Путин сказал, что, пока он президент, «родители № 1 и № 2» не заменят «маму» и «папу». А что, где-то такое правда есть? Разбираем любимую страшилку российских властей

Президент Владимир Путин заявил, что, пока он президент, в России не станут называть отцов и матерей «родителем номер один» и «родителем номер два».

Так Путин отреагировал на реплику члена рабочей группы по подготовке поправок в Конституцию России, депутата Госдумы Ольги Баталиной. Она сказала, что в основной закон нужно внести понятие традиционной семьи, потому что «в некоторых странах» на смену понятиям «мама» и «папа» уже пришли «родитель номер один» и «родитель номер два». Похожие заявления Путин делал и раньше.

Да, в некоторых странах понятия «родитель номер один» и «родитель номер два» присутствуют в официальном письменном употреблении, хотя сфера их нормированного использования сильно ограничена. Происходит это довольно давно.

Например, в единой форме на получение или замену паспорта в США (с февраля 2011 года), Великобритании (с конца 2011-го), в заявлениях на получение стипендии на обучение в университете, в разных канадских официальных формах.

В феврале 2019 года во Франции приняли закон, который заменил упоминание «мамы» и «папы» в школьном документообороте, в том числе в различных формулярах, заполняемых самими родителями.

Впрочем, обычно употребление подобных форм не регламентируется на национальном уровне. Чаще с инициативой заменить традиционные названия родителей выступают отдельные компании и местные органы власти — и касаются они в основном внутренней терминологии.

Это часть общей тенденции к употреблению гендерно-нейтральной лексики. Она основывается на мнении, что слова «мать» и «отец» недостаточно полно описывают реалии мира, где достижения репродуктивной медицины, изменение социальных норм и законов сделали возможными разные формы семейных отношений.

Гендерно-нейтральные термины вводят преимущественно в странах, легализовавших небинарные союзы, а также наделивших их правом усыновления и удочерения. Поправки во французские законы инициировала партия «Вперед, Республика!» президента Эммануэля Макрона. По ее мнению, они призваны закрепить в школьных формулярах существующее семейное разнообразие.

После уравнивания квир-браков с гетеросексуальными их число, как показывает пример США, растет — в том числе потому, что люди при опросах перестают скрывать отношения (при этом гражданских союзов до легализации было больше, чем сейчас — зарегистрированных браков и союзов). Терминологию меняют, чтобы они не чувствовали себя дискомфортно.

Бланки в школах, общественных сервисах или социальных службах едины для всех, вне зависимости от ориентации и идентификации. Альтернативных форм, сохраняющих старые формулировки, как правило, не предусмотрено. Так что те, кто вырос в бинарных семьях, тоже должны вписывать «родителя номер один» и «родителя номер два».

Нет, никто не заставляет называть родителей каким-то специальным образом. Даже в конкретных негетеросексуальных семьях нет нормативности. Часть таких семей пользуется привычными наименованиями для родителей («мама» и «папа»), часть оставляет традиционное только для одного из родителей (например, «мама» и «мама»), еще некоторые — меняют оба (и, допустим, называют родителей по именам).

Исследователи из частного исследовательского Университета Кларка (Массачусетс, США) изучили, как приемные однополые родители обозначают собственные роли в семье. Они пришли к выводу, что большинство выбирают одинаковые имена (например, «папа» и «папа») — и они почти всегда производны от «матери» или «отца».

Лишь 20% лесби- и 5% гей-пар выбирали названия, «свободные от гендера». Те, кто усыновлял/удочерял детей постарше, обычно объясняли им, чем их семья уникальна. Критики такого подхода говорят, что он ведет к чехарде в обществе, потому что возникающее разнообразие трудно объяснить детям, в семьях которых родителей называют традиционным образом.

Бывают и смешанные варианты. Например, The New York Times рассказывает о паре, в которой квир-женщина стала называть себя «мамой», а ее партнер при этом — «абба», то есть «отец» на иврите. Таким образом он хотел уйти от термина, гендерно-окрашенного в англоязычной среде.

Нет, и критиков довольно много. Во Франции консерваторы говорили о «дегуманизации» и предрекали, что следующим шагом будет удаление слов «мать» и «отец» из французского языка; церковь посчитала принятый закон свидетельством морального упадка. Член партии бывшего президента Николя Саркози «Республиканцы» Ксавье Бретон сказал, что предложенные изменения — уникальная и политически корректная мысль, которая не отвечает реальности, потому что более 95% гражданских или брачных союзов во Франции заключаются между мужчинами и женщинами.

Влиятельная правоцентристская газета Le Figaro отреагировала колонкой под заголовком «Родитель 1, родитель 2. Где прогресс?», автор которой обвинил законодателя в маскировке серьезных изменений под «технические» и написал, что вследствие этого решения связь родительства и половой разницы между мужчиной и женщиной официально стирается.

Радикальные группы, выступающие против гей-браков, призывали к социальному неповиновению — но серьезных беспорядков именно на почве нумерации родителей в бланках до сих пор не было.

Любопытно, что не всем довольны и негетеросексуальные родители. Они приветствовали саму идею, но опасались, что формулировка «родитель № 1» и «родитель № 2» приведет к установлению иерархии в семье. В качестве компромисса в партии «Вперед, Республика!» предлагали внести в бланки другие понятия — «отец-мать» и «отец-мать» («père-mère / père-mère»); эта идея не была реализована.