Кажется, Дмитрий Киселев очень хотел, чтобы про его новый репортаж написали в «Шапито» Что ж, встречайте: сюжет из отеля в Томске, в котором останавливался Навальный
Телеведущий Дмитрий Киселев ради сюжета в воскресной программе «Вести недели» отправился в Томск — в тот самый отель, где Алексей Навальный останавливался в ночь перед тем, как ему стало плохо на борту самолета. Чтобы доказать, что никакого отравления Навального «Новичком» не было, Киселев даже переночевал в том же номере, в котором останавливался российский политик (по крайней мере, он так утверждает).
Что же делал Киселев в сюжете из отеля? Загибайте пальцы:
- побрился,
- прошелся в банном халате,
- рассказал, что жена побрезговала ехать с ним в Томск,
- посчитал количество бутылок с водой в номере.
Последнее нужно было, чтобы отметить, что отель дает гостям только одну бутылку воды, а соратники Навального забрали из его номера целых три — «значит, что вода была принесенная».
Зачем же нужен был весь этот странный сюжет, который дополнился репортажем из Солсбери о том, как британские власти тщательно уничтожали все предметы, найденные при расследовании отравления Сергея и Юлии Скрипаль «Новичком»? Ответ — в финальной речи Киселева, записанной уже из студии.
Там он доказывает, что если бы Навального действительно отравили «Новичком», то политик бы не смог «спокойненько» добраться до аэропорта и дождаться вылета самолета. И призывает устроить международное расследование с участием российских медиков, для которого Навальный должен сдать кровь — иначе «никакого отравления не было, а боль и обморок были вызваны внутренним состоянием здоровья берлинского пациента». И вся эта история якобы нужна, только чтобы ввести новые санкции.
Пожалуй, главный герой сюжета Киселева — даже не сам телеведущий, а его халат.
Сам Киселев утверждает, что абсурдный сюжет из Томска — это «некий эксперимент», который должен подтвердить, что версия об отравлении Навального «Новичком» — «полная чушь». В комментарии изданию «Подъем» он рассказал, что лететь в Томск было его личной идеей, потому что ему захотелось довести историю с отравлением «до еще большего абсурда».