«Кадавры» — антиутопия о России будущего, где после таинственной катастрофы мертвые дети, покрытые солью, становятся причиной новых бедствий Третий роман Алексея Поляринова, автора «Центра тяжести» и «Рифа»
В конце весны в издательстве «Inspiria» (подразделение «Эксмо») вышел новый роман Алексея Поляринова «Кадавры» — антиутопия о России конца 2020-х. По сюжету книги, в 1990-х произошла загадочная катастрофа: по всей стране начали появляться фигуры мертвых детей, покрытых кристаллами соли. Любая попытка взаимодействия с ними оборачивается новыми бедствиями. Понять, что из себя представляют эти кадавры, пытаются главные герои — брат и сестра, путешествующие по югу России (который теперь контролирует Китай). Литературный критик Лиза Биргер рассказывает о романе про альтернативную Россию, в котором отчетливо читается Россия реальная.
«Кадавры» Алексея Поляринова — один из главных русскоязычных романов этого года — полон остроумных отсылок к современным российским реалиям. Но рассказывает он не о сегодняшней России, а о России не очень отдаленного альтернативного будущего. Через антиутопию о коллективной беде Поляринов находит способ поговорить о личном горе: именно страдания отдельно взятого человека объединяют в книге жителей России — как бы она ни называлась и какие бы фантастические события в ней ни происходили.
А вещи происходят удивительные — в придуманной писателем реальности по всей стране стоят кадавры, или, языком российского официоза, который Поляринов так виртуозно пародирует, «мортальные аномалии». Это мертвые дети, покрытые кристалликами соли. Они не двигаются, переместить их невозможно, а каждая попытка им навредить приводит к тому, что все кругом покрывается соляной коркой, уничтожающей поля (а на Кубани, например, она и вовсе стала причиной гражданской войны). Почему Россия стала такой, автор не объясняет. Герои его романа, действие которого разворачивается в 2027 году, — исследовательница «мортальных аномалий» Даша и ее брат Матвей — едут по югу России, описывая и изучая кадавров в отдаленных деревнях.
Хотя для этой истории невероятно важен сеттинг, а мелкие детали имеют огромное значение, «Кадавры» начинаются максимально неторопливо — будто в распоряжении у героев все время мира. Они едут из деревни в деревню, теряются в пути, машина глохнет, путники полдня пытаются поменять колесо под палящим солнцем, разложив обед на капоте, жуют бутерброды с колбасой и горчицей и долго — очень долго — устанавливают камеру на штатив. Пространство и время в этой поездке почти бесконечны, лишены событий. К кадаврам подносят микрофон — но они не издают звуков; их снимают на видео — но они не двигаются.
В романе достаточно саспенса, постоянного напряженного ожидания подвоха, но самое важное уже произошло — в начале 1990-х, когда, по свидетельствам очевидцев, кадавры начали появляться в России. «Конец света еще как наступил, просто наступил он не в мире, а на территории отдельно взятой страны, — говорит один из второстепенных героев. — И он продолжается до сих пор, происходит прямо у нас на глазах, расползается по соседним странам, а мы смотрим в другую сторону, делаем вид, что в целом все не так уж страшно, могло быть и хуже, просто потому что не знаем, что делать и как реагировать».
Очень велик соблазн искать в «Кадаврах» метафору происходящего сейчас. Тем более, что в романе немало отсылок к российской современности, пусть и в альтернативном измерении: от массового отъезда интеллигенции в Европу до писем политзекам, которые пишет главная героиня. Институт изучения мортальных аномалий, где некогда работала Даша, давно объявлен «нежелательной организацией», а сама героиня уже лет пять живет в Берлине.
Но за поездку по южным областям ей не грозит уголовное преследование: этим регионом управляет Объединенная российско-китайская администрация, ОРКА (китайцев гораздо больше, чем мертвецы рядом, беспокоит борщевик на российских полях). Все, что у многих из нас по-прежнему болит в настоящем, в «Кадаврах» уже поросло травой и покрылось солью.
Кадавры стоят на выжженном пространстве этого долгого пути как выражение коллективного беспамятства. При этом в романе немало и вполне реальных мертвых детей, не фантастических. Горюющие родители переживают ССГ — выдуманный Поляриновым синдром смещенного горя — и начинают видеть в кадаврах своих погибших детей. Следуя легенде (разумеется, изобретенной писателем), россияне выстраивают вокруг них новую мифологию, даже религию, и буквально вбивают в головы кадавров гвозди — якобы так погибшие дети воскреснут. А то и пытаются их подорвать, хотя заранее известно, что любой выстрел в них будет себе же в ногу.
Издательство «Медузы» выпускает книги, которые из-за цензуры невозможно напечатать в России. Теперь в нашем «Магазе» можно купить не только бумажные, но и электронные версии книг. Это один из самых простых способов поддержать редакцию и наш издательский проект.
В своих книгах Поляринов уже много лет рассуждает о том, почему в России легче попасть в секту, чем исцелиться от личных и коллективных — в том числе исторических — травм. В 2018 году в романе «Центр тяжести» он рассказывал историю писательского становления, которая одновременно была и семейной драмой, и антиутопией, и киберпанком. В 2020-м году в романе «Риф», исследуя сюжет о болезненных коллективных и личных тайнах, писатель впервые начал разговор о том, что невозможно продолжать жить, не разобравшись с исторической памятью.
В «Кадаврах» же есть точка, где частное и историческое сходятся. Это появление личного «кадавра» главных героев — гибель Насти, дочери Матвея и племянницы Даши, в которой они оба считают себя виноватыми. Изучая историю появления покрытых солью детских фигур и их значение в контексте российской глубинки, Матвей и Даша невольно изучают самих себя: свою вину, личную ответственность и горе, которое они пытаются игнорировать. Немаловажно, что Настя погибает в 2022 году, и именно эта смерть становится точкой отсчета для романа. Вряд ли это указание на время появилась ненамеренно — ничто в романе Поляринова не кажется случайным, от названия управляемой китайцами части страны, ОРКА, до подробного экскурса в альтернативную русскую литературу, в которой о кадаврах пишут свои Дмитрии Быковы, Владимиры Сорокины и Майи Кучерские.
«Кадавры» — идеальный пример того, как в сложно устроенном тексте высказать простую мысль. Жанры и сюжеты в романе переплетаются: то это исследование, то исторический экскурс, то травелог с неторопливостью автофикшна, то семейная драма. Но на всех уровнях, как кристаллики на коже кадавров, проявляются горе и вина. Поляринов показывает, что мы всегда будем пытаться отвернуться и уйти от них — но уйти, как ни старайся, некуда.
Лиза Биргер