«Я не убийца! Я просто мама» Антонину Мартынову приговорили к девяти годам колонии по «новгородскому делу». Вот как это было
В Великом Новгороде завершился процесс над Антониной Мартыновой. В июне 2008 года присяжные признали ее виновной в покушении на убийство Алисы Федоровой — двухлетней дочери Мартыновой от первого брака. Перед оглашением приговора Мартынова сбежала вместе с Алисой — и на протяжении 16 лет скрывалась в Ставропольском крае. В апреле 2024 года ее снова задержали. Кооператив независимых журналистов «Берег» побывал на последнем заседании по «новгородскому делу».
На приговор по «новгородскому делу», одному из самых резонансных процессов начала нулевых, в 2024 году кроме репортеров пришло всего двое слушателей — жители Великого Новгорода Ольга и ее муж Евгений (имена изменены по их просьбе). С Антониной Мартыновой они не знакомы. Ольга объясняет, что за процессом начала следить еще 17 лет назад, «была возмущена вердиктом присяжных», а сегодня пришла в суд, чтобы поддержать Мартынову. «Не могу поверить, что можно убить своего ребенка просто ради того, чтобы переехать в Москву к какому-то мужчине», — говорит она.
Алиса Федорова перед заседанием выглядит еще более расстроенной и отстраненной, чем прежде. Она будто прячется от окружающих: натянув капюшон толстовки, Алиса заходит в зал суда одной из последних. А заняв место напротив клетки, отворачивается от журналистов и опускает глаза в пол.
Антонину Мартынову заводят в клетку, в ее руках большой черный пакет. Подсудимая быстро бросает взгляд на дочь и подбадривающе улыбается ей.
Мартынову представляет адвокат Сергей Паничев (всего у нее три защитника). Паничев и его доверительница оживленно перешептываются, Мартынова достает из пакета сложенный лист бумаги, исписанный аккуратным почерком, и передает его защитнику. Он пробегает по тексту глазами и кладет лист рядом с собой. «Ну давай, с богом! — кивает он своей подзащитной. — Не переживай».
На первом после 16-летнего перерыва заседании Мартынова выглядела невозмутимой, но теперь видно, что она волнуется, в глазах стоят слезы. Впрочем, встретившись взглядом с дочерью, она тут же пытается изобразить спокойствие и улыбнуться; показывает дочери сердечко. «И я тебя», — одними губами отвечает та.
Судья Алексей Становский предлагает Мартыновой выступить с последним словом. «Уважаемый суд…» — робко начинает подсудимая и делает долгую паузу.
Я заявляю о своей невиновности с первого дня, и в своем последнем слове снова и снова делаю это. 17 лет назад произошел несчастный случай, в котором нет виноватых. Есть только пострадавшие. В том, что моя дочь упала с лестницы, нет моей вины, есть только беда и трагедия всей нашей семьи. Слава богу, она не пострадала, с ней все хорошо, она жива-здорова. Вот она, здесь.
Я хочу сказать о том, что когда я бежала вниз по лестнице к ней, и она лежала там, без движения, молча, я успела испытать то, что не должен испытывать ни один человек на земле, ни один родитель: я успела поверить, что ее больше нет, и на какие-то краткие минуты пережить гибель своего ребенка. Я не смогу описать этот ужас и боль, пустоту, но любой родитель со мной согласится — нет ничего страшнее и не может быть. И ничего страшнее со мной не было ни до, ни после.
Мартынова снимает очки, чтобы вытереть слезы. Алиса тоже плачет, почти не поднимая глаз. Судья Становский не отводит взгляда от подсудимой.
Все обошлось, она в порядке, с ней все хорошо. Но этот ужас никуда не делся, он остался со мной. Когда я услышала вердикт присяжных 16 лет назад, я словно снова пережила все это и поняла, что потеряю ее на долгие годы. Я не смогла с этим смириться. Я поняла, что ее самые лучшие, самые драгоценные, самые нежные годы пройдут без меня. Я не смогу заботиться о ней, меня не будет рядом. Я действовала на эмоциях, я была очень юной. Я была травмирована происходящим, я запаниковала и действовала на инстинктах. Мы сбежали. И я осознаю, что тем, что я нарушила подписку о невыезде, я преступила закон. Но я не убийца! Я просто мама, которая хотела защитить ребенка.
Я растила ее все эти 16 лет, все это время я заботилась о ней. Я любила ее, делала для нее все, что нужно. Мамы должны растить детей, и я делала все, что должна. Я обеспечила ей образование: онлайн-курсы, репетиторы, занятия с логопедом… Все, что нужно. Медицина, стоматология… Я возила ее в горы, на море. Любые кружки, секции, занятия спортом, художественная школа — все, что должен получать ребенок, она получала.
Я люблю ее, и она меня любит. Она нужна мне, она мой ребенок, и я нужна ей. Мы семья. Пожалуйста, я прошу, не разлучайте нас. На нашу долю выпало достаточно испытаний. Я прошу, пожалуйста, помогите нам!
Мы просто хотим вернуться домой. Да, сейчас она взрослая, она уже не ребенок, формально она совершеннолетняя, но… Я люблю ее, и она навсегда мой ребеночек, мой любимый мамин котик, моя деточка. Пожалуйста, я прошу, не разлучайте нас!
«Это все», — завершает она речь и садится на скамью. Судья объявляет, что огласит приговор через пять часов, и выходит из зала.
Алиса Федорова бросается к матери, но ее останавливают приставы. Адвокат Алисы Мария Воропинова просит их, чтобы ее доверительнице, как и на прошлом заседании, позволили недолго пообщаться с Мартыновой. «Они должны были спросить [разрешение у судьи]. Теперь все, нельзя», — обрывает ее пристав. Воропинова обнимает Алису: она успокаивает, закрывая от камер журналистов.
Прокурор Николай Жуков тем временем терпеливо ждет, пока на него наденут микрофон-петличку, и попутно объясняет репортерам, почему Мартыновой вряд ли дадут условный срок. По мнению государственного обвинителя, шансов на это почти нет, поскольку подсудимая не пришла с повинной и «по факту не способствовала раскрытию преступления».
«Мне бы очень хотелось условного срока, на большее я не рассчитываю, — делится с „Берегом“ своими ожиданиями слушательница Ольга. — Хотелось бы увидеть момент, как ее выпустят из клетки, как она воссоединится с дочерью и уйдет [из зала суда] вместе с ней. А не на автозаке в СИЗО поедет».
После перерыва судья Становский оглашает приговор. Антонине Мартыновой назначают девять лет колонии общего режима — всего на год меньше, чем запрашивал прокурор. Антонина и Алиса не проявляют никаких эмоций, только изредка поглядывают друг на друга.
«Ваша честь, позвольте дочери обняться с матерью!» — кричит адвокат Воропинова в спину судье Становскому, пока тот идет к выходу из зала. Приставы снова встают на пути у Алисы, которая пытается подойти к матери. Они объясняют адвокату, что судья мог дать разрешение Алисе во время заседания, но теперь разбирательство завершено, приговор оглашен.
Алиса подходит к матери так близко, как может, и молча наблюдает, как ее вновь заковывают в наручники и выводят из клетки. «Алиса! Алиса!» — громким шепотом пытается окликнуть ее Воропинова, но Федорова не обращает на нее внимания.
Конвоиры выводят Мартынову из зала через отдельную дверь. Алиса подходит вплотную к ней, останавливается и оглядывается по сторонам. Когда еще один пристав открывает дверь в коридор, куда увели Мартынову, Алиса перешагивает порог вслед за ним.
«Берег»