истории

Знакомьтесь: Пабло Гонсалес (он же Павел Рубцов) — кремлевский шпион и фанат «Звездных войн» Под видом журналиста он внедрился в российскую оппозицию. Но попался польской полиции — а теперь вернулся в Россию в рамках обмена

Источник: Meduza

В Россию из западных тюрем 1 августа вернулись восемь человек, ради которых Кремль отпустил на свободу и выдал за границу 16 политзаключенных. Среди тех, кого Владимир Путин лично приветствовал в Москве, был разведчик Пабло Гонсалес, он же Павел Рубцов, арестованный в Польше в первые дни полномасштабной войны. Гражданин России и Испании, Гонсалес несколько лет работал под прикрытием как журналист и военкор, много и доверительно общался с российскими оппозиционерами (в том числе с Ильей Яшиным и Владимиром Кара-Мурзой) — и передавал данные о них в Москву. Спецкор «Медузы» Лилия Яппарова рассказывает удивительную историю, пожалуй, самого талантливого из восьми российских шпионов, поучаствовавших в историческом обмене.

Осторожно, в этом тексте есть мат. Всего одно слово, но если для вас это неприемлемо — не читайте его.

Аудиоверсию текста слушайте на «Радио Медуза»

«Предпочитал темную сторону силы»

Когда 1 августа 2024 года самолет с разведчиками и хакерами приземлился во Внуково, на расстеленной прямо на летном поле, от трапа до терминала, красной дорожке россиян встречал Владимир Путин — и каждому пожимал руку. Дождавшись своей очереди, руку президенту протянул Павел Рубцов — спортивный 42-летний мужчина в майке с изображением имперского штурмовика из «Звездных войн» — и подписью: «Империя нуждается в тебе». 

Кивнув и улыбнувшись президенту, Рубцов, в отличие от остальных вернувшихся домой россиян, даже не пытался улучить момент, чтобы переброситься с Путиным парой слов. В Москву Рубцов вернулся из Польши, спецслужбы которой задержали его 28 февраля 2022 года, на четвертый день полномасштабного вторжения, в семи километрах от украинской границы. Обвиненный в работе на ГРУ россиянин провел в одиночной камере больше двух лет. Все это время он продолжал настаивать, что не шпионил, а снимал репортаж о беженцах из Украины для испанских СМИ.

Именно как испанского журналиста и политолога Пабло Гонсалеса Ягуэ (у него был паспорт на это имя), а не как разведчика-нелегала Павла Рубцова, его знали и мадридские журналисты, и европейские экспертные организации, и российская оппозиция. Причем эта легенда — в отличие от небезупречных прикрытий других раскрытых шпионов — была гораздо более крепкой.

Гонсалес-Рубцов не притворялся испанцем — он действительно родился в семье выходцев из Испании. Его деда Андреса Гонсалеса Ягуэ вывезли с севера страны еще ребенком, спасая от гражданской войны — и отправили в СССР. Дочь Андреса, Мария Елена Гонсалес, вышла замуж за советского ученого Алексея Рубцова; своего сына они назвали Павлом. «Такие семьи всегда находились в поле зрения советской и российской разведки, их опекали, — говорит исследовательница спецслужб и заместительница главного редактора Agentura.ru Ирина Бороган. — Потому что они в силу своего происхождения владеют языками и имеют родственников за рубежом, а потому прекрасно подходят для вербовки».

После развода родителей и падения Берлинской стены — Павлу тогда было девять — мать увезла его обратно на историческую родину, в Страну Басков, и сменила сыну имя на Пабло Гонсалес Ягуэ. Как утверждает издание The Objective, изучившее выданную отделом ЗАГС и усыновлений генконсульства Испании в Москве семейную книгу, сделано это было по закону: Мария Елена предъявила консульству свидетельство о разводе — и зарегистрировала сына в гражданском реестре с испанским вариантом имени и своей фамилией.

Два имени у Гонсалеса было с детства, но скрывать это он стал позже. В 2003-м, когда ему исполнился 21 год, Пабло получил паспорт РФ на имя Павла Рубцова, а в 2016-м — загранпаспорт. Однако в российской политической оппозиции и среди довоенной эмиграции его знали исключительно как испанца. И он поддерживал эту легенду — например, жаловался, что не знает, как получить рабочую визу РФ (при этом он постоянно навещал в Москве отца).

Ни один из знакомых с Гонсалесом собеседников «Медузы» ни разу его ни в чем не заподозрил. Уже после задержания Пабло на его невиновности настаивали и испанские коллеги, и мать его троих детей, испанка Оиана Гоириена, в интервью то и дело упоминавшая, что в наличии двух паспортов на два разных имени «нет ничего исключительного». В поддержку Рубцова выступили даже Amnesty International и «Репортеры без границ» — организации призвали Варшаву к справедливому суду над арестованным.

Однако до августа 2024-го Польша продолжала удерживать разведчика, который, по данным спецслужб, проводил «операции в пользу России». В Варшаве подчеркивали, что «статус журналиста» позволял ему «путешествовать» в «районы военных конфликтов» и «политической напряженности». При этом ему так и не выдвинули официального обвинения.

После обмена, благодаря которому Россия вернула и других сотрудников ГРУ, Рубцов не давал никаких комментариев — ни как разведчик, ни как журналист (на переданную ему через отца просьбу «Медузы» об интервью он тоже не ответил). «Я посмотрела видео его приземления во Внуково — и видно, что он держится как самый подготовленный человек. Даже в камеру не забыл улыбнуться! — сказала „Медузе“ журналист-расследователь Бороган. — И легенда у него была без проколов: билингв, который вырос в России и уехал в Испанию. Такого человека никак не завалишь, потому что ему не надо изучать испанский язык и баскскую кухню — он их знает и так».

В ходе обмена из тюрьмы вышли несколько российских политзаключенных. Как минимум к двум российским политзаключенным из обменного списка — Илье Яшину и Владимиру Кара-Мурзе — Пабло успел подобраться вплотную, используя свои связи в среде оппозиции и репутацию журналиста. Теперь на свободу вышли все трое — но были по разные стороны обменного процесса. Как рассказали «Медузе» знакомые Гонсалеса, тот «предпочитал темную сторону силы» — и даже выбил себе на голени татуировку с Дартом Вейдером.

«Требовал от своих кураторов бюджеты на СМИ»

В Барселонском университете, где Рубцов отучился на журфаке и окончил магистратуру по славянской филологии, его помнят как «хорошего студента с русским отцом», сказал «Медузе» профессор Рикардо Сан-Висенте. Годы спустя именно корочкой слависта Пабло будет объяснять знакомым из антипутинской оппозиции свой прекрасный русский.

Карьеру журналиста Гонсалес сделал, позиционируя себя как специалиста по Восточной Европе, Балканам и всем возникшим там после распада СССР горячим конфликтам и непризнанным территориям, от ДНР и Приднестровья до Косово и Нагорного Карабаха. И в итоге запустил собственный сайт под названием Eulixe, который называет себя «независимым СМИ», противостоящим «элитам».

Вскоре после задержания Рубцова в Польше проект заявил об «атаке на саму журналистику» — и прекращении работы: «Наш огонек, служивший ориентиром во тьме, гаснет». Более вероятно, что ресурс не смог продолжать работу из-за остановки финансирования: согласно обнаруженным польскими силовиками на устройствах Рубцова отчетам, Пабло «требовал от своих кураторов бюджеты на СМИ» — на «созданный им сайт, который „отражал правильную информацию“», рассказал «Медузе» близкий к расследованию собеседник. За «всего несколько сотен евро в месяц» на Eulixe появился, например, материал с пресс-конференции Bonanza Media — издания, которое под контролем ГРУ пыталось занизить роль России в катастрофе рейса MH17. 

Позиционировал себя Рубцов-Гонсалес и как политолог: благодаря своей «специализации» на странах постсоветского пространства и Балканского региона он встроился в экспертную среду Мадрида. В частности, как рассказала «Медузе» его знакомая, Павел сотрудничал с крупным аналитическим центром European Council on Foreign Relations (ECFR), членами которого являются сразу несколько бывших президентов и премьер-министров стран НАТО. Вместе с гостем одного из подкастов ECFR Рубцов написал книгу «Украина: от революции Майдана до войны на Донбассе». Ее издали в 2016-м с именем Гонсалеса на обложке.

Как сказали «Медузе» в ECFR, Рубцов участвовал всего в одном мероприятии, которое центр организовал в Мадриде в 2016 году. «Павел Рубцов никогда не сотрудничал с ECFR», — заявили в European Council on Foreign Relations.

В Молдове Рубцов представлялся уже членом Испанской ассоциации политических наук и управления (AECPA). Во время визита в Кишинев Павел встретился с группой приднестровских исследователей во главе с Игорем Шорниковым, бывшим заместителем министра непризнанной ПМР, чтобы обсудить, почему Молдове грозит «цветной сценарий» и как именно США намереваются «убрать российские войска из региона». «​На вопрос Пабло Гонсалеса, какой политический сценарий стал бы для приднестровцев идеальным, Игорь Шорников отметил, что это независимость с последующим свободным присоединением к России», — говорится в отчете с встречи. 

Сумел Рубцов внедриться и в Парламентскую ассамблею Совета Европы (ПАСЕ), при которой он был аккредитован как журналист. Уже после его задержания в ПАСЕ даже призывали освободить Гонсалеса, сравнивая его с Джулианом Ассанжем. «Испанский журналист [содержится в тюрьме] в Польше. Не думаю, что такое должно происходить», — сказал на одном из заседаний член ассамблеи и немецкий политик украинского происхождения Андрей Гунько, которого его политические противники обвиняют в обелении российского внешнеполитического курса.

Рубцов участвовал и в различных конференциях в Польше. На форуме в Жешуве его даже пригласили модерировать панель — после мероприятия он написал в отчете кураторам: «Кажется, мне удалось заронить зерно сомнений евроатлантистам». Местные журналисты позже выяснили, что в общении с поляками Гонсалес «был сосредоточен на нагнетании… важных с точки зрения интересов РФ нарративов».

В 2019-м Рубцов переехал в Варшаву и начал общаться со множеством базирующихся там журналистов-международников. Была у него и местная девушка по имени Магда, с которой «они познакомились на каком-то мероприятии в Нагорном Карабахе», вспомнил в разговоре с «Медузой» журналист Евгений Бунтман. Как коллега совмещал свои новые отношения с официальным браком в Испании, Бунтман «спрашивать постеснялся: ну, бог ему судья».

На свою новую возлюбленную Рубцов-Гонсалес тоже составил подробное досье, которое отослал кураторам. «Использовать женщин — стандартная тактика российского разведчика-нелегала; к ней прибегали еще в 1930-е и 1940-е, когда люди не прикидывались „американцами, выросшими в Канаде“, а работали, используя свой реальный жизненный опыт, — говорит Ирина Бороган. — Одинокий мужик всегда вызывает подозрения — а местная женщина может тебя вписать везде. „А что за чувак подозрительный ходит?“ — „Да он же Магдин парень!“»

«Кому в Стране Басков нужно столько интервью российской оппозиции?»

Журналистка и писатель Ирина Бороган всю карьеру исследует российские спецслужбы — но при знакомстве с Пабло Гонсалесом ее ничего не встревожило. «Чего греха таить — он мгновенно завоевал мое доверие, потому что как военный репортер он вел себя абсолютно натурально, — вспоминает Бороган в разговоре с „Медузой“. — Знаешь, как мы [журналисты] друг друга узнаем по каким-то неуловимым признакам? Вот по нему видно было, что военкор он не лажовый и все правильно понимает».

Той спецслужбистской «конкретности», которую можно было заметить в разведчике-Рубцове на трапе прилетевшего во Внуково самолета, в военкоре-Гонсалесе, вспоминает Бороган, «не было совершенно»: «Он ее маскировал. У человека, который жил в казарме, учился в военном училище или вообще имел отношение к системе, где ложатся по часам, обычно есть набор неуловимых признаков. У Пабло этого не было вообще».

Познакомилась Бороган с Гонсалесом летом 2018-го в Праге, когда оба читали лекции слушателям школы журналистики Фонда Бориса Немцова: Бороган со своим соавтором Андреем Солдатовым — про освещение дел по шпионажу, а Рубцов — про опыт военкора (например, он рассказывал, как вести себя на блокпосте). Так, на одном из слайдов своей презентации Пабло рекомендовал при встрече с военными в зоне конфликта «не нервничать», «улыбаться» и «плакать, если что» (последний совет относился прежде всего к женщинам, уточняет Бороган).

На открывающем школу фуршете Гонсалес «подкатил» к Бороган и Солдатову. «Он много шутил и не задавал никаких наводящих вопросов, вроде „Куда вы ездите?“ или „С кем общаетесь?“», — вспоминает Бороган. Нормальной ей показалась и политическая позиция Гонсалеса, который «выражал полные симпатии украинской стороне и не поддерживал сепаратистов».

В разговорах с другими участниками интенсива Рубцов высказывался чуть менее сдержанно, рассказывают его собеседники: подчеркивал, что он «из свободной Страны Басков», которая вела собственную вооруженную борьбу за независимость, и «понимает людей Донбасса, которые хотят самоопределения».

Предполагаемый агент ГРУ внедрился в Фонд Немцова в 2016-м — благодаря журналистской аккредитации в ПАСЕ. «Фонд тогда собрал в кулуарах Совета Европы мероприятие, призывающее назначить спецдоклачика ПАСЕ по делу об убийстве Бориса Немцова, — вспоминает близкий к организации собеседник „Медузы“. — Туда пришли [политики] Михаил Касьянов, Владимир Кара-Мурза, [адвокат] Вадим Прохоров. А Пабло просто подошел и на очень хорошем русском попросил у Жанны [Немцовой] интервью». 

Интервью Немцовой действительно вышло (на баскском языке — прочитать его в фонде не смогли), а интересующегося Россией «испанского журналиста» подключили к рассылке мероприятий организации. Благодаря им Гонсалес за несколько лет получил доступ к политикам Илье Яшину, Владимиру Кара-Мурзе, Михаилу Касьянову, адвокатам Илье Новикову и Вадиму Прохорову (а с ноутбука Жанны Немцовой даже мог скопировать письма ее отца; на вопросы «Медузы» она отвечать не стала). Порой Рубцова в шутку спрашивали: «Кому в Стране Басков нужно столько интервью российской оппозиции?», вспоминает один из собеседников «Медузы». Но внимание «человека с европейской перспективой» принимали благосклонно.

Гонсалес не забросил ни одного из новых знакомых: продолжал писать им в соцсетях, комментировать фотографии и сториз в инстаграме. К Бороган и Солдатову он постучался в фейсбуке и попросил разрешения перепечатать их статьи. Писательница и активистка Алиса Ганиева в разговоре с «Медузой» вспомнила, как еще год после мероприятия Фонда Немцова в Берлине вела с ним «переписку про Дагестан и Кавказ — настроения, религию, есть ли сепаратистские настроения, как сейчас относятся к борцу Хабибу [Нурмагомедову]».

С Ильей Яшиным, у которого Гонсалес тоже взял интервью, они сошлись на теме футбола. «Будете смеяться, но пару лет спустя мы с этим гэрэушником оказались в одно время в Мадриде и отлично сходили на матч местного „Атлетико“», — рассказал политик после своего освобождения из колонии.

«У меня был шпион в близком окружении. Глобально, конечно, это не та ачивка, которую хочется иметь»

Людям из российской оппозиции Гонсалес-Рубцов казался «свойским, приятным и остроумным». Одной из собеседниц «Медузы» он подарил три свечи с изображением Владимира Путина, покрашенные в цвета российского триколора. «Мол, „хоть так посмотришь, как он горит“, — пересказывает знакомая Пабло его напутствие. — Я честно их сожгла. Совершила демонический обряд».

Про многих своих приятелей и знакомых Гонсалес-Рубцов все это время писал детальные отчеты кураторам. Он составлял справки не только о видных оппозиционерах, но и о рядовых участниках школы Фонда Немцова, приехавших на интенсив из Украины и США (одного из них Пабло заподозрил в работе на ЦРУ).

Со своими слушателями Рубцов в какой-то момент «начал тусоваться» и так «сильно выпивать», вспоминает близкий к фонду собеседник, что студенты от похмелья опаздывали на лекции. Гонсалес охотно «поддерживал» молодых журналистов и волонтеров школы, которые запомнили его как «мускулистого лысого дядьку с бородой», который излучал «мощную энергетику» и порой «даже слишком сильную харизму».

«Еще он был фотографом — снимал всю команду, — рассказывает „Медузе“ одна из волонтерок школы. — Сейчас-то уже понятно, куда шли все эти фотографии. Ну, был у меня шпион в близком окружении. Глобально, конечно, это не та ачивка, которую хочется иметь».

Отчеты Гонсалеса, как выяснило издание «Агентство», обычно состояли из трех частей: описания состоявшихся контактов, оценки финансовых расходов «на внедрение» (с просьбой их компенсировать) и рассказа о планах на будущее. Упоминал он, например, о своем намерении встретиться с Кара-Мурзой (в итоге Рубцов взял у него интервью в сентябре 2017-го, после второго отравления политика).

Пытаясь продемонстрировать кураторам, что он получает эксклюзивный доступ к людям из оппозиции, Рубцов включал в справки не только адреса, телефоны и описания членов семьи человека, но и детальные рассказы об усилиях самого Гонсалеса по установлению контакта — вплоть до того, какое вино он купил в подарок и как именно его преподнес.

Пускался Рубцов и в пространные рассуждения о характере объектов своих наблюдений. «Те отчеты, которые он про меня писал, — это скорее попытка составить мой психологический портрет», — рассказал Илья Яшин.

Зачастую доклады Гонсалеса как будто не содержали никакой полезной для российской разведки информации — например, о способах работы и финансирования эмигрантских организаций. Пабло плохо понимал устройство «оппозиционной тусовки», к которой получил доступ, говорят его знакомые: не обращал внимание на «важных, но не сильно известных публике» людей и «интересовался только внешней стороной» мероприятий.

«Он явно не понимал, что происходит», — считает одна из знакомых Пабло, поговорившая с «Медузой». Яшин тоже оценивает урон от общения с разведчиком как нулевой. «И самого Рубцова-Гонсалеса воспринимаю как карикатурного шпиона, который, в отличие от убийцы Красикова, занимался какой-то фигней», — заявил политик.

Исследователи спецслужб Андрей Солдатов и Ирина Бороган считают, что работа Рубцова — человека, собиравшего информацию на «оппонентов Путина, которых потом травят и сажают в тюрьму», — напротив, была полезна Кремлю. Вот как это объяснил «Медузе» Солдатов:

Тревожит исследователей и то, что случай Рубцова-Гонсалеса доказал: российская военная разведка, «еще одна спецслужба вдобавок ко всем остальным, причем крайне агрессивная», теперь занимается оппозицией.

«Пабло, что ты делал в Сирии?»

К 2019 году интерес Гонсалеса к Фонду Немцова как будто стал ослабевать. «Он переключился на другую тему — непризнанные республики. Слал в соцсетях „приветы“ из Южной Осетии и Донбасса: „Я сейчас там“. Даже съездил на футбольный чемпионат среди непризнанных государств, — говорит знакомый разведчика. — Мы все удивлялись, откуда у баскской газеты Gara столько денег на его командировки в горячие точки».

Во время одной из поездок в Донбасс Рубцова «перепутали с [репортером] Ильей Азаром — они же оба лысые и с бородой — и чуть не расстреляли» сепаратисты, рассказывает знакомый Гонсалеса. Помимо ДНР и Южной Осетии Пабло еще ездил в аннексированный Крым, Приднестровье и Нагорный Карабах. «Я очень удивилась, когда [в 2019-м] увидела у него фотографии из пресс-тура по Сирии, — вспоминает знакомая разведчика по школе Фонда Немцова. — Он был в пресс-туре, то есть визит был согласован с правительством [Башара] Асада. Даже спросила тогда у него: „Пабло, что ты там делал? Ну, зачем легитимизировать режим Асада?“ Он ответил, что просто фиксирует реальность».

Евгений Бунтман, в 2020 году освещавший для «Эха Москвы» армяно-азербайджанскую войну в Карабахе, познакомился с «обаятельным» испанцем в городе Мартуни. «Мы говорили на английском, пока Пабло вдруг не среагировал на какие-то наши накладки на чистом русском: „Еб твою мать!“ — вспоминает Бунтман. — Я такой: ты что, по-русски разговариваешь? И он рассказал, как у него бабушка и дедушка стали беженцами, приехали в СССР и попали в московский детдом». 

Гонсалес и Бунтман «быстро сдружились» — и почти все время работали вместе, тем более что Пабло производил впечатление «нормального азартного военкора». Он многому научил Бунтмана, который в горячей точке оказался впервые: где укрыться от обстрелов, как правильно застегнуть бронежилет. «Он еще пошутил, что ему броником „важнее прикрыть шею, а не свое хозяйство, потому что трое детей у него уже есть“», — пересказывает Бунтман советы Рубцова.

Гонсалес завоевал расположение журналиста «Эха» своим прямодушием и тщательным соблюдением журналистских стандартов — например, пресекал любые попытки пресс-офицеров армии Арцаха влиять на содержание своих статей. Демонстрировал испанец и неприязнь к российским пропагандистам. «Во время очередного обстрела мы оказались в одном подвале с двумя бригадами RT, — рассказывает Бунтман. — И Пабло предложил отойти от них подальше: „Пойдем в тот угол: не хочу, чтобы моя ДНК смешалась с ДНК RT, если в нас попадет и размажет“».

Во время прогулки по Мартуни 1 октября 2020-го они «попали ровно в эпицентр» азербайджанских обстрелов — и «чудом остались в живых». В какой-то момент они увидели посреди разбомбленного города «неправдоподобно попсовый кадр — рядом с хвостовиком упавшей ракеты лежал полусдутый мячик с символикой испанской „Барселоны“». «Испанским читателям должно было понравиться, — рассказывает Евгений. — Пабло туда пошел — и тут прилетело „Градом“. Мы врассыпную кинулись. А через несколько дней он вернулся и забрал-таки этот мячик».

«Чуть меньше повезло двум французам из Le Monde», попавшим под тот же удар, вспоминает Бунтман: «Один получил осколок в бедро, а у второго было ранение брюшной полости и почти оторвана нога. Пабло и еще один коллега-фотограф побежали, погрузили самого тяжелого в машину и отвезли в госпиталь. Врачи потом сказали, что это спасло ему жизнь».

Кадры этой эвакуации сняла армянская документалистка Ханэ Погосян, откуда они попали в клип «Protect The Land» армяно-американской группы System of a Down. «Буквально несколько секунд, которые мы пересматривали покадрово, — рассказывает Бунтман. — От меня там видно правое плечо, а Пабло прям побольше. Он говорил, что детям своим показывал».

«Знаете ли вы, что у вас дома был русский шпион?»

6 февраля 2022 года Гонсалес готовился включаться в прямой эфир испанского телеканала laSexta на фоне блокпоста ВСУ под Авдеевкой. Эту съемку сорвали украинские военные: они отозвали испанца на проверку документов. Два часа спустя Пабло позвонили из СБУ и вызвали на беседу в Киев. Выйдя с допроса, Гонсалес сообщил коллегам, что украинцы «приняли его за шпиона» — и потребовали покинуть страну.

Гонсалес решил срочно вернуться домой, чтобы «лично ответить на все вопросы» испанской разведки, рассказывают его коллеги. Но вскоре снова оказался у украинской границы — на этот раз в польском Пшемысле. Когда ночью 28 февраля его задержали в гостинице, он успел позвонить жене — и попросил ее связаться с адвокатом.

Адвокатом Гонсалеса стал Гонсало Бойе — соратник бывшего президента Каталонии Карлеса Пучдемона, которого в Испании считают лидером каталонских сепаратистов и обвиняют в мятеже. Суд до сих пор пытается установить, помогал ли сепаратистам Кремль, и если да, то в каком объеме — и какую роль в этих переговорах играл Бойе, якобы консультировавшийся с людьми, «связанными с российским криминалом».

В интервью RT Бойе жаловался, что испанская разведка — вместо того чтобы вытащить Гонсалеса из тюрьмы, куда он попал «по ошибке», — посылала польскому следствию справки на самого адвоката и его клиента. По словам защитника, Рубцову помогла только Россия.

Гонсалес даже в заключении пытался дописать свою докторскую диссертацию, посвященную подъему грузинских ультраправых (в Тбилиси он тоже бывал) — но надзиратели не пропускали в тюрьму необходимую литературу. Его письма тоже проходили цензуру. По 23 часа в сутки он проводил в тюремной камере без окон, но с постоянным видеонаблюдением; по несколько раз в день его заставляли раздеваться догола и тщательно обыскивали. Группа поддержки испанца стала называть его тюрьму исключительно «Европейским Гуантанамо».

Жаловался адвокат Бойе и на то, что польское следствие запрашивает «кучу бумаг» для любой процедуры, связанной с заключенным. «Они даже потребовали предоставить семейный архив с переводом на польский», — рассказал защитник Рубцова.

Семьей Гонсалеса интересовались и испанские спецслужбы. Через четыре дня после допроса в Киеве военная разведка отправила группы сразу по нескольким связанным с ним адресам — к его жене, в деревню Наварнис рядом с городом Герника; к матери в Каталонию; к другу в Барселону. «Знаете ли вы, что у вас дома был русский шпион?» — спрашивали силовики.

В отчетах своим кураторам Пабло прямо писал, что из осторожности будет использовать только банковские карты, привязанные к родственникам — и оформил одну из них на своего живущего в Москве отца. Алексей Рубцов ежемесячно отправлял сыну по 350 евро, что в Варшаве посчитали доказательством вины.

Родственники Пабло утверждали, что Рубцов-старший всего лишь финансово поддерживал сына: пересылал ему, фрилансеру без стабильного дохода, «деньги за аренду нескольких квартир бабушки в Москве». Алексей писал у себя во «ВКонтакте», что единственное «обоснование» для удержания его сына, «журналиста-международника», в польской тюрьме — «дебетовая карта на третье имя — на мое, Рубцов Алексей; я ему ее и дал».

Знакомым Гонсалеса, напротив, никогда не казалось, что он нуждается в деньгах — «журналист» регулярно покупал самую дорогую технику, а на польско-украинской границе в первые дни войны работал на новейшем MacBook Pro. Нидерландский видеооператор Яап Арриенс, познакомившийся с Гонсалесом в Варшаве, вспомнил, как тот сказал ему: «Жизнь хороша, жизнь почти слишком хороша». «Я тогда еще подумал: „Чувак, жизнь фрилансера никогда не бывает слишком хороша. О чем ты говоришь?“» — добавляет Арриенс.

Отец Гонсалеса Алексей Рубцов занимался онлайн-рекламой и сайтами знакомств в холдинге РБК — в своих донесениях в Москву Пабло даже переживал, что кто-нибудь из компании может узнать его и разрушить его легенду. В медиа Рубцов-старший ушел после многолетней карьеры в советской и российской науке. В последние годы, после большого перерыва, он устроился в РЭУ имени Плеханова и вернулся к исследованиям.

Вечером 1 августа, в день обмена, Алексей Рубцов написал у себя во «ВКонтакте»: «Мой сын летит домой». Кроме этого и других постов о разведчике Гонсалесе в аккаунте есть только еще одна заметка — про его дядю, «маминого брата Рубцова Евгения Николаевича, который в начале августа 1941 года ушел в ополчение и 17 августа был смертельно ранен в основание черепа». «Я нашел все документы в архивах, — пишет Рубцов-старший. — Ему было 17 лет… И я живу, и дети мои, и внуки, и внучки (а их много уже) живут! Спасибо им всем, миллионам таких героев великой страны!»

На вопрос корреспондента «Медузы», знал ли Алексей о шпионской карьере сына, Рубцов-старший отвечать не стал.