. В стране чрезвычайно высок уровень насилия над женщинами и ЛГБТ-людьми.
В 2020 году МВД даже отказалось вводить протоколы опроса жертв домашнего насилия именно из-за того, что такие меры предусматривает Стамбульская конвенция. В ответ на запрос правозащитников в ведомстве ответили: «В связи с тем, что одним из предписаний конвенции является снятие запрета на пропаганду свободной гендерной ориентации, Россией она не ратифицирована».
«Медуза»