Навальный обвинил Ельцина и его современников в том, что Россия получила Путина. Многие приняли это на свой счет — и выдвинули встречные претензии Самые интересные реакции на манифест политика
11 августа в соцсетях и на сайте Алексея Навального опубликовали его первое заявление после приговора по делу об «экстремизме». В тексте под названием «Мой страх и ненависть» Навальный среди прочего заявляет, что истоки проблем современной России нужно искать в 1990-х, а также называет и критикует тех, кто, по его мнению, виноват в нынешней ситуации в стране. Политик также усомнился, что представители современной российской оппозиции не повторят ошибки предшественников. Манифест Навального, как его заявление уже назвали в СМИ и соцсетях, вызвал дискуссию не только о событиях 1990-х годов, но и о том, кто написал этот текст и может ли Навальный упрекать либералов 90-х, если и его соратники, по мнению комментаторов, сами допускают ошибки. «Медуза» собрала реакции на заявление политика.
Кирилл Мартынов
главный редактор «Новой газеты Европа»
Я не участвовал в движении «Наши». Главным редактором «Новой газеты» является Дмитрий Муратов. Я также не защищал фигурантов расследований ФБК. Прошу авторов, пишущих «письма Алексея Навального», бережнее заниматься фактчекингом: письма политических заключенных — это не твиттер.
Григорий Голосов
декан факультета политических наук Европейского университета в Санкт-Петербурге
Я согласен с тем, что провал российской демократизации был во многом обусловлен антидемократическими установками политического класса 90-х годов; что сами эти установки были отчасти связаны с боязнью потерять власть, а с ней — возможности скорого личного обогащения; и что результатом этих установок было подведение под реформы неадекватной правовой (в частности, конституционной) базы. Что отсюда следует? Что таких ошибок надо будет избежать в будущем. Что отсюда не следует? Что такие ошибки непременно совершат те же самые люди, что и в 90-х, а совершенно новые люди (или, скажем, такие старые люди, у которых в 90-х не получилось порулить) будут иметь к ним иммунитет.
Татьяна Малкина
журналистка
Взяла себя в руки, не ограничилась подборкой цитат, прочла исповедь-отповедь главного политического узника отечества целиком. Это его первое послание городу и миру после оглашения безумного приговора, тождественного убийству узника. Я не деструктолог, но не могу молчать. Мне кажется, этот текст писал не он. Или так: если он, то тогда предыдущие тексты — не он. Это я вообще не про содержание, если что. Про содержание лучше не буду, Ф. Бобков пусть содержательную экспертизу проводит. С особым чувством требую свободы всем политзаключенным.
Владимир Гельман
политолог
Сегодняшний пост Навального, посвященный провалу демократизации в России в 1990-е годы (по большей части я с ним согласен), выглядит как послесловие к предисловию моей книги «Авторитарная Россия». <…>
«Приятным солнечным днем лета 1990 года я сидел в приемной Мариинского дворца в Ленинграде. Я был 24-летним активистом демократического движения, которое незадолго до этого одержало победу на выборах в городской совет. <…> Мне предстоял непростой выбор между должностью младшего научного сотрудника в Институте социологии Академии наук и должностью среднего уровня в формировавшемся тогда аппарате городского совета. Второй вариант казался более привлекательным, и после ряда бесед я пришел на интервью с председателем совета Анатолием Собчаком…
Наконец Собчак прибыл, и мы прошли в его огромный роскошный кабинет. Ни о чем меня не спрашивая и даже, кажется, совсем не замечая моего присутствия, мой потенциальный босс начал длинную и страстную речь, как если бы он выступал перед сотнями слушателей, хотя кроме нас в кабинете никого не было. <…> После казавшегося бесконечным монолога он сделал паузу, и я смог задать вопрос, казавшийся мне ключевым для моей будущей работы: „Анатолий Александрович, а как Вы видите систему власти в городе, которую Вы хотите создать?“
Собчак наконец повернулся ко мне, словно спустившись с небес на землю, и сменил тон речи на более откровенный: „У нас очень много депутатов городского совета, они шумные и плохо организованные: они должны в основном работать в округах, вести прием граждан и отвечать на жалобы населения. У нас есть горисполком: он должен заниматься городским хозяйством, дорогами, озеленением, протечками, но не выходить за эти пределы. А я (широкий взгляд вокруг кабинета) с помощью моего аппарата (пристальный взгляд на меня) буду проводить политику в городе“. Я был шокирован, услышав столь циничные суждения от человека, который в глазах многих людей воспринимался как символ демократии. „Но ведь это почти то же самое, что было при коммунистах… а как же демократия?“
Собчак, вероятно, был очень удивлен тем, что тот, кто, предположительно, мог стать членом его формирующейся команды, задал ему столь наивный вопрос. Он ответил мне четко, с той интонацией, с какой университетские профессора порой сообщают первокурсникам прописные истины: „Мы теперь у власти — это и есть демократия“.
Это высказывание меня потрясло. Большие надежды на новую демократическую политику разом рухнули».
Альфред Кох
бывший вице-премьер РФ
Я надеюсь, Навальный понимает, что в такой стилистике ему тоже можно напихать массу претензий аналогичного уровня, то есть столь же вульгарно-примитивных и рассчитанных на некритический взгляд фанатов. <…>
Случилось то, что, к сожалению, и должно было случиться: Навальный, сидя в тюрьме, утратил связь с контекстом текущих событий, со злобой дня, с нервом времени. Он живет еще теми, довоенными представлениями о масштабе тех или иных процессов. Это вполне естественно. И обвинять его в этом бессмысленно.
Он перестает быть актуальным. Как ни прискорбно, но даже его судебная и тюремная эпопея, его чудовищный срок — это события, которые стали важнее и интереснее того, что он теперь говорит и думает. Потому что говорит он всю ту же путинскую пропагандистскую жвачку, что и 10 лет назад. И тем самым он повторяет судьбу Явлинского. С тем же, я боюсь, финалом.
Но самое главное другое. Самое главное то, что он не понимает (а его адвокаты или те, кто их оплачивает, ему не объясняют): нет уже никакого электорального маневра внутри России. Нет поляны для консолидации сторонников, нет способа выплеснуть этот протест, нет шанса превратить молчаливую поддержку людей в публичное действие.
Все задавлено путинским сапогом. Причем с большим запасом. Проще говоря, 37-й год настал. <…> Правда же состоит в том, что окно возможностей для построения свободной и демократической России напрямую зависит от победы Украины в этой войне. И никакое выведение на чистую воду «молодых реформаторов» из 90-х на это абсолютно не влияет. Это просто выстрел в никуда.
Максим Кац
политик
Навальный выпустил вчера обращение, которое комментировать по деталям я не буду. Хотя я там среди прочих и назначен одним из тех, кого Алексей ненавидит. Спорить в деталях с человеком, находящимся в тюрьме, да еще и в пыточных условиях, полностью изолированным от внешнего мира, я не буду. Мы с Алексеем поспорим, когда он будет на свободе. Надеюсь, что с ним все будет хорошо.
Однако в связи с возникшей вчера дискуссией я хочу поговорить об одной вредной, на мой взгляд, идее, которая занимает умы российских оппозиционеров и их сторонников. Идея эта в том, что наша главная задача сейчас — не повторить ошибки демократов 90-х, не допустить прихода к власти нового Путина, когда у нас появится шанс влиять на ситуацию.
С этим подходом есть сразу несколько проблем. Во-первых, в те самые 90-е демократы были у власти всего полгода и никакого шанса не имели. Во-вторых, у нас не будет и того, что было у них, потому что изменения пойдут совсем по иному сценарию. И в-третьих, прямо сейчас в России вообще-то существует живой и действующий Путин, которому было бы неплохо оппонировать сейчас, так, как мы можем. Причем желательно скоординированно и сообща.
Алексей Венедиктов
журналист, бывший главный редактор «Эха Москвы»
Уважаемый Алексей Анатольевич Навальный! Никакие Ваши письма не изменят моего мнения о том, что следствие над Вами велось несправедливо, суд над Вами был несправедливый, приговор Вам вынесен несправедливый. И что справедливо было бы дело Ваше закрыть, а Вас (и остальных политзаключенных) — отпустить.
Михаил Ходорковский
бизнесмен
Огорчен, что очередная статья от имени Навального содержит прямую ложь (пишу «от имени», поскольку не убежден, что в ШИЗО возможно писать такие статьи. Мне, по крайней мере, не давали). Ложь носит принципиальный характер: призыв «вставать в отряды Пригожина» сильно отличается от призыва помочь Пригожину сцепиться с Путиным и запасаться оружием, чтобы самим брать власть.
Это отличие желания переложить заботу о своей судьбе на «героя» (который совсем не герой) и желания самим определить свою судьбу. Самим стать силой, которая приведет страну к демократии и процветанию. Жаль, если это осталось непонятым, и еще больше жаль, если понято правильно, но…
P. S. Комментировать статью более подробно не хочу — она огорчительна. Навальный нужен России, как талантливый политик (их у нас мало). И лепить из него образ плюющегося ядом всененавистника — работа для АП, а не для соратников.
Валерий Соловей
политолог, бывший профессор МГИМО
Наконец-то понимание прошлого у Кремля и оппозиции совпало: во всем виноваты проклятые 90-е! При этом с обозначенными «виновниками» те же самые оппозиционеры охотно общались в нулевые, надеясь на их политическую и финансовую поддержку. И порою, кстати, ее получали.
Александр Плющев
журналист
Получается, что главные враги России — это не Путин (он вообще враг Луны) и его банда, а покойный Ельцин, Дьяченко, Юмашев, Гусинский, реформаторы, «независимые СМИ» и «демократическая общественность», руководство России 91–93 годов, Венедиктов, Собчак, Кац и Мартынов.
Маша Слоним
советская, британская и российская журналистка
Снимаю шляпу! Не во всем согласна, меня так и не убедили, что Венедиктов брал деньги за поддержку электронного голосования, но со всем, что Навальный пишет о компромиссах 90-х годов, о том, как просрали великий шанс, который уже может никогда не появиться на нашем веку, полностью согласна.
Марат Гельман
галерист
Все-таки по очередности, вне зависимости от того, что будет потом с Россией, первое — надо помочь Украине выиграть войну. А то получается: ошибки наши, а платят своими жизнями украинцы. Поэтому мне, например, пофиг, кто выиграет в тех далеких выборах. Мне сегодня ослабить власть Путина, побольше саботажа, поближе «раскол элит» ну и все такое. <…>
Раскол номенклатуры — из всех сценариев единственный может сравнительно скоро его (Путина, — прим. «Медузы») убрать. И вместо этого раскалывать лагерь его противников… Ну представим, что в ответ ему (Навальному, — прим. «Медузы») вспомнят «слив протеста» 2011-го? Или идиотское (сегодня это видно, что ошибка) «Умное голосование». И пошло-поехало.
Татьяна Фельгенгауэр
журналистка
Если коротко по моей позиции (со всеми оговорками насчет того, что Навальный в тюрьме и только что получил 19 лет и вообще дискутировать с человеком в неволе — последнее дело), то, как мне кажется, Навальный прав в том, что не надо одобрять те действия, которые вы считаете неприемлемыми и помогавшими режиму. Можно и осуждать, отчего ж нет.
С другой стороны, не считаю, что сама по себе критика расследований ФБК (или даже самого ФБК) является маркером врагов демократии и тайных помощников Владимира Путина. Тем более что, как недавно выяснилось, тамошние принципиальные нет-нет да и «ошибутся». Но главное — политических союзников у противников Владимира Путина так много, что самое время почертить красные линии и порешать, кто настоящий, а кто — нет.
Борис Пастухов
политолог
В своей длинной статье из застенков Алексей Навальный задает риторический вопрос: «Кто мы вообще, для чего мы нужны?» Алексей считает этот вопрос риторическим, но ведь и на него можно начать давать ответы, например:
— мы — Леонид Волков, и мы нужны, чтобы нужные олигархи сняли с себя санкции;
— мы — Георгий Албуров, и мы нужны для борьбы с коррупцией в армии во время войны с Украиной;
— мы — Мария Певчих, и мы нужны, чтобы оппозиция даже в изгнании знала, что бороться надо прежде всего с другой оппозицией;
— мы — Алексей Навальный, и мы нужны, чтобы любого пойманого на Западе крупного российского разведчика или преступника было на кого обменять.
Кажется, уже полтора года как ФБК предпочел борьбе за мир (или хотя бы за власть) борьбу за чистоту рядов. Дело, безусловно, важное, но было бы неплохо понять — в условиях одной из величайших в истории России катастроф мы боремся за то, чтобы остановить чудовище, или за то, чтобы не замарать себя нечаянным рукопожатием в процессе?
Владислав Иноземцев
экономист, политолог
Каюсь: я всегда относился к Алексею Анатольевичу с уважением как к политическому бойцу, но без пиетета как к аналитику и мыслителю. Сегодняшний текст меняет все. <…> И я не очень понимаю, как может молчать об этом уважаемая российская эмигрантская оппозиция, которая целиком и полностью, за минимальными исключениями, родом из того времени и того класса. Это просто непостижимо — как непостижимы и причины надежд наших эмигрантов на возвращение к власти. Видимо, только те невзгоды, которые выпали Алексею Анатольевичу, способны включить мозг у значительной части нашей интеллигенции.
Аббас Галлямов
политолог
Мне кажется, что автор зря сваливает в одну кучу вороватых чиновников из 90-х с политиками и журналистами сегодняшнего дня. Когда Навальный обвиняет первых в том, что они так и не создали систему нормальных демократических институтов, то претензия эта выглядит вполне обоснованной. Из этого совершенно не следует, однако, что нынешняя радикальная оппозиция должна отказываться от взаимодействия с оппозицией умеренной.
В ситуации, когда ты находишься у власти и строишь демократические институты, подход из серии «цель оправдывает средства» можно счесть неприемлемым. Однако в ситуации, когда ты за эту власть борешься — когда ты к ней еще не пришел, — отказ от потенциальных союзников только на том основании, что они когда-то считали такой подход возможным, есть непозволительная роскошь. <…>
Чтобы свергнуть режим и прийти к власти, нужна максимально широкая коалиция. Как говорится, артелью и батьку бить легче.
