«Настоящая боль» — тонкая комедия Джесси Айзенберга о двух братьях, которые едут на экскурсию в концлагерь, где выжила их бабушка Второго брата играет звезда «Наследников» Киран Калкин. Ждем его на «Оскаре» в 2025-м
Приз за лучший сценарий на кинофестивале «Сандэнс» получил фильм Джесси Айзенберга «Настоящая боль». Это уже вторая его режиссерская и сценарная работа (первой была картина 2022 года «Когда ты закончишь спасать мир»). На этот раз он рассказывает историю двоюродных братьев, которые вместе едут в польский концлагерь — узнать, через что прошла их бабушка. Об этой остроумной и важной картине рассказывает критик Елена Смолина.
Дэвид (Джесси Айзенберг) волнуется, что Бенджи (Киран Калкин) опоздает на самолет. Он вообще всегда волнуется, но по поводу Бенджи — особенно.
Его можно понять. Дэвид и Бенджи — кузены и ровесники (родились с разницей в три недели), но последнему не досталось ни перфекционизма первого, ни его тревожности. Бенджи — очаровательный трикстер и шут, непредсказуемый и ненадежный. Вопреки худшим опасениям Дэвида, брат все-таки приезжает в аэропорт. Но почему-то на три часа раньше. Спокойнее Дэвиду от этого не становится.
Самолет перенесет братьев из Нью-Йорка в Варшаву; в Польше они почувствуют себя сразу и чужаками, и местными — изгнанными из своих домов в концлагеря или в эмиграцию. Дэвид и Бенджи — внуки эмигрантов из Восточной Европы, культурно — ньюйоркцы, религиозно — тоже ньюйоркцы, единственный язык, которым они владеют — английский. Но какая-то неясная сила тянет их в Польшу, где находится концлагерь Майданек, в котором чудом выжила их бабушка Дора, и ее дом.
Бенджи с бабушкой был особенно близок — он все еще не может принять ее смерть; Дэвид привык держать свои чувства в узде. Он старается жить, как надо: любимая семья, хорошая работа. Именно такой жизни Дора, спасаясь и уезжая в Америку, хотела для своих потомков (как и тысячи других еврейских бабушек). Но любила она почему-то больше непутевого, шарахающегося даже от тени «успешности», ни на что не претендующего в этой жизни Бенджи.
Айзенберг написал и снял фильм абсолютно реалистический. Но вместе с тем он позволяет увидеть, как сложилась бы жизнь героев и их родных городов в параллельной вселенной. Гид-британец (Уилл Шарп) водит свою туристическую группу по Варшаве и показывает им невидимый, утраченный город: здесь была синагога, здесь аптека, здесь еще какая-то еврейская лавка. Эта история стерта, вместо нее — типовые панельки, выросшие там, где когда-то жили польские евреи. Кем были бы Бенджи и Дэвид, если бы их бабушка не уехала? А если бы не было Холокоста? Они говорили бы по-польски, ничего не знали бы о бейсболе? Может быть, один из братьев стал бы певчим в храме, а другой фармацевтом. Были бы они «настоящими евреями», зажигали бы свечи в шаббат? Альтернативная реальность сметает братьев — и каждого в итоге ждет, почти как у Толстого, свой духовный переворот.
Несмотря на сложную тему, жанр «Настоящей боли» — комедия. И непостижимым образом она ни разу не позволяет себе фальшивой ноты (не зря за кадром почти все время звучит Шопен). Отношения братьев — основа этой комедии; в них есть антагонизм, страх, забота, обида, но прежде всего огромная, большая любовь — такая, какая бывает в семьях, где теплота нарушает все личные границы, где все друг друга перебивают, беспрерывно кормят, и заставляют заниматься музыкой.
Айзенберг написал блестящий текст — и блестяще его сыграл. Но двигатель этого фильма, конечно, Киран Калкин. Ролью Бенджи звезда «Наследников» и «Фарго» утвердил свое место уже не на малом, но на большом экране (вполне вероятно, мы увидим его среди номинантов на «Оскар» в 2025 году). Бенджи с его эмоциональной открытостью, готовностью испытывать боль (и даже специально ранить себя) — полная противоположность тревожному Дэвиду. Даже поездка в Майданек для героя Айзенберга не повод снять психологическую защиту. «Горевать нужно в определенном месте и в определенное время», — говорит он во время очередного эмоционального взрыва Бенджи. «Мы на чертовой холокост-экскурсии!» — кричит в ответ брат.
Эта история для Айзенберга глубоко личная. Семь лет назад я брала у него интервью к выходу «Светской жизни» Вуди Аллена, где он сыграл главную мужскую роль. В какой-то момент Джесси полностью переключился на разговор о наших семьях — бабушках и дедушках, живших в польских, украинских, белорусских местечках. Уже тогда он был предельно увлечен этой темой, и «Настоящая боль» выглядит как итог его многолетних размышлений.
Перенося своих героев из Нью-Йорка в Варшаву, из Варшавы в Люблин, оттуда в Майданек, а из Майданека к дому, где когда-то жила бабушка Дора, Айзенберг подбирается к неожиданному для комедий вопросу: «Почему эмигранты в первом поколении соглашаются на любую работу и водят такси, во втором идут в хороший колледж и становятся врачами и юристами, а в третьем — курят траву в родительском подвале»? Имеешь ли ты право разрушать себя, если твоя благополучная жизнь — результат тысячи чудес, позволивших кому-то избежать газовой камеры? Или наоборот: можно ли постоянно постоянно оглядываться на опыт предыдущих поколений и все время нести этот груз? Не слишком ли он тяжелый?
Бенджи и Дэвид, двоюродные, рожденные с разницей в три недели братья, отвечают на этот вопрос по-разному. В этом центральный конфликт фильма. Кажется, этих героев вообще ничего не объединяет. Кроме, пожалуй, семейного прошлого и любви.
Елена Смолина
Кадр на обложке: Sundance Institute / AP / Scanpix / LETA