Немецкий режиссер Вольфганг Петерсен умер 12 августа в своем доме в Лос-Анджелесе. Ему был 81 год. Причиной смерти стал рак поджелудочной железы. Петерсен начал карьеру в Германии, после выхода в 1981 году его триллера «Лодка», получившего шесть номинаций на «Оскар», режиссера пригласили работать в Голливуде, где он снял «Бесконечную историю», «Идеальный шторм» и «Трою» с Брэдом Питтом. Кинокритик Антон Долин рассказывает, почему в каждой из этих работ режиссера сегодня можно увидеть антивоенное высказывание.

Заслуженный ветеран Голливуда Вольфганг Петерсен родился в Третьем рейхе, в самый разгар Второй мировой — шел 1941 год, — в семье морского офицера. Несомненно, ему было написано на роду снять «Лодку» (1981), многократно признанную лучшим и уж точно самым знаменитым фильмом о подводной войне. Уже ее одной хватило бы, чтобы вписать имя Петерсена в историю кинематографа. Но запомнился он и другими, ничуть не менее яркими картинами. 

В финале третьего сезона ностальгического сериала «Очень странные дела» есть момент, который сегодня остро отдается в памяти поколения, выросшего в 1980-х: Дастин и его подружка Сьюзи поют песню из «Бесконечной истории» (1984) — прилипчивый хит Джорджо Мородера и Кита Форси. У многих зрителей в этот момент, несомненно, замирали сердца (у меня в том числе).

«Бесконечная история» Петерсена — его первый англоязычный фильм; еще один шаг к голливудской карьере, логично последовавший за шестью оскаровскими номинациями «Лодки». Это не просто грандиозная сказка, гипнотическую атмосферу и отдельные сцены которой невозможно забыть: тонущий в болоте конь, встреча с прорицательницей-черепахой, собакоподобный летающий дракон Фалькор. Это еще и метанарративная притча о власти читателя над интерактивным повествованием, позволившая каждому зрителю уверовать в собственные магические силы. 

Много позже я узнал, что «Бесконечная история» была экранизацией книги Михаэля Энде — немецкого сказочника и философа, крайне негативно отнесшегося к версии Петерсена, невзирая на ее кассовый успех и даже культовый статус.

Это была неизменная участь режиссера, его проклятие. Автор первоисточника «Лодки» Лотар-Гюнтер Буххайм обзывал Петерсена чуть ли не нацистским пропагандистом, упустившим главное — антивоенный пафос книги. Впрочем, со временем была обнародована полная режиссерская версия — почти пятичасовая, хроникально-подробная, — и гнев писателя сошел на нет. А в 1985-м вышла картина «Враг мой» — научно-фантастический блокбастер об инопланетной войне и неожиданной дружбе двух непримиримых противников, землянина и драконианца. Это кино не только значительно уступало воздушной и трогательной одноименной повести Барри Лонгиера, но и не имело прокатного успеха, на который рассчитывали продюсеры. 

Но у Петерсена были толпы поклонников, которые ценили его броский и узнаваемый стиль, умение рассказать увлекательную историю о мужественных персонажах, мастерскую работу с изображением и музыкальным сопровождением.

Интересно, что начинал режиссер на телевидении, сняв несколько эпизодов сверхпопулярного сериала «Место преступления» и, в частности, дав путевку в жизнь двум молодым актерам, будущим звездам Настасье Кински («Аттестат зрелости», 1977) и Юргену Прохнову, который позже снимался у него не раз — сперва в драме «Последствия» (тот же 1977), а потом и в роли тридцатилетнего капитана по прозвищу Старик в «Лодке». Именно тогда Петерсен обрел себя: его призванием было коммерческое кино, построенное на жанровых стандартах и мифологических архетипах. 

Среди голливудских европейцев 1980–1990-х Петерсен занимал место между более ироничным и тонким голландцем Полом Верховеном, чей постоянный оператор, виртуозный Йост Вакано, снимал для них обоих (между эстетикой «Оранжевого солдата» и «Лодки» немало общего), и, напротив, более прямолинейным немецким «жанровиком» Роландом Эммерихом («День независимости», «Послезавтра»), с которым Петерсена роднит любовь к изображению на экране вымышленных американских президентов. Кстати, героя Харрисона Форда из ходульного и энергичного «Самолета президента» (1997) включали в список самых харизматичных экранных президентов в истории Голливуда, а Дональд Трамп объявлял его своим кумиром, что немало расстроило Форда.

Забавно вспомнить и о том, как часто фильмы европейца Петерсена приводят в пример, когда рассуждают о шаблонном мышлении и клишированных образах американского кино. И вправду, колоритного «плохого русского» Егора Коршунова из «Самолета президента» в исполнении Гэри Олдмана невозможно развидеть. 

Однако если посмотреть на карьеру Петерсена внимательно, то станет очевидным: уж кто-кто, а он определенно не был разжигателем розни или милитаристом. Сама идея его «Лодки» — подробное исследование будничной жизни экипажа немецкой подлодки во время Второй мировой — кому-то покажется провокационной и подрывной. Но за часы просмотра из бесстрастного наблюдения (недаром один из персонажей — молодой наивный репортер) она вырастет в мощный анализ психологии «человека войны», ее подводных течений, постепенно сводящих с ума и в конечном счете убивающих всех главных героев фильма.

«Враг мой», при кажущейся наивности, — подлинный манифест толерантности, убеждающий всмотреться в отвратительного на вид монстра, которого ты только что готов был убить, и почувствовать в нем те же страхи, то же желание жить и любить, которыми движим ты сам. 

Под конец вспомним поздний хит Петерсена «Троя» (2004), столь резко выделяющийся на фоне двух морских фильмов-катастроф, отдаленных наследников «Лодки» — «Идеального шторма» (2000) и «Посейдона (2006) — в них может впечатлить техника, но никак не содержание.

Ту же претензию предъявляли «Трое»: мол, нет в ней гомеровской глубины, одна только глупая голливудская зрелищность. Однако сегодня кажется, что петерсеновская версия древнегреческого эпоса выдержала испытание временем. Причем не только из-за безошибочного выбора актеров на роли нарцисса Ахиллеса (Брэд Питт), стоического Гектора (Эрик Бана) и, конечно же, немецкой Елены Прекрасной (Диана Крюгер). По сути, режиссер предпринял внятный и психологически проработанный пересказ мифа, ничем не хуже Николая Куна, и сумел передать главное: как бы убедительно ни мотивировали свои действия воители с обеих сторон, как бы красиво ни смотрелась война, в ней не бывает «хороших» и «плохих», правых и виноватых. Война как таковая — антагонист «Трои». 

Бутафорский троянский конь из фильма долго странствовал по миру, в конечном счете найдя пристанище в Турции — рядом с исторической Троей. Так сконструированная легенда соединилась с реальностью. Пожалуй, лучшего памятника немецкому режиссеру невозможно и вообразить.