«Пройдет время, и над Смольным в неделю прайда повесят радужный флаг» Интервью Сергея Трошина — петербургского депутата, сделавшего каминг-аут
Петербургский оппозиционер Сергей Трошин в конце июня сделал каминг-аут как гей. Он много лет боролся с внутренней гомофобией и смог принять себя, наблюдая за ЛГБТ-акциями и публичными людьми, которые открыто рассказывали о своей идентичности. В последние годы Трошин активно выступал за права ЛГБТ-людей: например, выходил с плакатом в поддержку однополых союзов на Дворцовую площадь и выставлял на заседаниях своего муниципального округа радужный флаг. Издание «Бумага» поговорило с Трошиным о том, каково быть открытым геем в российской политике. С разрешения издания «Медуза» публикует это интервью полностью.
— В конце июня вы совершили каминг-аут как гей. Как вы решились?
— Созрел. Я очень давно хотел это сделать, но не был готов, даже в 2019 году, когда на заседаниях МО «Литейный округ» ставил на стол радужный флаг.
Время шло, я боролся с внутренними страхами и к концу прошлого года решил, что сделаю каминг-аут в конце зимы. Потом случилось 24 февраля, мысли были заняты другим.
Когда в мае мне позвонили с канала «Парни плюс» и пригласили на интервью, я понимал, что такой вопрос прозвучит. И осознал, что морально и психологически готов ответить на него честно.
— Некоторые задаются вопросом, уместно ли делать каминг-аут во время войны. Что вы думаете по этому поводу?
— Какое время ни выбери, всегда найдется тот, кто скажет, что это неуместно. Но события развиваются своим чередом, я решился именно в этот момент, мне он кажется уместным.
Потому что любой каминг-аут, особенно публичных людей, работает на то, что уменьшает гомофобию, делает общество более соответствующим европейским ценностям. Понятно, что сейчас власть пытается вести страну совершенно в другую сторону, но я уверен, что прогресс не остановить.
— Что вы почувствовали, когда интервью с вашим каминг-аутом вышло?
— Я разговаривал с людьми, которые тоже сделали каминг-аут, и они говорят, что это всегда смешанные чувства. Я согласен. С одной стороны, есть тревога: как отреагируют люди? С другой — конечно, это колоссальное облегчение. Теперь не нужно скрывать что-то, придумывать того, чего нет. Могу сказать, что ощущение облегчения перекрывает все тревожные моменты.
— Как к вашему каминг-ауту отнеслись родственники, друзья, коллеги, жители Литейного округа, депутатом которого вы являетесь?
— С родственниками здесь сложно, потому что они уже отошли в мир иной. К тому моменту, пока они были живы, я еще не созрел для такого разговора, о чем сейчас очень жалею. Когда такая важная часть человека, как личная жизнь, исключена из обсуждения в семье, это делает общение менее близким и теплым.
Если говорить про друзей и коллег — не только из Литейного округа, но и других муниципальных образований, — реакция исключительно положительная. Местные жители тоже высказывались в поддержку. Может быть, где-то и был негатив, но я его не видел.
В интернете в основном только поддержка. «Бумага» размещала новость о моем каминг-ауте, комментарии под ней позитивные, хотя на других ресурсах я видел и другие мнения. Было еще высказывание какого-то чеченского деятеля, который сказал, что таких людей [как я] не должно быть в политике, и попросил проверить мою работу. А в личные сообщения мне пришла всего пара гомофобных мнений.
— В какой момент вы осознали, что вы гей? Сталкивались ли из-за этого с негативом в школе, университете?
— Я не могу назвать конкретный возраст — думаю, когда началось половое созревание. Я понял, что гей, но это не принимал. Этот момент хорошо показан в фильме «Молитвы за Бобби»: гомосексуал, который растет в гомофобном обществе, слышит отовсюду, что это плохо, в итоге у него происходит внутренний конфликт. У меня такой внутренний конфликт тоже был.
В школе и университете я не сталкивался с негативом как раз потому, что никаким образом не давал понять, что я гей. В какой-то момент своей жизни я даже надеялся, что это пройдет, мне начнут нравиться девушки, но ничего не поменялось.
В итоге я стал бороться с внутренней гомофобией. Это привело к тому, что я совершил каминг-аут. Но это не одномоментный процесс, все происходило поэтапно.
— Как вы боролись с внутренней гомофобией? Ходили к психологу?
— К психологу я практически не ходил, у меня это произошло через внутреннюю работу, через политическую работу, в том числе через акции с радужными флажками и высказывания в поддержку ЛГБТ.
Естественно, у меня появлялось все больше знакомых из ЛГБТ-сообщества, которые помогали мне преодолевать эту внутреннюю гомофобию. Когда я сделал каминг-аут, мне многие написали, что им это помогло. А мне в том числе помогли каминг-ауты, например Тома Дэйли, олимпийского чемпиона по прыжкам в воду. Я смотрел и думал: какой крутой парень сделал каминг-аут. Это придавало сил.
— Вы сделали каминг-аут недавно, но уже много лет выступаете за права ЛГБТ. Помните ли вы свою первую акцию?
— Начиная с 2012 года я приходил на акции, связанные с ЛГБТ, но так боялся, что меня там сфотографируют, что смотрел на них со стороны. Это как раз пример внутренней гомофобии.
В первый раз я решился публично выйти на акцию в конце июля 2016 года. Тогда на Дворцовой площади проходил ЛГБТ-прайд, который организовал Юрий Гавриков. Я, будучи кандидатом в Заксобрание от партии «Яблоко», вышел с плакатом за возможность вступать в гражданские партнерства вне зависимости от пола.
Фактически я вышел с плакатом за однополые союзы, которые во многих странах обычно являются предвестником однополых браков. Мы, я уверен, тоже дойдем до однополых браков, но сначала пройдем такой этап.
— Нет ли у вас ощущения, что из-за репрессивных законов жизнь россиян с каждым годом становится тяжелее, а ЛГБТ-людей — еще сложнее? С 2013 года действует закон о «гей-пропаганде» среди несовершеннолетних, сейчас Госдума может принять закон о «пропаганде» среди всех. Чувствуете ли вы ухудшения в динамике?
— Двоякое ощущение. С одной стороны, я действительно вижу, что у нынешней власти в России четкий антизападный вектор: «На Западе так — мы сделаем ровно наоборот». И это навязывают через законы и так далее. В этом смысле есть ощущение ужесточения.
С другой стороны, я думаю, что время не остановить, прогресс не остановить. А значит, ситуация с правами ЛГБТ-людей неизбежно будет улучшаться.
Я убежден: пройдет не так много времени, и на Невском проспекте будет гей-парад, а над правительственными зданиями, в том числе Смольным, в неделю прайда повесят радужный флаг. Будут узаконены однополые браки. Потому что прогресс не остановить — кто бы как ни пытался сделать это искусственно.
— В 2019 году вы уже говорили про ЛГБТ-прайд и радужный флаг над Смольным. Вам не кажется, что за эти годы отдалилось то будущее, которое вы описываете?
— Нет, не думаю. Все придет. Все будет. И мы это увидим.
— Как вы пришли в политику и каким был ваш путь?
— Политика мне была интересна с детства. Я помню, как смотрел трансляции съезда народных депутатов России. Почти сразу после института, в 2004 году, я вступил в Российскую партию жизни, в 2006-м — в «Справедливую Россию» (одна партия вытекала из другой). В 2010-м стал депутатом муниципального совета округа № 54, потом был помощником депутата Заксобрания Виктора Ложечко от «Справедливой России».
Чем больше я боролся со своей внутренней гомофобией, тем сильнее менялись мои политические взгляды. В 2016 году я понял, что они больше не соответствуют «Справедливой России», они более либеральные, демократические. «Справедливая Россия» не будет бороться за европейские ценности, провозглашать европейский путь, поэтому я вступил в «Яблоко», стал председателем Невского районного отделения и недавно переизбрался. В 2019-м избирался депутатом муниципального совета Литейного округа от «Яблока». Примерно такая история.
— Чем вы занимаетесь сейчас как муниципальный депутат?
— Мы сейчас не можем влиять на бюджет МО в силу разных обстоятельств, поэтому я общественный деятель со статусом муниципального депутата. Депутат муниципального образования — это такое связующее звено между жителями округа и органами исполнительной власти. Я либо сам вижу проблемы и пишу в органы исполнительной власти, либо ко мне обращаются жители, и я пишу от них.
Пример: к нам обратились жители одного из домов на [улице] Жуковского. У них старые ворота, которые не закрываются. Мы обратились в «Жилкомсервис» и жилищный комитет. Это как-то повлияло, ворота им сделали. Жители написали нам благодарность.
— Вы как муниципальный депутат говорите не только про свой район, но и про масштабные политические явления: например, про репрессии. Подписывали поручительство за Сашу Скочиленко, Марию Пономаренко, которых обвиняют в распространении «фейков» про российскую армию. Почему вы это делаете?
— В знак солидарности, в знак поддержки, в знак того, что эти люди абсолютно точно не должны находиться в СИЗО. Уголовные дела, которые возбуждены против них, не должны существовать, сама уголовная статья не должна существовать. В Петербурге сейчас семь уголовных дел, возбужденных из-за распространения «фейков» про армию, трех фигурантов я знаю лично. Это Борис Романов, Ольга Смирнова и Александра Скочиленко. Я просто возмущен, что люди, которые столько хорошего могут сделать для города, находятся в СИЗО.
Московскому депутату Алексею Горинову дали семь лет лишения свободы за высказывание своей точки зрения, причем в мягкой форме. Что это такое? В 2020 году Михаил Ефремов, будучи пьяным, врезался в другую машину, погиб человек. Он получил восемь лет лишения свободы.
— Вы как муниципальный депутат — часть системы власти. Как вы относитесь к тому, что в России принимаются и обсуждаются законы, лишающие ЛГБТ-людей прав?
— Я не часть системы, я в оппозиции. Я оппозиционный муниципальный депутат.
Конечно, я против этих законов. Не должно быть гомофобного закона о «гей-пропаганде» среди несовершеннолетних, который уже существует сейчас. Его, кстати, Европейский суд по правам человека признал дискриминационным. Нового закона тем более быть не должно. Мнение однозначное.
— Что, по вашему мнению, мешает провести гей-парад на Невском сейчас?
— Администрация Петербурга будет против. Она, естественно, его не согласует. А если люди будут выходить на то, что не согласовано, их будут жестко задерживать. Мешает то, что сейчас в принципе в России, в Петербурге в частности, нельзя провести ни одну публичную акцию.
— Да, даже первомайское шествие.
— Которое, кстати, заменяло собой гей-парад по Невскому. Начиная с 2012 года там была радужная колонна, шли сотни людей, многие из них с радужными флагами. Организаторы рассказывали, что им звонили из регионов и говорили: «Увидев, что люди могут так пройти по Невскому проспекту, мы поняли, что есть те, кто живет открыто».
— Какие у вас планы в России?
— Скорее всего, до 2024 года буду муниципальным депутатом, если, например, дополнительно не назначат досрочные выборы. А там посмотрим, какие планы. Плох тот солдат, который не мечтает… Хотя лучше сейчас совсем не трогать военную тему.
Хочу сказать, что ты всегда ставишь перед собой максимальные цели: муниципальный депутат, депутат Заксобрания, губернатор Петербурга, депутат Госдумы, президент России. Всегда есть в голове идеальный путь, хотя в жизни все происходит по-разному и предсказать невозможно, что там будет в будущем. Единственное, что я знаю о будущем, — что я сейчас пойду на улицу, там будет дождь, и мне нужно взять зонт. Мы даже не знаем, что ждет [нас] завтра.
— Думаете ли вы уехать из России? Судя по вашим предыдущим ответам, вероятно, что нет. Но хочется услышать точный ответ.
— Вы правы, что мой ответ нет. Я не собираюсь уезжать из России. Я и до этого никогда всерьез не собирался покидать страну, хотя после 24 февраля мысли проскакивали.
Я поймал себя на мысли, что в особенности теперь, когда я сделал каминг-аут, когда многие люди из ЛГБТ-сообщества на меня смотрят и в какой-то степени надеются [на меня], я должен остаться в России. Если я уеду, я предам себя, свой политический путь, который прошел, свое видение будущего.
— В видео, в котором вы сделали каминг-аут, вы сказали: «Если ты постоянно борешься с собой, с тем, кто ты есть, со своей природой, то проживешь не свою жизнь и будешь несчастлив». Чувствуете ли вы себя сейчас более счастливым?
— Конечно.
Беседовала Анастасия Рожкова