«Почему-то изменилась вся страна» Главные фотографии 2014 года
По просьбе «Медузы» российские и украинские фотографы выбрали из своих архивов главные снимки 2014 года и рассказали, как и при каких обстоятельствах они были сделаны.
Сергей Пономарев: «В начале 2014-го многим казалось, что на Ближнем Востоке наметился перелом. США так и не удалось нанести удары по Асаду из-за того, что его активно поддерживала Россия. Потом на стороне режима выступила ливанская группировка „Хезболла“ — и в какой-то момент казалось, что война в Сирии может скоро закончиться. Главный промышленный центр Сирии и колыбель революции — город Хомс — был разделен на две части в течение полутора лет. В правительственной части жизнь была тяжелой, но сносной; в повстанческой начался голод; боевики съели всех животных и продавали захваченные драгоценности за еду в другую часть города. Местные жители, переходившие в правительственную часть города, попадали в фильтрационные лагеря, где спецслужбы проверяли их на связи с боевиками. В мае 2014-го повстанцы Свободной Сирийской Армии оставили город Хомс, и через какое-то время правительство разрешило местным жителям вернуться в свои дома. Но то, что они увидели, напоминало Сталинград — сирийская армия не жалела боеприпасов и на протяжении полутора лет танками и тяжелой артиллерией утюжила Хомс почем зря. На фотографии — портрет президента Асада, который висит на свежепостроенном, но так и не открывшемся торговом центре в районе Халидия. Для большинства сирийцев — это символ победы над „бандитами“, боевиками сопротивления или бойцами ИГИЛ, символ освобождения Хомса. Но европейцы воспринимают это изображение, скорее, ровно наоборот».
Максим Дондюк: «Эта фотография сделана во время последней атаки протестующих на Майдане; вскоре по ним открыли снайперский огонь. После того, как я сделал этот кадр, я осознал, что все происходящее на Майдане — лишь продолжение борьбы украинского народа за независимость».
Дмитрий Костюков: «Во время присяги военные, матери и даже священник произносили нарочито высокопарные слова, как это обычно и бывает. В связи с тем, что Крым уже перестал контролироваться Украиной, все были дико воодушевлены и, казалось, воспринимали эту высокопарность абсолютно буквально. Присутствующие морские пехотинцы уже щеголяли медалями за так называемую „третью оборону Севастополя“. Но происходящее, несмотря на весь блеск, светилось совсем другой стороной этой медали. Я приехал снимать историю про Севастополь, где жил 20 лет и, конечно, формировался под влиянием этого города. Севастополь всегда был ностальгирующим ура-патриотичным городом, но после присоединения Крыма он не изменился — почему-то изменилась вся страна, она сама стала как этот город».
Сергей Савостьянов: «В начале этого года я не мог себе представить, что подобное возможно. Я бывал в Севастополе множество раз, в моем любимом Севастополе, где, мне казалось, остановилось время. Да так оно и было до весны 2014 года. Люди праздно шатались по набережной, дети выбегали из дома культуры солнечным днем со своими музыкальными инструментами и устраивали весенние концерты, украинские и российские моряки знакомились с девушками. Вечерами набережная оживала, повсюду появлялись уличные музыканты, зазывалы на морские прогулки, рыбаки и любители севастопольских закатов. Время от времени в бухту заходили военные корабли. Российские и иностранные. И мне казалось, что так было, есть и будет. Русские и украинские военные будут служить бок о бок, вечерами собираться, выпивать и вспоминать то время, когда все это было одной большой страной. Но все изменилось в одночасье. Недавние добрые соседи вдруг стали врагами. У одних присяга, у других приказ. Как будто и не были они сослуживцами никогда и не проводили вечера вместе. И это коснулось не только военных, их семьи оказались по разные стороны баррикад. Хочется отмотать назад и оказаться в том солнечном и благоухающем весенними цветами Севастополе, где ничего не менялось много лет».
Андрей Стенин погиб 6 августа 2014 года около города Снежное Донецкой области (это единственный снимок, отобранный для серии итоговых фотографий редакторами «Медузы»).
Сергей Карпов: «Эта фотография снята 12 февраля 2014 года на пляже в Сочи. Температура воздуха +16 градусов. Люди только вышли из моря и загорают на жарком зимнем субтропическом солнце всего в полутора километрах от места проведения зимних Олимпийских игр. В Сочи в уходящем году произошло то, во что многие отказывались верить — зимние Игры на летнем курорте. Но Игры состоялись. Состоялись в тот период, когда еще казалось, что год будет хорошим. Лично я, как бы ни относился к процессу подготовки Игр, увидел в Сочи Россию-мечту, которой нет, страну, где даже полицейские, которые досматривают тебя каждый день по восемь раз, не вызывают раздражения, где инвалиды чувствуют себя так же адекватно, как и обычные люди, где все любят друг друга и желают добра. Эти странные Игры стали для меня символом того, что мы можем, но чего не имеем по разным причинам».
Юрий Иващенко: «В прошедшем 2014 году произошло много грандиозных событий, которые были отражены на обложках и сайтах ведущих СМИ. Война, политики, селебрити. Простой человек представлен только как часть толпы в соцопросах. На фото изображена работа кинологической службы на Миатлинской ГЭС (Дагестан). Я выбрал эту фотографию, потому что она показывает незаметную, но важную работу людей, которые и есть Россия. Несмотря на первое впечатление, это абсолютно мирная фотография — кинологи принципиально не носят оружие, а их главная задача — предотвратить катастрофу, а не исправлять последствия».
Денис Синяков: «Эта фотография снята в умирающей деревне в Коми. Мы с моим товарищем, плотником и писателем, пошли на лодке по северным рекам — чтобы понять, кто такие русские, и чем живут сейчас. О чем думают. Как сейчас живут те прибрежные, некогда живые и богатые деревни, вдоль которых караваны торговцев из либерального Новгорода шли на Север и возвращались полные мехом и зверем. Много воды утекло с тех пор. Народ — как водоросли в тех самых реках. Вроде и вросли они в илистое дно, но по весне быстрая вода все норовит смыть их, вырвать с мясом. Люди как-то стараются еще жить по инерции, но все чаще выживают. Винят американцев, легко поддавшись принятой легенде, долавливают последнюю рыбу в реках. Исчезают».
Евгений Петрушанский: «Эта фотография сделана 2 января в Горном Алтае. Новый год наступил, у всей деревни — тяжелое похмелье. В сумерках лошадь тащит мне навстречу сани с крепко пьяным мужиком, он даже лежит на санях с трудом. Лошадь не выдерживает и, утыкаясь в забор, останавливается. Мужик что-то бормочет, смеется и сквернословит одновременно, вокруг бегает его пес. Прошел год, а я только сейчас сообразил, что человек был абсолютно счастливым в тот момент».
Сергей Максимишин: «Снято в Питере, в центре помощи взрослым аутистам „Антон тут рядом“. Никаких параллелей и аллюзиий с уходящим годом искать не нужно, просто это, на мой вкус, лучшая из снятых мной в уходящем году картинок».
Оксана Юшко: «Энгелина — русская из Воронежа. Виктор — украинец, родился в Харьковской области. Они познакомились друг с другом в университете, и уже 50 лет вместе. Я начала мой проект о русско-украинских семьях с этой фотографии моих родителей. Я не говорю здесь о политике. Я говорю о простых людях. Такие семьи сами по себе — свидетельство того, что русские и украинцы — по-прежнему вместе. И неправы те, кто говорят, что мы отрезаны друг от друга навсегда, ведь семья — это маленькая модель общества. И те законы, которые действуют в ней, могли бы стать моделью поведения для наших стран. Запас добрососедских отношений, мы верим, не иссяк — и не иссякнет никогда».
Артур Бондарь: «Мария Иосифовна Яшукова. Она моя землячка. Родилась и выросла в Украине в городе Новый Буг (Николаевская область). Во время войны лопатой расчищала дороги, по которым шла военная техника. После войны закончила педагогический университет и стала учителем украинского языка и литературы. В 1952-м с мужем приехала в Россию. Я снимаю этот проект уже пять лет. Проект начал, когда одна из моих бабушек умерла. Она была ветераном войны. Я понял, как много не успел спросить у нее про то время. Но, к счастью, у меня еще была одна бабушка, которая тоже ветеран войны — и я решил снимать историю про ветеранов, поскольку через несколько лет их просто не останется. Большинство этих людей беспомощны и разочарованы в своей стране, за которую они боролись, не жалея сил. А страна, в свою очередь, просто забыла о них. Мы даже не успеваем замечать, как с каждым годом их становится все меньше и меньше. Я получал огромное удовольствие, когда видел эти сверкающие глаза, рассматривающие снимок с нескрываемым, детским интересом. И когда они подписывали их, то оставляли свой отпечаток не только на фотографии, но и в моей памяти и сердце. Глядя на них, я видел все тех же юных, полных энергии молодых парней и девушек, которые только начинают жить, ведь у души нет возраста».
Никита Шохов: «Варвара планировала в очередной раз выйти замуж. „Жених“ на этот раз одет в форму подполковника полиции дореформенного образца. Сама „невеста“ пьяна до беспамятства, много плачет и падает, лицо в ссадинах, вымазано помадой и грязью. Сотрудники ЗАГСа отказали регистрировать брак. Это — первый отказ за всю историю перформанса, продолжающегося несколько лет. Перформанс изображает неоднозначность формальных действий и традиций, связанных с браком и институтом семьи. С одной стороны, пышное бракосочетание — невероятная глупость. С другой стороны, брак для значительной части людей — самое важное событие в жизни».
Кирилл Овчинников: «Это январь 2014-го. Мороз —20. Трамвай, который возит бесплатно рабочих на Саяно-Шушенскую ГЭС, уже больше 20 лет. Важно, что есть вещи, которые не меняются, пусть в далеких Черемушках, пусть просто трамвай…»
Максим Шер: «Я уже четыре года снимаю проект „Русский палимпсест“ — про постсоветский обитаемый ландшафт. Фотография сделана в Вологде 30 марта, но в принципе могла быть сделана в любом постсоветском городе. Я не люблю фотографии-символы, когда в одном кадре якобы видно „все“ — они для меня слишком плакатны. Но на этой картинке видно если не все, то очень многое — про нашу жизнь, и ее интересно рассматривать. Обветшавший деревянный советский дебаркадер с отвалившимися буквами „Вологда“, заставленный каким-то хламом, среди которого советское мелководное судно на воздушной подушке „Зарница“, недостроенный бетонный ресторан (или речной вокзал?), водовоз ЗИЛ, груды металлолома, дорогие иномарки без номеров, „Газель“ с гордым номером 001, какие-то шкуры и рога, украшающие загончик с будкой для пса, ларьки с рекламой, строящиеся типовые дома на заднем плане».
Федор Телков: «Фотография сделана в холле гостиницы „Мадрид“ (Екатеринбург). В этом году здание окончательно перестало функционировать как отель, да и магазинчики на первых этажах закрылись. Электроэнергия и отопление отключены. Я побывал в „Мадриде“ уже после закрытия. Что будет с памятником архитектуры 1930-х годов — пока не понятно, но можно пофантазировать».