истории

Очень много государственных денег. И Игорь Сечин Как «Открытие» превратилось в крупнейший частный банк в стране и почему прогорело. Репортаж Ильи Жегулева

Источник: Meduza

29 августа Центробанк объявил о введении временной администрации в банке «Открытие», чтобы повысить его «финансовую устойчивость». По предварительным оценкам, дыра в капитале банка может составить до 400 миллиардов рублей. За последние несколько лет «Открытие» превратилось в крупнейшую частную финансовую организацию в России, однако теперь банк, по сути, перестал быть частным — представители одной из компаний, входивших в «Открытие», прямо говорят, что его «национализировали». Спецкор «Медузы» Илья Жегулев подробно изучил историю «Открытия» и выяснил, с чем был связан его успех и последующий крах — и какую роль в этом всем сыграли РАО «ЕЭС России», «Роснефть» и российское государство в целом.

13 января 2015 года Илья Юров практически бежал по нью-йоркскому Центральному парку на встречу с владельцем финансового холдинга «Открытие» Вадимом Беляевым. В городе стояла типичная для Восточного побережья США зима — мерзкая и ветреная, — а владельцу банка «Траст» хотелось скорее завершить сделку с партнером и получить за свою компанию обещанный аванс — 10 миллионов долларов. Чтобы завершить долгую историю попыток продать «Траст», Юров по приглашению Беляева специально прилетел в Нью-Йорк из Лондона.

В лобби отеля Marriott хостес спросила Юрова, на какое имя заказана переговорная комната. «Вадим Беляев», — ответил банкир. Таковых, однако, в списке не оказалось; как выяснилось, владелец «Открытия» забронировал помещение на имя Джеймс Бонд.

Как вспоминает Юров, вел Беляев себя на встрече вполне по-шпионски. В ответ на вопрос, где деньги, которые тот обещал передать владельцу «Траста» еще месяц назад, Беляев пустился в объяснения, сообщив, что есть «небольшая техническая история». Он сказал, что не хочет никак «светиться» в сделке — и из соображений конфиденциальности ему будет удобнее, если их заплатит его товарищ Сергей Гордеев, владевший в «Открытии» миноритарной долей.

— То есть ты меня вызвал из Лондона, только чтобы это сказать? — недоуменно спросил Юров.

— Прости, — извинился Беляев. — Понимаешь, в России лучше по телефону не говорить. Письмами обмениваться тоже не стоит.

Юров недоуменно пожал плечами и записал адрес электронной почты, который все-таки нужно было использовать, чтобы получить аванс (всего, как считал владелец «Траста», ему должны были заплатить за банк 50 миллионов долларов). Вскоре после этого он улетел обратно в Лондон.

Ни 10, ни тем более 50 миллионов долларов Юров с тех пор так и не получил. Как утверждает банкир, Беляев уговорил его попросить Центробанк о санации «Траста», пообещав параллельно выплатить деньги, — но вместо этого на Юрова и его партнеров в апреле 2015 года возбудили уголовное дело. Сергей Гордеев продал свою долю в «Открытии» и перестал быть миноритарием компании еще раньше — в марте. «Медузе» он сообщил, что Юрова не знает и никогда не вел бизнес с «Трастом», а его доля в «Открытии» была «ситуативной финансовой инвестицией» и инвестировать в банки бизнесмен не собирался.

Санация банка «Траст» стала самой масштабной в истории российского банковского дела («Открытию» было выделено 127 миллиардов рублей) — и серьезно увеличила капитал «Открытия».

А через два с половиной года, в августе 2017-го, тот же Центробанк объявил, что будет спасать уже «Открытие», который к тому моменту успел буквально за пару месяцев превратиться из крупнейшего частного банка страны в самый проблемный банк страны и с трудом переживал падение кредитного рейтинга и масштабный отток капитала. Дыра в балансе «Открытия», по некоторым оценкам, может составлять до 400 миллиардов рублей. Вадим Беляев фактически потерял созданный им бизнес и отстранен от управления финансовой организацией.

Холдинг, во многом сделавший себе репутацию на прогрессивной работе с клиентами, продолжает бодро рассказывать о своей надежности. Тем не менее надежность «Открытия» почти с самого начала подкреплялась масштабными государственными вливаниями и сложными связями с людьми, близкими к власти.

«Щит» и нефть

История «Открытия» началась с брокерской фирмы, которую 35-летний московский финансист и владелец Вадим Беляев, заработавший первый капитал на торговле акциями и консалтинге, купил в 2001 году. Через пару лет компания стала первой среди брокеров по обороту — и Беляев задумался о расширении сферы деятельности. Для этого нужны были связи, и они были у партнера бизнесмена по игре в теннис — Бориса Минца, который в 1990-х какое-то время возглавлял управление по делам местного самоуправления администрации президента и дружил с Анатолием Чубайсом, бывшим в те годы главой АП. В 2004 году Беляев предложил Минцу возглавить правление «Открытия», которое уже превратилось в финансовую корпорацию: она не только управляла активами, но и работала в банковском и страховом бизнесе.

Вскоре у компании Беляева появился и свой банк: в 2006 году она купила московский «Щит-банк», который сразу был переименован в банк «Открытие» (возможно, потому, что прежнее название неизбежно вызывало бы много неловкостей в переговорах с иностранными партнерами). Его крупнейшим клиентом стало РАО «ЕЭС» — энергетическая госкорпорация, которую тогда возглавлял все тот же Чубайс.

Беляев говорил, что банк нужен его корпорации для работы с облигациями и векселями — ровно по той же причине «Открытие» и пригодилось госкомпании. В 2007-м «Открытие» покупало векселя «дочек» РАО «ЕЭС» — и тут же продавало их головной компании монополии, помогая корпорации Чубайса решать проблемы с финансированием принадлежащих ей компаний (чтобы выделять дочерним предприятиям деньги напрямую, понадобилось бы собирать совет директоров; покупка векселей у банка такой процедуры не требовала). С каждой такой сделки банк зарабатывал полпроцента, а всего «Открытие», по подсчетам Forbes, заработало на этом 10 миллионов долларов, что для компании, по словам Беляева, было суммой незначительной. Подписывал все сделки тогдашний глава банка «Открытие» — Сергей Негашев, муж начальницы департамента корпоративных финансов РАО Юлии Негашевой.

В свою очередь, РАО «ЕЭС» покупало векселя уже самого банка «Открытие» на общую сумму в пять миллиардов рублей — причем расплачиваться по бумагам Беляеву в итоге не пришлось: компания, продававшая их, была переименована, выведена из структуры холдинга и продана Всероссийскому банку развития регионов, дочерней структуре компании «Роснефть».

Деньги, полученные за векселя, нужны были «Открытию», чтобы провернуть еще одну сложную операцию, связанную с РАО «ЕЭС». В 2008 году в рамках придуманной Чубайсом реструктуризации госмонополия распалась на множество разных компаний, которые по отдельности выставлялись на аукционах. Вместе с кипрским банком, принадлежащим госбанку ВТБ, «Открытие» создало фонд, который покупал акции РАО, ранее выкупленные корпорацией у недовольных ее ликвидацией миноритариев. Таким образом, проблемы РАО с миноритариями решала другая компания, а «Открытие» зарабатывало на росте акций, практически не вкладывая своих денег. С другой стороны, акции эти стоили почти полтора миллиарда долларов, и одними векселями тут было не обойтись — на эту сделку ВТБ предоставил «Открытию» огромный кредит на 1,8 миллиарда долларов.

Поначалу казалось, что все было сделано правильно: к июлю 2008 года выкупленный «Открытием» портфель акций РАО стоил уже 2,5 миллиарда долларов. Однако потом грянул мировой финансовый кризис, стоимость акций рухнула, и расплачиваться по кредиту «Открытие» уже не могло. В результате ВТБ стал владельцем почти 20% банка Беляева, а в совет директоров корпорации «Открытие» вошел бывший председатель Центробанка Сергей Дубинин, который исходно и договаривался о выдаче кредита (позже Дубинин также стал председателем наблюдательного совета ВТБ).

Фонд, созданный «Открытием» и структурами ВТБ под покупку акций РАО, со всеми его активами был в итоге продан все тому же дочернему банку «Роснефти» — и кипрской компании Xerilda, принадлежавшей бывшей главе финансовой компании JP Morgan Наталье Цукановой. Цуканова, как писал Forbes, в 2006 году лично курировала превращение «Роснефти» в публичную компанию — и с тех пор консультировала Игоря Сечина, который тогда возглавлял совет директоров «Роснефти». 

Возможно, именно тогда Беляев и познакомился с Сечиным, компания которого через несколько лет еще раз сыграет ключевую роль в истории «Открытия».

Место для «Открытия»

К 2010 году банк «Открытие» не особенно выделялся среди многочисленных конкурентов — по активам он был где-то в седьмом десятке в стране и особого внимания к себе не привлекал. Но рост шел быстро — и вскоре владелец более крупного «Номос-банка» Александр Несис пришел к «Открытию» с предложением о покупке. Ответ был неожиданным: от продажи «Открытие» отказалось — и более того, предложило продать ему сам «Номос-банк». Несис в итоге стал партнером общей банковской группы — его доля составила 10%.

Чтобы приобрести банк, который был в четыре раза больше покупателя, Вадиму Беляеву требовались деньги. Известно, что кредиты «Открытию» снова предоставили госбанки — ВТБ и Внешэкономбанк. Архитектором сделки выступил бизнесмен Александр Мамут, бывший миноритарием «Номос-банка» и — уже после поглощения — ставший миноритарием группы «Открытие». Покупка «Номоса» сразу же вывела «Открытие» в первую десятку частных российских банков и превратила Беляева в медийную персону. Способствовало этому и то, что бизнесмен вместе с гражданской женой, журналисткой Екатериной Герасичевой, выкупил интернет-издание Openspace у попавшего под следствие бывшего чиновника Валерия Носова и стал инвестором одного из самых ярких на тот момент интернет-СМИ о культуре и обществе. Впрочем, эта история длилась недолго: сначала случился конфликт между редакцией и издателем, после чего основная команда Openspace в полном составе переехала на сайт Colta.ru; позднее разладились отношения и между Беляевым и Герасичевой, и финансист прекратил финансирование проекта.

В 2010-х годах «Открытие» начало выстраивать репутацию модного банка. Компания Беляева устраивала самые востребованные вечеринки на Петербургском экономическом форуме: там выступали Земфира, Вячеслав Бутусов, а то и вовсе почти никогда не играющий на корпоративах Юрий Шевчук. В рекламных кампаниях банка снимался хоккеист Александр Овечкин, а озвучивал ролики комментатор Василий Уткин (Беляев подружился с самим журналистом и с его компанией — например, с ведущим Михаилом Козыревым и артистами «Квартета И»). Банк потратил 1,2 миллиарда рублей на спонсорство нового стадиона «народной» футбольной команды «Спартак». «Открытие» сдружилось с группой «Ленинград» — благодаря банку Сергей Шнуров и его команда выступили на Экономическом форуме в Давосе; у группы и компании даже был запланирован совместный рекламный клип, по сюжету которого музыканты грабили отделение банка (его сняли, но забраковали).

С клиентами «Открытие» тоже вело себя прогрессивно: в Москве открывались отделения банка, совмещенные с кофейнями Starbucks, «Открытие» запустило удобный банк «Точка», заточенный под индивидуальных предпринимателей и малый бизнес, а в 2016 году холдинг купил виртуальный «Рокетбанк», сделавший себе репутацию на удобном мобильном приложении и неформальном тоне общения с владельцами своих карт — легком, остроумном и без всякого официоза.

Впрочем, доля клиентов «Рокетбанка» в общем капитале «Открытия» была невелика — и рос банк прежде всего не за счет прогрессивной политики, а за счет сотрудничества с государством. Важнейшим эпизодом в этом смысле стала санация банка «Траст», до недавнего времени — самая крупная в истории российского банковского сектора по объему потраченных на нее государственных денег.

Патриарх приходит на помощь

Как рассказывает один из топ-менеджеров «Траста», слухи о том, что «Роснефть» имеет виды на банк, ходили в компании годами. Это неудивительно: Михаил Ходорковский называл Сечина главным инициатором и бенефициаром «дела ЮКОСа», а «Траст» вырос из компании Ходорковского «Менатеп» и — под предыдущим названием «Менатеп — Санкт-Петербург» — долго был основным расчетным центром самого ЮКОСа. После ареста Ходорковского менеджеры выкупили банк и провели его ребрендинг — и Юров, бывший председателем совета директоров «Менатепа — Санкт-Петербург», занял ту же должность в «Трасте». В конце ноября 2007 года 10% «Траста» продали крупному американскому инвестбанку Merril Lynch. Тогда, судя по всему, о нем и вспомнили в «Роснефти».

В субботу, 29 марта 2008 года, совладельца «Траста» Юрова разбудила испуганная няня его детей. «Посмотрите, там то ли какие-то учения на улице проходят, то ли кино снимают», — сказала женщина. Выглянув в окно, Юров увидел спецназовцев в масках, перелезающих через ограду его частного дома в подмосковном поселке Заречье. «Я спустился вниз к входной двери, открыл ее и сказал штурмовой группе, которая держала меня на прицеле, что я не буду сопротивляться и что в доме шесть маленьких детей, самому старшему из которых — 12 лет, — вспоминает бизнесмен. — Они опустили автоматы, но тут подоспел какой-то оперативник в штатском с красной широкой физиономией и гаркнул: „Что вы его слушаете?“ Меня тут же положили лицом вниз и надели наручники».

Юрова задерживали сотрудники Следственного комитета и СОБР, бригада из оперативников ФСБ, а также спецгруппа МВД под руководством генерала Василия Юрченко (в 2015 году Юрченко стал вице-президентом и главой службы безопасности «Роснефти»). «Они одновременно вломились в дом, где я жил, в дом, где я делал ремонт, к моим родителям и к моей бабушке, — утверждает банкир. — Мы потом считали количество „нападавших“ по всем адресам — получилось около 200 человек». У детей, няни и жены оперативники забрали телефоны, а Юрова повезли на допрос, где он узнал, что задержан в статусе обвиняемого по второму «делу ЮКОСа» — как топ-менеджер банка, помогавший отмывать и легализовать нажитые преступным путем деньги от продажи нефти.

От тюрьмы Юров спасся буквально с божьей помощью. Его семья давно дружила с патриархом Алексием II, который даже регулярно причащал детей Юрова. По словам владельца «Траста», когда жена бизнесмена дозвонилась до главы Русской православной церкви, тот, в свою очередь, набрал Путина и заступился за Юрова, попросив, если возможно, не оставлять его в заключении. После пятичасового допроса банкира отпустили под подписку о невыезде. Его дело было выведено в отдельное производство и больше не развивалось; разве что на каждый выезд за рубеж бизнесмену приходилось получать разрешение следователя. На втором суде Юров дал показания против Михаила Ходорковского как свидетель обвинения.

Юров легко отделался — информация о его задержании даже не просочилась в публичное поле и никак не повлияла на его банк. Впрочем, у «Траста» возникли другие проблемы: акции банка арестовали в рамках того же «дела ЮКОСа» — и, в отличие от Юрова, их никто отпускать на свободу не собирался.

Примерно тогда же менеджеры «Роснефти», к которой перешло большинство активов нефтяной корпорации Ходорковского, возобновили судебную тяжбу с банком Юрова. Еще в 2001 году ЮКОС кредитовал губернаторскую кампанию тогдашнего главы Самарской области Константина Титова фактически за счет «Траста» — банк выдал кредит на 57 миллионов долларов компании, которая могла частично принадлежать сыну Титова, под гарантии областного правительства — а за него, в свою очередь, поручился ЮКОС. Дело закончилось тем, что и компания, и местные власти платить отказались — и банк списал деньги со счетов ЮКОСа. «Роснефть», получившая активы бывшей компании Ходорковского, в 2008 году решила отсудить их обратно — и преуспела, причем по дороге сумма задолженности выросла до 75 миллионов долларов. «Траст» оказался почти в безвыходном положении: с долгами и акциями, попавшими под арест, банк не мог ни привлечь дешевых денег на рынке, ни найти покупателя за адекватную цену.

В конце 2009 года помощники Сечина вышли на Юрова и предложили встретиться с шефом прямо в его кабинете в здании правительства РФ, где он тогда работал первым вице-премьером. Сечин стал первым человеком, напомнившим Юрову про захват его дома ОМОНом. Как утверждает бизнесмен, Сечин сказал ему, глядя прямо в глаза: «Ты понимаешь, почему ты сейчас на свободе? Понимаешь, что это может быть исправлено за три секунды?»

Зачем это напоминание было нужно, владелец «Траста» не понимает до сих пор — по его словам, он и так готов был уступить банк «Роснефти». По итогам переговоров стороны должны были провести независимую оценку активов друг друга и Юров получил бы долю в принадлежащем «Роснефти» Всероссийском банке развития регионов, а Сечин — контрольный пакет акций «Траста».

Впрочем, переговоры зашли в тупик — по словам Юрова, «Роснефть» так и не пустила к себе его представителей и не раскрыла им отчетность, чтобы определиться с параметрами сделки. В 2009 году Юров вел переговоры о продаже с французами из BNP Paribas, но эта сделка сорвалась из-за одного звонка руководителю управления безопасности «Траста». Юров утверждает, что заместитель генпрокурора РФ Виктор Гринь попросил передать ему: если переговоры с французами продолжатся, подписка о невыезде быстро сменится на другую меру пресечения. Юров рекомендацию понял и переговоры прекратил. 

Положение «Траста» продолжало ухудшаться — приходилось избавляться от непрофильных активов и сокращать персонал. В 2014 году еще одна попытка продать «Траст» — на сей раз «Бинбанку» — снова сорвалась, причем в последний момент: Юров утверждает, что даже успел предупредить о сделке Центробанк. По его словам, он решил сообщить о продаже еще и Сечину, как первому и самому непредсказуемому претенденту на банк, и позвонил в его приемную. Тот перезвонил моментально, был дружелюбен и почти по-отечески начал убеждать банкира не совершать сделку, мотивируя это тем, что его новые партнеры — «неправильные люди», которые обманут владельца «Траста». Глава «Роснефти» пообещал разобраться с проблемами банка сам — что Юрова не столько успокоило, сколько испугало. Но от предложения «Бинбанка» он все же решил отказаться.

Через несколько месяцев, в сентябре 2014 года, «Роснефть» предложила купить «Траст» за один доллар. Отступать Юрову было уже некуда — и он согласился, однако его приключения не закончились даже на этом: обсудив предварительные условия сделки, люди из «Роснефти» просто пропали. Вопрос «Медузы» о том, хотела ли «Роснефть» вступить в сделку с «Трастом», пресс-секретарь нефтяной компании Михаил Леонтьев назвал «бессмысленным»; на следующий вопрос — зачем Сечин уговаривал Юрова не связываться с «Бинбанком», — Леонтьев заявил, что не знает «никакого Юрова и никакого Сечина» и попросил от него «**********» [отстать].

Вместо «Роснефти» с Юровым связался его старый знакомый, совладелец корпорации «Открытие» Рубен Аганбегян, который сообщил, что с банкиром хочет поговорить Вадим Беляев. Утром 3 декабря 2014 года бизнесмены встретились за завтраком в ресторане «Ваниль» на Остоженке в Москве. Юров видел Беляева первый раз, но тот сразу приступил к делу, заявив, что готов купить «Траст». Проблемы банка, перечисленные Юровым, — включая предложение «Роснефти» с этими проблемами разобраться, — основателя «Открытия» совершенно не смутили.

Беляев предложил за «Траст» 50 миллионов долларов — в 50 миллионов раз больше, чем «Роснефть». Правда, было одно условие. Новый актив должен был пройти через дружественную санацию.

Операция «Санация»

Банк Беляева работал по такой схеме не первый раз. За несколько лет до этого, осенью 2008-го, «Открытие» похожим образом поглотило Русский банк развития (РБР): это был первый эпизод, когда один частный банк спасал другой на деньги Агентства по страхованию вкладов (АСВ), причем у РБР в тот момент было в два с лишним раза больше активов, чем у «Открытия» (как писал Forbes, 45 миллиардов рублей против 20). Подобные операции стали своего рода кризисным трендом: инвесторы-санаторы скупали конкурентов по дешевке и получали помощь от государства для латания дыр в балансе доставшихся им банков — так, АСВ выкупило просроченные кредиты РБР на 18 миллиардов рублей и выдало «Открытию» на санацию восемь миллиардов в кредит под 0,5% годовых. В 2009 году «Открытию» по аналогичной схеме достался банк ВЕФК. Тогда банк Беляева получил от государства пять миллиардов рублей, а АСВ отошли проблемные активы на 50 миллиардов.

На этом список санаций, проведенных «Открытием», не заканчивался: также под его контроль перешел Свердловский губернский банк. В какой-то момент АСВ даже принадлежали 24% банка «Открытие», но в 2013 году компания эту долю выкупила.

Впрочем, санация «Траста» в любом случае должна была стать самой масштабной в истории «Открытия» — да и российской финансовой системы. И хотя Беляев предлагал Юрову хорошую цену, схема владельца «Траста» смущала. «Санация означает, что начнут всех собак на нас вешать. И уголовку заводить», — сомневался Юров, на что его новый партнер заявил, что государство решило сделать санацию основным механизмом консолидации индустрии. И, по словам Юрова, подытожил: «Никаких уголовок не будет. Процессом санации будем управлять мы. Тебе не о чем беспокоиться». (Вадим Беляев разговаривать с «Медузой» отказался.)

Заверения Беляева подтвердили собеседники Юрова из Центробанка и АСВ. После этого банкир написал письмо своему кредитору Сечину, рассказав «Роснефти» о своей договоренности с «Открытием». Первые 10 миллионов долларов ему обещали выплатить сразу после того, как санация начнется, еще 40 — через год.

По словам Юрова, предполагалось, что формально за санацией «Траст» будет обращаться в ЦБ в январе 2016 года. Однако уже вечером 21 декабря, в воскресенье, президенту «Траста» Федору Поспелову позвонил зампредседателя Центробанка Михаил Сухов и попросил о немедленной встрече. Юров утверждает, что представитель ЦБ заявил: санация должна начаться с завтрашнего дня — и банк должен написать соответствующее формальное требование. «Воспринимайте это как ультиматум», — воспроизводит бывший владелец «Траста» слова Сухова. Ультиматум был выполнен — уже на следующий день в банке ввели временную администрацию.

В распоряжении «Медузы» есть документ с составленным планом участия АСВ в предупреждении банкротства «Траста». В нем зафиксирована цифра, необходимая агентству на эти цели, — 15 миллиардов рублей. Эта цифра зачеркнута — и прямо поверх нее размашистым почерком первого заместителя председателя ЦБ Алексея Симановского написана сумма вдвое больше: 30 миллиардов. «То есть первая цифра была из головы и вторая тоже из головы, — объясняет Юров. — Никаких экономических обоснований удвоения цифры там не было».

Юров уехал с семьей отдыхать в Австралию, а прямо под Новый год получил подарок из Москвы. 29 декабря банкиру передали письмо главы Центробанка Эльвиры Набиуллиной к министру внутренних дел Владимиру Колокольцеву с просьбой произвести следственную проверку действий руководства банка «Траст». «Там было все: вывод активов, финансирование фиктивных компаний, фальсификация отчетности, — рассказывает Юров. — Я звоню Беляеву, они говорят: мы не в курсе, это какая-то полная ерунда, не обращай внимания». В ответ на следующий вопрос — про деньги — Беляев попросил подождать до конца праздников, а потом предложил Юрову встретиться в Нью-Йорке.

Через три дня после того, как Беляев в переговорке гостиницы Marriott пообещал владельцу «Траста» выплатить деньги через Сергея Гордеева, зампред Центробанка Сухов официально обвинил собственников «Траста» в выводе активов. «Дисбаланс между активами и обязательствами» банка был оценен в 67,8 миллиарда рублей.

«Дыры» и заплаты

На санацию «Траста» потратили в восемь раз больше денег, чем заявлялось в исходном плане спасения банка, — 127 миллиардов рублей. Из них 99 миллиардов получил сам «Траст», ставший частью холдинга «Открытие», под полпроцента годовых, — а еще 28 миллиардов АСВ выдало компании Беляева под 6% годовых на поддержание ликвидности санируемого банка. Больше «Открытие» получить просто не могло: застрахованных вкладов в «Трасте» было на 100 миллиардов рублей, и если бы банк просто был признан банкротом, а клиентам выплатили их деньги, государству это бы обошлось даже дешевле.

Впрочем, «Открытию» и этого оказалось мало. В 2016 году банк запросил у государства на санацию «Траста» дополнительные 47 миллиардов рублей, мотивируя это тем, что «дыра» в капитале банка выросла еще на 5%. Государство отказало.

Член правления холдинга «Открытие» Дмитрий Попков объяснял, что дыра возникла у «Траста» еще при выкупе банка у акционеров ЮКОСа. По его версии, менеджеры банка взяли кредит на выкуп у самого банка, а потом его не вернули. Позже, чтобы выживать, банку приходилось скрывать отчетность — проблемные долги «Траст» передавал офшорным компаниям, связанным с банком и его акционерами. Юров отрицает фальсификацию отчетности; на него и его партнеров в апреле 2015 года возбудили уголовное дело по факту хищения банковских средств.

Кроме того, поскольку ЦБ запрещал брать деньги под большие проценты на депозиты, «Траст» придумал, как привлекать обычных клиентов к сделкам, в которых могут участвовать только профессиональные инвесторы. На момент объявления о санации больше половины собственного капитала «Траста» составляли так называемые субординированные кредиты. На внутренних тренингах сотрудников банка учили объяснять клиентам, что это как депозит, только лучше: и в валюте, и проценты выше (как, впрочем, и риски). Нюанс заключался в том, что по закону, когда капитал банка падает до определенного порога, такие кредиты списываются. Чтобы не спугнуть клиентов, «Траст» подписывал с ними отдельные договоры, обязуясь выкупить кредитные ноты при любых обстоятельствах. Агентство по страхованию вкладов указало все субординированные кредиты как часть «дыры» в капитале «Траста» — таким образом, выплата вкладчикам должна была стать частью санации.

Однако когда те пришли за деньгами в «Открытие», им сказали, что кредиты списаны, — и предложили отстаивать свои права в суде. Басманный суд Москвы встал на сторону «Открытия», сочтя, что инвесторы должны были знать о рисках, и вынес около ста решений в пользу холдинга. То, что по правилам ЦБ банк вообще не должен был «продавать» субординированные кредиты частным лицам, никак учтено не было.

Как утверждает Юров, «Открытие» распоряжалось деньгами, выделенными на санацию, на свое усмотрение. Так, в своем письме в Генпрокуратуру, написанном в ноябре 2016 года, бывший владелец «Траста» указывает, что, получив в декабре 2014-го 99 миллиардов рублей от АСВ, корпорация Беляева немедленно отдала большую их часть в межбанковский кредит ханты-мансийскому банку «Открытие» — одной из дочерних компаний холдинга. (По закону выделенные государством деньги должны быть потрачены на покупку облигаций федерального займа.)

Как отмечают собеседники «Медузы», все это выглядело странно: за два дня до Нового года компании редко заключают сделки, тем более таких масштабов. По предположению Юрова, спешка нужна была, чтобы срочно залатать дыру в бюджете «Открытия» и поправить годовую отчетность.

Дыра же эта снова была связана с «Роснефтью».

В конце 2014 года корпорации Сечина нужно было расплачиваться с иностранными кредиторами, а перезанять было не у кого: после присоединения Крыма и введения экономических санкций новых зарубежных инвесторов не предвиделось. Поэтому «Роснефти» пришлось прибегнуть к помощи «Открытия».

11 декабря «Роснефть» разместила облигации на рекордные 625 миллиардов рублей, и они тут же были куплены «Открытием». Полученные бумаги банк сразу заложил в ЦБ, получив под этот залог валютный кредит — и немедленно отдав эти деньги компании Сечина. Обе стороны долгое время отрицали сделку, но в начале 2017 года глава ВТБ Андрей Костин рассказал Financial Times, что она проходила именно так, пояснив, что «Открытие» было задействовано в схеме, поскольку не входило в санкционный список. Так «Открытие» выручило госкомпанию, которая не могла напрямую получить средства в валюте на возврат кредитов.

На полученные за облигации рубли «Роснефть» тут же купила доллары. Экономисты связывали тогдашний обвал курса рубля именно с этой сделкой (американская валюта в те дни впервые начала стоить более 60 рублей за доллар). «Открытию» же пришлось латать дыру в капитале с помощью денег от АСВ.

Атмосфера ненависти

В начале июля 2017 года Аналитическое кредитное рейтинговое агентство (АКРА) опубликовало очередной отчет, в котором «Открытию» был присвоен низкий рейтинг надежности — «ВВВ–». Ни российские, ни зарубежные коллеги АКРА до того таких больших проблем у банка не наблюдали, — но это решение, по сути, подписало «Открытию» приговор. Уже с середины месяца на депозитах банка по закону не могли размещаться средства бюджетных организаций и пенсионные накопления негосударственных пенсионных фондов (для этого нужен рейтинг «А–», на три ступени выше "ВВВ–"). Из «Открытия» начали уходить государственные деньги — за месяц отток капитала составил больше 600 миллиардов рублей, и закрыть эту дыру самостоятельно банк уже не мог.

Составлял роковой отчет старший директор и руководитель отдела банковских рейтингов в АКРА Кирилл Лукашук, улыбчивый молодой человек, который, когда называешь его палачом «Открытия», разводит руками: он ничего тут сделать не мог — чистая математика.

О собственном национальном рейтинговом агентстве в России задумались три года назад. До того хватало зарубежных — прежде всего «большой тройки», Moody’s, S&P и Fitch, которые не только рейтингуют банки, но и выставляют инвестиционные оценки самим странам. Свои агентства есть в Индии, Китае, Японии, Канаде; в России же поводом для создания АКРА стало падение цен на нефть, а потом — ситуация вокруг присоединения Крыма и конфликта на Востоке Украины, а также связанных с этими событиями экономических санкций. На фоне снижения кредитного рейтинга страны западные агентства стали понижать рейтинги российских банков — особенно государственных (скажем, Fitch присвоил ВТБ рейтинг «BBB–» еще в январе 2014 года, а через три месяца с ним согласились и в S&P).

К тому времени в России уже существовало несколько рейтинговых агентств, но ни одно из них не соответствовало новым требованиям ЦБ — как с точки зрения принципов управления, так и по размеру собственного капитала. Поэтому правительство решило сделать новое агентство, пригласив российские банки быть его инвесторами. Создавалась АКРА под контролем Центробанка; проверял регулятор и методики составления рейтингов. Холдинг «Открытие» и тот же ВТБ вошли в список акционеров агентства — как и еще 25 крупнейших российских компаний.

Кирилл Лукашук утверждает: несмотря на это, агентство никак не подчиняется государству. «АКРА была организована на принципах невмешательства. Никакого влияния на аналитические решения со стороны акционеров и регулятора [нет]», — говорит старший директор компании. Например, в январе 2017 года госбанк ВТБ отказался публиковать свой рейтинг (для обнародования вердикта агентства требуется согласие банка). Похожая история у ВТБ уже случалась с Fitch, но если зарубежное агентство продолжило оценивать надежность банка, то АКРА с тех пор его просто не рейтингует. Лукашук объясняет: госбанки и кредитные организации, находящиеся под санкциями, могут себе позволить привлекать государственные средства без рейтинга — «на них не распространяется часть общих требований к банкам по размещению государственных средств».

«Открытие» — к тому времени крупнейший частный банк в стране — работало с АКРА по более жестким правилам, однако все равно могло отказаться от публикации негативного рейтинга; Лукашук не исключает, что в этом случае отток капитала мог быть ниже. Руководство банка, впрочем, на публикацию решилось.

По словам сотрудника АКРА, на оценку банка повлияли прежде всего два важных фактора. Первый — общий объем кредитов, которые агентство квалифицировало как проблемные: этот показатель у «Открытия» сильно отличался от большинства конкурентов в худшую сторону. Во-вторых, негативным фактором АКРА сочло и то, что облигации строительных компаний и висевшие на таких компаниях кредиты превышали весь объем основного капитала банка — а строительную индустрию агентство считает рискованной.

Кредитовать эту сферу «Открытию» пришлось в том числе из-за акционеров. У Бориса Минца, с которым Беляев создавал свою корпорацию, был свой строительный бизнес, он кредитовался «Открытием». Как указывает банковский аналитик, бывший сотрудник рейтингового агентства «Рус-Рейтинг» Евгений Славнов, объем кредитов, которые банк предоставлял так или иначе связанным с ним компаниям, на начало 2017 года составлял почти 800 миллиардов рублей — то есть почти половину всех выданных кредитов. «Если ты небольшой банк, обслуживающий компании собственника, конечно, у тебя будет большая доля подобных кредитов, и это необязательно плохо, — рассуждает Славнов. — Но то, что почти половина кредитного портфеля крупнейшего частного банка — это кредиты „своим“, это странно. По идее, если ты реально работаешь как коммерческий банк, то с ростом бизнеса доля таких кредитов должна падать».

Доля и правда падала: в 2016 году кредиты «своим» составляли 57% от всех кредитов, выданных «Открытием», — и все же, по словам Славнова, все равно оставались «сильно за рамками разумного». Помимо Минца «Открытие», например, кредитовало Александра Мамута, которому принадлежало больше 6% банка; фактически, «Открытие» занималось тем же, в чем обвиняли «Траст», — давало деньги собственным акционерам.

Наконец, еще одним фактором риска стало то, что холдинг «Открытие» привлекал деньги собственного банка, чтобы вкладываться в рискованные активы. АКРА низко оценила кредитоспособность «материнской» организации банка, то есть самого холдинга, — из чего неизбежно следовало и понижение рейтинга банка «Открытие». «Компания агрессивно развивалась, рост был не органический. Не было аккуратного подхода к риск-менеджменту, — объясняет Лукашук. — В частности, сделки проходили на заемные средства, а тогда надо либо иметь больше капитала, либо вести себя менее агрессивно».

Главной ошибкой стала сделка с «Росгосстрахом». В конце 2016 года Беляев задумал объединить крупнейший в стране частный банк с одной из крупнейших страховых компаний. В апреле 2017-го стало известно, что банк «Открытие» увеличил свою долю в уставном капитале «Росгосстраха» с 4,4 до 19,8%, но, как писали «Ведомости», по сути, к тому времени оперативное управление страховщиком и его дочерним банком перешло к топ-менеджерам «Открытия» Владимиру Рыкунову и Алексею Карахану — и, оценивая риски банка, АКРА считало сделку по поглощению «Росгосстраха» состоявшейся. (Карахан, как и другие акционеры «Открытия», не захотел разговаривать с «Медузой».)

С переходом «Росгосстраха» под контроль компании «Открытие» должно было стать самой большой в России частной финансовой группой с активами более четырех триллионов рублей и клиентской базой в 50 миллионов человек. Однако новый актив «Открытия» находился в плачевном состоянии. По результатам 2016 года «Росгосстрах» показал чистый убыток в 33 миллиарда рублей.

Доказать, что синергия подействует и «Открытие» вытащит «Росгострах» из ямы, Беляев не успел — его банк получил негативный рейтинг, и «Открытию» начало не хватать денег. Практически сразу в ситуацию стал вмешиваться Центробанк. В июле «Открытие» взяло у него 333 миллиарда рублей в репо. А еще через месяц Центробанк представил «Открытию» беззалоговый кредит на сумму, которая до сих пор не обнародована.

Параллельно «Открытие» пыталось справиться с оттоком капитала, выводя деньги из подконтрольного ему «Траста». Банк, который до сих пор по отчетности имеет отрицательный баланс капитала, стал ссужать деньги своему владельцу. Как сообщает бывший владелец «Траста» Илья Юров в своем письме в Генпрокуратуру (сейчас он пытается судиться с «Открытием» в России и в Нью-Йорке), за апрель — май 2017 года «Траст» передал партнеру 60 миллиардов рублей, за следующие два месяца — уже больше 100 миллиардов, а в августе — свыше 210 миллиардов. 17 августа «Траст» дал межбанковский кредит «Открытию» на 49,4 миллиарда рублей, а 23 августа — еще на 30 миллиардов. Убыточный банк также стал скупать облигации «Открытия» (на общую сумму в 37 миллиардов рублей в августе 2017 года). Наконец, «Траст» даже приобретал акции «Открытия» у его владельцев — тогда же, в августе, за 11 дней до объявления о санации зампред правления «Открытия» продал свои акции банка на 3,9 миллиарда рублей «Трасту».

По словам Юрова, все эти действия незаконны. Бизнесмен указывает: когда банк «Советский» так же вел себя в отношении своего санатора «Татфондбанка», арбитраж признал, что это нарушает и закон об акционерных обществах, и стандарты банковской деятельности. (О том, что за месяц дыра в капитале «Траста» выросла на 200 миллиардов рублей, 7 сентября также сообщило РБК со ссылкой на федеральный реестр юридически значимых сведений о деятельности юрлиц; на следующий день составители реестра аннулировали эту информацию, сославшись на «техническую ошибку».)

Так или иначе, все эти действия «Открытию» не помогли. Размер дыры в капитале банка Центробанк оценил в широком диапазоне от 245 до 400 миллиардов рублей (газета Financial Times писала о 14 миллиардах долларов). Слухи о неизбежном переходе «Открытия» под контроль государства начали ходить за несколько недель до объявления об этом (источник, близкий к руководству ЦБ, рассказывал «Медузе» об этом как о решенном деле еще в середине августа). Усугубила нервную обстановку вокруг компании история с «перебитыми кабелями»: вечером 5 августа на несколько часов перестали работать сервисы и «Открытия», и «Рокетбанка» (от карточек до банкоматов) — по словам представителей компании, из-за того, что в результате работ по благоустройству московских улиц были повреждены одновременно два кабеля, ведущих в основной дата-центр банка.

Впрочем, топ-менеджеры банка до последнего момента говорили, что ничего не знают о возможной санации. «Со мной встречается руководство и обсуждает планы развития на следующий год — о каком выходе из капитала может идти речь?» — удивлялся один из высокопоставленных сотрудников банка буквально за несколько дней до объявления ЦБ.

Вечером 29 августа Центробанк опубликовал пресс-релиз, в котором сообщил, что берет «Открытие» под свой контроль. Санация «Открытия» — первая проходящая по новой схеме и осуществляемая подчиненным ЦБ Фондом консолидации банковского сектора. Благодаря этому клиентам не закрыли доступ к их счетам — все операции «Открытия» и принадлежащих ему банков продолжают осуществляться в обычном режиме, что позволяет прогрессивному «Рокетбанку» рассказывать своим клиентам о том, что сервис стал еще надежнее, ведь теперь он принадлежит государству. Не факт, что это надолго: глава ЦБ Эльвира Набиуллина заявила, что государство собирается выставить «Открытие» на продажу. (На запрос «Медузы» в Центробанке не ответили.)

Как рассказывают собеседники «Медузы» в «Открытии», первая встреча топ-менеджеров банка с новым руководством из ЦБ проходила так, будто в банк пришли его лучшие друзья, — но потом ситуация изменилась. Нынешние методы работы новых кураторов шокируют менеджеров «Открытия», привыкших к прогрессивному человеколюбию. «Здесь была самая дружелюбная атмосфера из всех мест, где я работал, — вспоминает один из топ-менеджеров банка. — Мы запросто могли ходить с новыми идеями к начальству, много было всего неформального. Только сейчас начинаешь понимать, что всего этого уже не будет».

К основателю «Открытия» Вадиму Беляеву у менеджера претензий меньше. По его словам, бывший начальник по-прежнему каждый день приезжает в офис, чтобы помогать людям из Центробанка с подсчетом дыры. «А мог бы уехать в Лондон, что-нибудь с собой прихватив».