Весь год мы читали иностранные медиа — и выбрали 10 самых интересных статей 2022-го (не только про войну) Осада Мариуполя, сорванный путч в Германии, ковид-диктатура в Китае и другие сюжеты зарубежных СМИ

«Медуза» уже долгие годы изучает важные статьи в зарубежных медиа — а самые интересные из них пересказывает для вас, наших читателей. По итогам 2022 года мы выбрали 10 лучших, на наш взгляд, текстов журналистов из других стран — и напоминаем их содержание. Естественно, внимание СМИ в первую очередь занимало российское вторжение в Украину, но этой, безусловно, самой важной темой работа наших коллег не ограничивалась. Жизнь разных регионов Украины в оккупации, осада Мариуполя, неудавшийся госпереворот в Германии, ковидные карантины в Китае и другие материалы западных медиа — в кратком изложении «Медузы».

Украинская семья провела месяц в своем доме с оккупантами. Вот о чем они говорили (The Atlantic)

В начале марта дом семьи Горбонос из села Лукашовка Черниговской области оказался недалеко от линии фронта: российские войска безуспешно пытались взять Киев, Сумы и Чернигов, а в конце месяца отступили (официально это назовут «жестом доброй воли»). Этот период Лукашовка провела под оккупацией. В село зашел отряд российских солдат на бронетехнике, которые в том числе поселились в подвале пострадавшего от обстрела дома Горбоносов — вместе с самими хозяевами. Так украинская семья провела три с лишним недели бок о бок с оккупантами. О том, как это было, Горбоносы рассказали украинско-британскому журналисту, автору книги о пропаганде «Все неправда и все возможно» Питеру Померанцеву — материал вышел в американском журнале The Atlantic.

Самое интересное в этих свидетельствах — наблюдения за тем, как под воздействием реальности рассеивались мифы, которые привели российских солдат в Украину. Первое время командир отряда, жившего у Горбоносов, пребывал в боевом настроении и рассказывал, что война идет не с Украиной, а с Америкой, что российские войска вот-вот возьмут Киев — и тогда «специальная военная операция» по «освобождению» Украины будет закончена, а «освобожденные» счастливо заживут в России, где наконец-то смогут свободно говорить по-русски (на что хозяин дома Сергей Горбонос заметил, что им и до этого никто не мешал). При этом военный был уверен, что Киев где-то неподалеку, пока Сергей не показал ему на карте, что до столицы еще полторы сотни километров.

Постепенно россиянам становилось ясно, что никакого быстрого триумфа не намечается, а никаких американцев в Лукашовке нет. Настроение сменилось на цинизм и апатию. Военные начали извиняться за разруху, которую принесли с собой, и ругать войну (а уже не «спецоперацию»). Один из солдат с обожженным в бою лицом винил во всем самого Путина, которого даже называл «козлом». Выяснилось, что никого из оккупантов не привела в Украину национальная гордость или стремление захватить новые земли; их интересовала лишь зарплата, да и той все равно не хватало на кредиты — поэтому механики между боями переплавляли микросхемы из разбитой техники, чтобы извлечь золото.

Собирая с хозяйкой дома травы на чай, один из солдат заявил, что лучше бы они просто приехали к ним в гости. На что Горбоносы ответили: «Вы пришли убивать нас, разрушать наш дом, а теперь хотите дружить? Нет, мы можем быть только врагами». Последняя фраза вынесена в заголовок статьи Померанцева.

Что пережили мелитопольцы в первые недели оккупации города (The New Yorker)

24 февраля мэр Мелитополя Иван Федоров проснулся под утро от звуков взрывов — но сквозь сон решил, что это гроза, и снова заснул. Когда он наконец поднялся с кровати, выяснилось, что российские войска нанесли ракетный удар по размещенной в городе базе 24-й бригады транспортной авиации ВВС Украины. Бригада, у которой практически не было вооружения, отступила, и на следующее утро в Мелитополе появились российские войска.

Первым делом оккупанты потребовали, чтобы местные жители настроили телевизоры на российское государственное телевидение, а также подписались на телеграм-канал Владимира Соловьева. Когда в городе начались проукраинские акции протеста, российские военные пришли к Федорову и потребовали, чтобы он помог им прекратить митинги. Мэр безуспешно пытался объяснить, что в Украине это так не работает, что это не в его силах и не он организовывает людей. Но россияне отказывались верить, что протесты бывают не по чьей-то указке.

Цели оккупации они объяснили Федорову так: защитить русский язык, защитить украинцев от нацистов и ветеранов Великой Отечественной — от притеснений. Мэр на это ответил, что лично знает всех ветеранов в городе и регулярно навещает их. Но это россиян тоже не убедило. В итоге Федорова задержали по обвинению в «финансировании „Правого сектора“», продержали несколько дней в камере занятого оккупантами полицейского управления города, а потом обменяли на девять российских солдат.

В прошлом московский корреспондент журнала The New Yorker, Джошуа Яффа встретился с несколькими жителями Мелитополя, которым удалось вырваться из оккупированного города, в том числе с Федоровым. Собеседники журналиста рассказали о режиме террора, который установили россияне: несогласных с оккупацией похищали и в лучшем случае вывозили с мешком на голове далеко за город, где бросали в чистом поле. Чаще всего так обращались с людьми, занимающими выборные должности, бизнесменами и другими мелитопольцами, обладающими в городе влиянием. Те, кому удалось вернуться живым, рассказали, что слышали, как в соседних камерах пытали других задержанных.

Одну из собеседниц Яффы, главного редактора местного новостного сайта «РИА-Мелитополь» Светлану Зализецкую, пыталась убедить сотрудничать с оккупационной администрацией коллаборационистка — депутат горсовета, перешедшая на службу к россиянам. Когда Зализецкая вместо встречи с российским комендантом уехала из Мелитополя, ее начали шантажировать судьбой отца, которого задержали военные. Лишь после того как журналистка согласилась написать пост в телеграме о том, что «РИА-Мелитополь» ей больше не принадлежит, мужчину отпустили.

Полную версию этого репортажа можно прочитать в авторизованном русском переводе «Медиазоны». 

Оператор Associated Press Мстислав Чернов — об опыте работы из осажденного Мариуполя

Оператор AP Мстислав Чернов и его коллега фотограф Евгений Малолетка (именно они, помимо других уникальных кадров этой войны, засняли последствия бомбардировки мариупольского роддома в начале марта) оказались единственными международными журналистами, заставшими осаду Мариуполя. Об этом опыте Чернов написал в материале для издания, в котором работает. Это не просто дневник военкора или репортаж — для Чернова и Малолетки, работавших в Ираке, Афганистане и других горячих точках, война в Украине стала очень личной трагедией, ведь они оба — украинцы. Чернов вырос в Харькове, где еще в школе учился обращаться с оружием на уроках начальной военной подготовки. Тогда, пишет оператор, ему это казалось бессмысленным — ведь Украина окружена друзьями. Но в первые же дни войны иллюзии рассеялись — когда российские войска разбомбили площадь Свободы в его родном городе.

В последний день перед началом вторжения, 23 февраля, Чернов и Малолетка решили, что Мариуполь, важный порт на Азовском море, будет представлять стратегический интерес для Вооруженных сил РФ. Но груз ответственности, возложенный на них как на единственных репортеров западных медиа в городе, сотрудники AP осознали лишь через две недели после начала войны, когда в больницу, где они снимали репортаж, ворвались люди в камуфляже и спросили, кто из присутствующих журналисты. К счастью для Чернова и Малолетки, это были украинские солдаты, которые помогли им выбраться в безопасное место. Полицейский, который сопровождал журналистов, так объяснил, зачем солдаты рисковали жизнями ради них: «Если вас поймают, вас снимут на камеру и заставят сказать, что все, что вы снимали, — ложь. Все ваши усилия и все, что вы сделали в Мариуполе, будет напрасно».

К тому моменту связи в Мариуполе почти не было, а единственная радиостанция, которую удавалось поймать, транслировала российскую пропаганду о том, что город обстреливают украинские войска. Файлы со съемками Чернову и Малолетке приходилось передавать в редакцию из тех немногих мест, где еще можно было поймать сигнал, — например, с верхних этажей все той же больницы.

Так 9 марта журналисты увидели с высоты дым над зданием роддома. Казалось, что смысла снимать очередные жертвы уже нет: к тому моменту, пишет Чернов, он видел уже столько трупов, в том числе детских, и братских могил, что фиксировал их на камеру почти на автомате. Тем не менее они приехали к роддому — и застали момент, когда спасатели выносили окровавленных беременных женщин. И хотя у Чернова и Малолетки уже не было даже батареек для техники, отправить съемку в редакцию удалось — помог сотрудник полиции, который отвел репортеров к запасному генератору и наладил им связь. После этого они снова оказались вне зоны доступа — и ничего не знали о кампании по дискредитации, которую развязали против них российские власти: мол, все фото из роддома — фейк, а беременные женщины на них — актрисы.

Выехать из Мариуполя у Чернова и Малолетки получилось вместе с колонной более чем из 30 тысяч человек. Они преодолевали один российский блокпост за другим — и становилось ясно, что город окружен и надежд на прорыв украинских войск и освобождение нет. В Мариуполе не осталось журналистов, которые могли бы снять бомбардировку драмтеатра и другие военные преступления.

Как «рейхсбюргеры» пытались захватить власть в Германии (Spiegel)

Утром 7 декабря три тысячи немецких полицейских провели обыски в 150 домах и квартирах по всей Германии, расследуя попытку государственного переворота. Заговорщики планировали захватить власть вооруженным путем и поставить во главе государства 71-летнего принца Генриха XIII из рода тюрингских аристократов по фамилии Ройсс (по семейной традиции все мужчины из рода Ройсс получают имя Генрих, сопровождаемое числовым кодом — чтобы не путать одного с другим). О серьезности их намерений говорит то, что более чем в 50 домах и квартирах было обнаружено оружие.

Материал Spiegel о заговорщиках открывает читателям неизвестную Германию, как будто собранную из национальных страхов прошлых лет. В заговор входили представители как немецкой аристократии (сам Ройсс, кстати, не казался оторванным от реальности «декоративным» принцем — он получил хорошее инженерное образование и был успешным бизнесменом), так и политической элиты. Например, судья Биргит Мальзак-Винкельман (в правительстве принца она должна была стать министром юстиции) до 2021 года была депутатом бундестага от умеренного крыла правой партии «Альтернатива для Германии». Мальзак-Винкельман снабжала путчистов ценной информацией о бундестаге, необходимой для его захвата.

Кроме того, несостоявшийся путч поддержали многие ветераны армии, спецподразделений и полиции Германии, включая командира танкового батальона, вошедшего в 1999 году в Косово. За последние годы эта прослойка общества в массе своей превратилась в «выживальщиков», сторонников теории заговора QAnon и антипрививочников. Путчисты отказывались от документов ФРГ и делали себе «паспорта Германского рейха» — то есть вступали в движение рейхсбюргеров, которые не признают современную Германию, «оккупированную американцами».

Даже поверхностный обзор Spiegel демонстрирует, что в Германии живут по меньшей мере десятки тысяч человек, враждебно относящихся к нынешней немецкой государственности. И эти десятки тысяч ради борьбы с властями готовы сотрудничать с кем угодно — от таинственного альянса (тайной организации, которая поддержит путч, стоит только его начать) до обстреливающей ракетами соседнюю страну России. В конце концов 12 июня — День России — принц Генрих встретил в консульстве РФ в Лейпциге. Встречу с консулом организовала уроженка Калининграда Виталия, возлюбленная принца.

Привлекает внимание и другой план заговорщиков — похитить в прямом эфире ток-шоу министра здравоохранения Карла Лаутербаха (одного из главных врагов ковид-диссидентов) и по Балтийскому морю отправиться на корабле в Калининград, чтобы просить аудиенции у Владимира Путина. «Они все опасно безумны или безумно опасны?» — задает вопрос автор статьи. В реальности, в которой искаженное представление некоторых людей о мире вокруг приводит к трагедиям вроде штурма Капитолия или нападения на Украину, этим различием можно пренебречь, констатирует Spiegel.

Как евреи Днепра борются против российского вторжения — и опровергают путинские лозунги о «денацификации» (Rolling Stone)

Одним из пропагандистских обоснований российской агрессии против Украины стала так называемая денацификация. Сторонники путинского режима и провластные журналисты утверждают, что политические и социальные процессы в соседнем государстве контролируют идеологические наследники Третьего рейха, а обычные граждане либо разделяют их взгляды, либо живут в страхе. В рамках такой картины мира можно было бы предположить, что украинские евреи подвергаются гонениям и страдают от радикального антисемитизма точно так же, как страдали евреи в нацистской Германии.

В реальности ничего подобного не происходит, пишет украинская журналистка Наталья Гуменюк в статье для журнала Rolling Stone. Напротив, большинство евреев Украины пострадали от вторжения, а многие из них всеми возможными способами противостоят агрессии: некоторые сражаются на передовой, другие собирают теплую одежду для бойцов ВСУ и помогают в госпиталях. Особенно показателен пример Днепра — города, который большую часть своей истории считается негласной столицей украинских евреев. По состоянию на конец весны 80 тысяч — то есть около 8% — его жителей были евреями, и никто из них не подвергался несправедливому обращению со стороны властей.

Многие представители еврейской диаспоры Днепра переселились из других стран после развала Советского Союза и получили возможность погрузиться в свое историческое наследие. В Украине они открывали школы, музеи и синагоги, отмечали традиционные праздники и поддерживали сообщество. Одним из главных примеров укрепления национальной идентичности стало открытие в Днепре в 2012 году крупнейшего в мире еврейского комплекса «Менора», где располагаются магазины, кафе, соблюдающие Шаббат отели, а также музей холокоста. Российская агрессия вынуждает местных евреев сплотиться еще сильнее, чтобы помочь друг другу и получить шанс на спасение. Герои статьи Rolling Stone сходятся во мнении: если и проводить параллели с событиями Второй мировой, то в роли угнетающих целый народ захватчиков сейчас выступают отнюдь не украинские власти.

Как нерешительность западных лидеров убедила Путина в том, что он сможет безнаказанно захватить Украину (The Wall Street Journal)

Одним из факторов, косвенно повлиявших на укрепление имперских амбиций и агрессивную внешнюю политику Владимира Путина, стала нерешительность западных лидеров. Власти США, Франции и Германии на протяжении последних 20 лет пытались балансировать между экономическим взаимодействием с Россией и осуждением ее президента, взгляды которого все сильнее опирались на национализм, реваншизм и ревизионизм. Попытки стабилизировать отношения с Путиным с помощью коммерческих связей вызвали обратный эффект: наблюдая, как западные государства впадают в зависимость от российских энергоносителей, тот убеждался в собственной безнаказанности и действовал все более враждебно. За несколько лет он прошел путь от выступления перед бундестагом, в котором заверил, что холодная война осталась позади, до открытых обвинений США и других стран НАТО в попытках насадить миропорядок, представляющий экзистенциальную угрозу для России.

Лидеры западных стран пытались запугать Путина, но осторожной риторики оказалось недостаточно, чтобы он отступился от плана по расширению геополитического влияния и возрождению империи. Ярким примером провальной стратегии сдерживания, пишут авторы статьи в The Wall Street Journal, можно считать ситуацию на саммите НАТО в Бухаресте в апреле 2008 года. Тогда канцлер Германии Ангела Меркель поддалась на уговоры госсекретаря США Кондолизы Райс, литовского президента Валдаса Адамкуса и глав других государств Восточной Европы и на словах согласилась с вступлением Украины и Грузии в альянс, хотя ранее обещала Путину, что этого не произойдет.

Формально НАТО не предоставило Украине и Грузии гарантий, однако президент России интерпретировал «заигрывание» западных государств со странами, которые он считал своей сферой интересов, как угрозу. Это привело к ужесточению позиции Путина, а Германия, Франция и США не смогли отреагировать слаженно и четко, чтобы вынудить оппонента отступиться. Попытки разрядить отношения, наоборот, усугубили ситуацию. На встречах с западными лидерами и дипломатами Путин все чаще рассуждал о распаде СССР как о крупнейшей геополитической катастрофе XX века и описывал Украину как выдуманную страну, которая никогда не должна была получать независимость.

В Румынии катастрофическая ситуация с лесами — IKEA и другие корпорации пользуются незаконной вырубкой, а властям все равно (New Republic)

Как минимум половина девственного леса в Европе за пределами Скандинавии располагается в Румынии, однако местным властям не удается противостоять подпольной вырубке, за последние годы достигшей угрожающих масштабов. При этом присоединение бывшей страны социалистического блока к Евросоюзу превратило Румынию в желанный рынок для компаний, специализирующихся на продуктах из древесины. Особенно активно местные леса эксплуатирует IKEA, которая за последние 10 лет удвоила объемы переработки сырья и теперь ежегодно поглощает около 1% всех мировых лесоматериалов.

С момента вступления Румынии в Евросоюз в 2007 году страна потеряла от половины до двух третей девственных лесов. Контролировать незаконную вырубку на государственном уровне не получается: 617 сотрудников службы охраны леса, которые не работают по выходным и праздникам, явно недостаточно, чтобы уследить за огромными территориями. Документировать преступления против природы приходится активистам, которые пытаются незаметно снимать процесс вырубки и передавать координаты правоохранительным органам. Подобная деятельность экологов часто приводит к тому, что пытающиеся скрыть вырубку бандиты нападают на них, избивают, ломают камеры и оборудование. За последние годы в Румынии убили как минимум шестерых патрульных, занимавшихся охраной леса, а всего известно о 650 случаях физического насилия, связанных с незаконной добычей древесины.

Как только преступникам удается транспортировать незаконно добытый лес в хранилище, где уже находятся деревья, вырубленные по правилам, установить факт правонарушения и привлечь виновных к ответственности становится практически невозможно. Европейская комиссия с начала 2020 года ведет расследования в отношении бездействующего правительства Румынии, однако вмешательство международных организаций лишь мотивировало участников нелегального бизнеса ускорить темпы вырубки. Теперь они стремятся добыть как можно больше леса, прежде чем власти примут более строгие законы.

Румынию прозвали «европейской Амазонией» по двум причинам: и за огромные лесные массивы, и за то, с какой скоростью они уничтожаются на благо иностранных компаний. По оценкам экспертов, в среднем больше половины древесины, которая вывозится из страны, добывается незаконно. Другие подробности захватывающего сюжета — в расследовании издания New Republic.

«Коста-Смеральда к вашим услугам»: как из-за войны в Украине опустел любимый итальянский курорт российских олигархов (IRPIMedia)

Побережье северного берега Сардинии Коста-Смеральда (в переводе с итальянского — «изумрудный берег») в течение многих лет привлекало состоятельных россиян райскими пейзажами и тишиной. Итальянское издание IRPI называет курорт «штаб-квартирой российской власти с видом на море» и «уголком Сардинии, где нет ничего сардинского».

Российские олигархи чувствовали себя на Коста-Смеральде как дома: многие годы они использовали офшоры для покупки недвижимости и с удовольствием пользовались небольшим аэропортом поблизости, в Ольбии, прилетая из Москвы на частных джетах. IRPI предполагает, что в 2017 году в Ольбии совершал посадку даже борт Владимира Путина.

Однако после вторжения в Украину, которое привело к санкциям против влиятельных россиян и заморозке их активов, шикарные яхты, ведерки с шампанским и снующие туда-сюда официанты начали исчезать с побережья. Итальянская финансовая гвардия все последние месяцы усиленно выявляла виллы, суда, автомобили и счета россиян, попавших под ограничения. Среди таковых, по данным IRPI, оказались Алексей Мордашов, Петр Авен, Дмитрий Мазепин, Олег Дерипаска и Алишер Усманов. На вилле последнего финансовая гвардия обнаружила не только бронированный автомобиль, но и особую систему «белого интернет-шума», которая генерировала случайный трафик и мешала понять, дома ли хозяин виллы.

Заботясь о секретности, российские олигархи пользовались услугами одного и того же «бухгалтера Коста-Смеральды», итальянца Антонио Бригальи — приказчика, который помогал оформлять многочисленные анонимные компании и нанимать через них прислугу. Летом 2022 года, в отсутствие хозяев вилл, эта прислуга под проливным дождем продолжала покорно менять практически пустые мусорные пакеты в урнах на пустынном пляже.

Как была устроена китайская система ковидных карантинов — на личном опыте (Financial Times)

Отказ Китая от политики «нулевого ковида» в конце 2022 года был таким стремительным и неожиданным, что сейчас, на фоне резкой вспышки заболеваемости в стране после отмены большинства ограничений, про эту политику уже мало кто вспоминает. Журналист Financial Times Томас Хейл оказался одним из последних, кто на себе ощутил беспрецедентно жесткие меры борьбы с пандемией. Направлены они были на агрессивное подавление вируса путем отслеживания контактов с зараженными и изоляции — как индивидуальной, так и целых городов и провинций. Причем изоляции не только самих зараженных и тех, кто с ними контактировал, но и контактов второго и даже третьего порядка.

В долгосрочной перспективе, пишет Хейл, такая система способна работать только там, где есть отлаженный механизм массовой слежки. Выглядит это так: результаты вашего недавнего ПЦР-теста загружаются в QR-код в приложении Alipay или WeChat. Чтобы попасть в любое помещение, этот код нужно просканировать. «Близким контактом» с зараженным в какой-то момент оказался сам Хейл: он зашел в бар, в котором — неясно даже, в тот же день или в другой — был человек, впоследствии сдавший положительный тест на ковид, один из 18 в тот день на один из крупнейших городов Китая.

На следующий день Томасу (вернее, Тномабу, потому что неизвестный китайский служащий, заполнявший его документы, сделал сразу две опечатки в имени Хейла) позвонили в отель и велели собираться. Через несколько часов карантинные работники в защитных костюмах вывели журналиста через служебный лифт заблокированного ради него одного отеля и посадили в автобус. Много часов спустя его высадили в чистом поле — карта на телефоне Томаса показывала, что он находится на каком-то острове неподалеку от Шанхая. Его и товарищей по несчастью расселили по строительным вагончикам, в которых стояла примитивная койка с матрасом толщиной примерно с кухонную рукавицу. Душа не было.

Там им предстояло провести от семи до 10 дней, постоянно сдавая тесты. Выпускали из карантина только после сдачи двойного отрицательного теста (за все это время ни сам Хейл, ни кто-либо из его соседей по лагерю не сдал ни одного положительного). Автору повезло с позицией отстраненного наблюдателя: он спал спокойно, но слышал, как соседи нервно ходили всю ночь по вагончикам, которые нельзя было покидать. Впрочем, и на Хейла опыт повлиял: когда он наконец выбрался из карантина и вернулся в Шанхай, то решил не заходить в ресторан: на входе нужно было снова показывать QR-код, и он боялся, что весь путь придется пройти снова. В итоге Томас заказал еду навынос.

Зачем на самом деле миллиардеры пытаются скрыться от апокалипсиса (The Observer)

Дуглас Рашкофф — медиатеоретик, писатель в жанре киберпанка и публицист, известный тем, что описал в своих статьях и книгах такие привычные для современного мира понятия, как вирусный контент и виртуальная валюта, задолго до их массового распространения. Неудивительно, что именно к Рашкоффу обращаются за советом самые богатые и могущественные люди планеты в надежде, что он поможет им предсказать следующий бум.

Обычно Рашкофф не отвечает на их письма, признается он в статье для британского журнала The Observer (это отрывок из последней книги писателя под названием Survival of the Richest — «Выживут богатейшие»). Прежде всего потому, что не считает себя футуристом. Но еще сильнее Рашкоффа беспокоит, что люди, которые интересуются его мнением, стремятся разработать технологии не для улучшения жизни окружающих в настоящем, а для их закабаления в будущем.

Однажды любопытство все же заставило автора ответить на приглашение выступить перед группой «ультрабогатых личностей» где-то в пустыне. Быстро выяснилось, что никаких речей и лекций о технологиях будущего от него не ждут: вся аудитория состояла из пяти человек из крупнейших инвестиционных компаний и хедж-фондов мира. Как минимум двое из пяти — мужчин, разумеется — были миллиардерами. Сначала, вспоминает Рашкофф, их интересовали довольно невинные и предсказуемые вопросы. Биткоин или эфир? Кто первый разработает квантовый компьютер — Китай или Google?

Но вскоре разговор перешел на темы, которые его собеседников явно интересовали сильнее. Какие регионы планеты будут меньше затронуты неминуемым климатическим кризисом? Нужен ли в бункере независимый источник воздуха? Наконец, один из присутствующих, глава брокерской фирмы, спросил: «Как мне сохранить контроль над своей охраной после явления?» Явление — это эвфемизм, который обозначает что угодно, от глобальной климатической катастрофы до хакерской атаки, которая отключит все устройства на планете. Обсуждению этого вопроса мужчины посвятили остаток часа. Они понимали, что в постапокалиптическом мире им понадобится защита от грабителей и обозленных толп. Один уже даже собрал команду бывших спецназовцев, которые должны в критический момент прибыть в его укрепленный комплекс. Но как сохранить лояльность вооруженных людей в ситуации, когда даже вся криптовалюта окажется бесполезной? Варианты звучали такие: поставить на хранилище с едой замок с комбинацией, которую знает только владелец, или вообще отказаться от людей и заменить их роботами — если ученые успеют разработать таких слуг и охранников.

Ошеломленный Рашкофф пытался урезонить собеседников. Вкладывайтесь не в патроны и заборы, говорил он им, а в людей и отношения между ними: чтобы охрана была лояльна вам в будущем, не придумывайте для них электрошоковые ошейники, а обращайтесь как с друзьями в настоящем.

Наконец до автора дошло, что для собеседников это и есть будущее технологий. Вместо того чтобы сделать мир лучше, они поставили целью при помощи технологий вообще избавиться от человеческой участи: улететь на Марс, как Илон Маск, загрузить сознание в метавселенную, как Марк Цукерберг, или обратить вспять старение, как инвестор Питер Тиль. Заоблачные богатства и привилегии нужны им только для того, чтобы оградить себя от реальных и актуальных для остального человечества опасностей вроде глобальных изменений климата, истощения ресурсов, пандемий и массовой миграции.

Далее в статье Рашкофф обозревает главные предложения на стремительно растущем рынке убежищ для постапокалиптического мира — от простейших бункеров за 40 тысяч долларов в Техасе до гигантских комплексов в Чехии с винными погребами, бассейнами и садами с симуляцией солнечного света. Но все эти идеи упираются в невозможность поддержания жизни на протяжении сколько-нибудь долгого периода. Миллиардеры-«выживальщики» сильнее остальных зависят от сложных цепочек поставок: солнечные батареи и системы фильтрации воды на частном острове нужно регулярно обслуживать и менять.

Рашкофф приходит к выводу: его собеседников интересуют не технические подробности обустройства бункеров, а то, что автор называет «уравнением изоляции». Как заработать столько денег, чтобы полностью защитить себя от последствий такого обогащения? Что, если апокалипсис на самом деле не то, от чего они пытаются защититься, а лишь оправдание их истинной цели — возвыситься над простыми смертными и окончательно покинуть бренный мир?