Умер Кормак Маккарти — великий американский писатель, автор «Кровавого меридиана», «Дороги» и «Старикам тут не место» Он любил науку больше, чем литературу, и прошел путь от нищеты к мировому признанию

14 июня умер Кормак Маккарти — один из самых значительных американских писателей, возможно, за всю историю страны. В этом году ему исполнилось бы 90 лет. По просьбе «Медузы» литературный критик Лиза Биргер рассказывает о том, почему именно Маккарти был автором великого американского романа и как он (чуть было не) остался незамеченным.

Сегодня Кормак Маккарти кажется одним из главных имен в американской литературе. О нем слышали даже те, кто никогда не открывал его книги. Трудно не знать, например, «Дорогу» — пулитцеровский роман 2006 года об отце и сыне, которые бредут по постапокалиптической Америке, населенной каннибалами, и пытаются выйти к свету, не превратясь при этом в чудовищ. Или «Старикам тут не место», наиболее известный по оскароносной экранизации братьев Коэн, — о безжалостном наемном убийце. 

Обе эти книги вышли в начале нулевых годов, когда самому Маккарти было уже за семьдесят, и выглядели завершением сорокалетней литературной карьеры. Только тогда он согласился на первое в жизни телевизионное интервью — для книжного клуба Опры Уинфри. И когда наконец на него обрушилась заслуженная слава, писатель надолго, казалось навсегда, замолчал. А в конце 2022 года выпустил сразу два романа: «Пассажир» («The Passenger») и «Stella Maris» — переплетающиеся истории, герои которых расследуют загадочные убийства ученых в 80-х и связи этих событий с американским правительством.

Сейчас Кормак Маккарти считается одним из главных мастеров американского романа. И все же большую часть своей жизни он прожил в безвестности, которая вполне его устраивала. Он не был писателем-затворником, как Сэлинджер и Томас Пинчон. Но его повседневная жизнь была далека от писательского быта. Маккарти никогда не ездил с турами по стране, не выступал с лекциями, колонки писал не в The New Yorker, а в научные журналы (об устройстве языка и подсознания) и даже в самые голодные времена, а значительную часть жизни он бедствовал, и весьма сознательно, не соглашался читать за большие деньги лекции в американских университетах. «Все, что мне надо было сказать, — говорил он, — я сказал в своих романах». 

Маккарти прожил жизнь в сараях и мотелях, со своими многочисленными женами скитался по стране, стирая вещи в озерах, тратил все деньги на исследования и путешествия для будущих книг, а когда в 1981 году получил «премию гениев», стипендию Макартура в 236 тысяч долларов, то и ее всю потратил на два путешествия к границе с Мексикой, к тому самому кровавому меридиану, что позже дал название, пожалуй, главному его роману. Он был, что называется, персонаж — человек, жизнь и убеждения которого изучать не менее интересно, чем романы. Мы многого о нем еще не знаем или будем с удивлением открывать позже: например, что в детстве он много рисовал, в основном дома и динозавров, и в восемь лет устроил первую персональную выставку (сохранилась ровно одна картина), что учился на архитектора и даже спроектировал несколько домов. Что был по-настоящему одержим Фрэнком Ллойдом Райтом и его ясными, геометрически совершенными формами, единством архитектуры и интерьера, дома и природы и считал образцом для своей прозы. Что последние годы жизни почти не покидал исследовательского Института Санта-Фе, где изучал связь языка и подсознания, и восхищался тем, как наш сложный мир управляется довольно простыми научными принципами. 

Тем более что центральный принцип жизни Маккарти и его литературы был по-научному ясен: ничего лишнего, всякое слово и действие произносится и совершается только из предельной необходимости. Любой, кто читал его романы, опознает стиль, в котором самое главное сказано в нескольких скупых, почти назывных предложениях. Предельная точность, нарочитая лаконичность — его узнаваемая примета: «Жизнь взаймы: время — в долг, мир — тоже, даже глаза, чтобы ужасаться и лить слезы, и те в долг» («Дорога»).

Поскольку разговаривать о себе он не любил, то за всю жизнь дал всего несколько интервью. Первое вышло в газете The New York Times в 1991 году (переведено на русский язык энтузиастами фанзина Pollen). В нем писатель с удовольствием говорил обо всем, кроме литературы: о медведях гризли, гремучих змеях и бильярде. Когда журналист углядел в романе «Кони, кони» возможность оптимистичного финала, Маккарти осадил его: «Мысли о том, что все будет хорошо, могут оказаться не чем иным, как ловушкой и заблуждением».

Последнее большое интервью Кормака Маккарти вышло в 2022 году, его взял давний друг писателя, президент Института независимых исследований Санта-Фе Дэвид Кракауэр. В часовом разговоре Маккарти внезапно довольно много рассуждал о писательстве, а еще о науке, архитектуре, одержимости физикой, завораживающей писателя в последние годы. Когда Кракауэр спросил его о будущем, Маккарти неожиданно ответил, что смотрит на будущее с оптимизмом: «Человечество рано или поздно преодолеет стоящие перед ним препятствия».

Этот внезапный оптимизм — пожалуй, самое интересное в карьере автора, который много лет писал об абсолютном зле. Ранний Маккарти, до 80-х, пока еще не переведен на русский язык. Тогда он в основном работал в жанре «южной готики» — писал мрачные романы о темном устройстве человеческой души, главным мастером которых был литературный учитель Маккарти Уильям Фолкнер. Но даже Фолкнеру не приходили в голову столь беспросветные сюжеты, как «Тьма внутри» («Outer Dark», 1966) и «Дитя Божье» («Child of God», 1973), — истории о расизме, педофилии, кровавых убийствах, инцесте, некрофилии и всех видах морального распада. 

Главным романом Кормака Маккарти считается «Кровавый меридиан» (1985) — о безжалостном убийце и охотнике за скальпами по кличке Малец. Уже в 14 лет в Мальце «зреет вкус к бессмысленному насилию. Лицо его — сама история, это дитя — отец человечества». Гарольд Блум, американский литературовед и создатель теории «литературного канона», называл «Кровавый меридиан» великим американским романом и величайшей книгой со времен «Когда я умирала» Фолкнера. Но и он признавал, что продрался через нее только со второго раза, уже после выхода «Дороги» и ее широкой популярности. 

До 90-х годов книги Маккарти никогда не издавались тиражом более пяти тысяч экземпляров, и журналисты называли его «самым неизвестным великим американским писателем». В его романах читателей пугало насилие, и только годы спустя стало очевидно, что тема насилия и составляет величие Маккарти: его изображение никогда не становилось для писателя самоцелью, наоборот, он всегда пытался разглядеть за абсолютной чернотой, где, собственно, в человеке спрятан свет.

И это, пожалуй, самое интересное в фигуре Кормака Маккарти — почему после стольких лет, когда ему удавалось оставаться почти незамеченным гением, он все-таки пришел к мирской славе? О литературном совершенстве его прозы и спорить нечего: уже и ранние его романы, и тем более главные шедевры, как «Кровавый меридиан» или «Кони, кони» (1992), демонстрируют такую концентрированную точность стиля, что чтение превращается в почти религиозное переживание. Вполне сознательно: Маккарти окончил католическую школу, и его жуткие тексты были наполнены религиозными символами. 

Но кажется неслучайным, что слава пришла к нему не потому, что он писал литературно безупречные книги, а потому, что в этих книгах постепенно обнаруживался путь к свету. И если герои ранних его романов представляют собой абсолютное зло, то герои «Дороги», которая так долго оставалась его последним словом, наоборот, живут среди абсолютного зла, но не согласны становиться его частью. Чтобы дойти до конца, им необходимо верить, что есть Бог, что хорошее можно отделить от плохого, что доброта их все-таки спасет. 

Эта мысль никогда не была у Кормака Маккарти простой и пошлой. Напротив, в ней есть что-то отчаянное, ведь по поводу состояния мира писатель не испытывал никаких иллюзий. Но он продолжал верить и с годами, как мы видим, убеждался все больше, что, только испытав предельный ужас, можно увидеть свет надежды. Сегодня, когда предельный ужас стал чуть ли не повседневной реальностью нашего существования, жуткие картины, нарисованные Маккарти в его романах, могут стать чем-то вроде утешения. Возможно, именно поэтому он был так заворожен наукой и судьбами ученых, что верил, будто сложный мир может быть устроен просто: в нем много ужаса, это правда, но даже в абсолютной тьме можно найти свет.