Кино в новой реальности. «ГЭС-2» Насти Коркии — фильм о строительстве самого масштабного в России арт-пространства последних лет И о его печальной судьбе
«Медуза» продолжает серию публикаций о документальных фильмах, которые в эти дни становятся еще актуальнее и важнее. Каждые выходные кинокритик Антон Долин рассказывает об одной документальной ленте; это как новые фильмы, так и вышедшие несколько лет назад. Мы не планируем ограничиваться украинскими и российскими авторами. Все эти картины можно посмотреть онлайн. Фильм этой недели — «ГЭС-2» Насти Коркии.
Посмотреть фильм «ГЭС-2» можно здесь.
Возможно, нет фильма, который лучше бы показал радикальное изменение культурной жизни в нынешней России после 24 февраля 2022 года, чем «ГЭС-2» Насти Коркии. И это притом, что снималась картина в 2018–2019 годах, а мировая премьера состоялась осенью 2021-го на фестивале в Венеции. Но устаревшей ее никак не назовешь. Наоборот, контекст сыграл свою жуткую роль: именно он превращает изобретательное кино о монументальном строительстве самого амбициозного центра современного искусства России в эпос о невозможной утопии. А заодно о непредставимости творчества в условиях политической цензуры и диктатуры.
«ГЭС-2» создавался на деньги одного из богатейших российских олигархов, Леонида Михельсона, в полностью перестроенном пространстве бывшей электростанции в самом центре Москвы (раньше она обеспечивала энергией Кремль, а теперь, как говорится в фильме, будет «производить культурную энергию»). Автором архитектурного проекта стал Ренцо Пьяно — итальянец, построивший легендарный Центр Помпиду в Париже. Открытие многократно откладывалось, планы менялись из-за пандемии коронавируса, существовали конфликты и внутри команды, хотя на публику их причины не выносились. Так, в декабре, почти синхронно с наконец-то случившимся первым публичным вернисажем, уволилась директор фонда V—A—C Тереза Мавика.
После вторжения России в Украину акции самоцензуры — возможно, инициированной властями, ведь первую экскурсию по «ГЭС-2» провели лично для мэра Собянина и президента Путина, — множились. Громкие заявленные проекты отменялись, европейские участники команды увольнялись один за другим. Оказалось, что совместить деятельность подобной институции с буднями ведущего войну тоталитарного государства все-таки чрезвычайно трудно. За пару дней до начала войны я проводил в «ГЭС-2» паблик-ток с Тэрри Гиллиамом, обсуждая с ним абсурдизм «Монти Пайтон». Так и краткая, но гротескно насыщенная история «дома культуры» достойна пера и камеры британских сатириков, а спетый ими лозунг Always Look at The Bright Side of Life мог бы быть написан золотыми (какими же еще?) буквами на фасаде «ГЭС-2».
Современный и умный фильм Коркии начинается с пролога. Влиятельный итальянский куратор Франческо Бонами сидит в витрине и прямо оттуда объясняет, что само существование стекла между зрителем и автором высказывания превращает его речь в произведение искусства. Рамка для повествования задана. Это не фильм о сути искусства, но бесконечный перформанс (недаром разделенный на девять «глав» с примечаниями и караоке-эпилогом), в котором имитация художественной деятельности до неразличения сплетена с действительно талантливыми акциями, перформансами и произведениями, — а найти, где находится граница, та самая стеклянная витрина, предстоит самому зрителю. Режиссер ему в этом помогать не станет.
Комментарий Мавики сбивает с толку: «Искусство бывает только одно — хорошее. Если плохое, то уже не искусство!» И вот привилегированные посетители выстраиваются в очередь, чтобы посмотреть на редкого Кандинского 1932 года, — но камера показывает не саму работу, а зрителей, ну и еще смотрителя, неловко переминающегося с ноги на ногу в убогой подсобке с самоваром на столе. «Я смотритель», — объясняет он вошедшей в комнатку девушке. «А я думала — экспонат!» — честно отвечает та. «Тут много этимологии… Какого-то символизма… Дали…» — умничает другой посетитель. Но вот смотритель наконец остается один и с облегчением напевает себе под нос, не глядя на надоевший шедевр: «Ах как хочется вернуться, ах как хочется ворваться…»
Ренцо Пьяно на экране объясняет, что его цель — найти внутреннюю красоту здания, «создать новый горизонт». Мавика — что выставки делаются «не для глаз, а для других чувств». Рагнар Кьяртанссон, главная из звезд первого сезона «ГЭС-2», называет искусство инструментом для изменения реальности, а потом сетует по поводу закона о «гей-пропаганде» и аннексии Крыма. Он первый досрочно закроет свой проект после 24 февраля. А пока дирижирует пророческим шестичасовым хоровым перформансом-караоке, в котором зрительный зал поет вместе с солистом одну двусмысленную фразу: «Печаль победит счастье». Так кто же кого победил? Вопрос перестал быть актуальным. Россия — территория печали, о счастье можно позабыть.
Штукатурка взрывается, обнажая изнанку — старый кирпич. Коркия, конечно, никого не разоблачает, но и поверхностного «летописания» стремится избегать. Невозможно избавиться от простой мысли: одевая бывшее советское здание в нарядное облачение современной архитектуры, кураторы-идеалисты и архитекторы-мечтатели не представляют себе, как скоро история опишет петлю, превратив пусть не само помещение, но все его наполнение в сплошную руину. Замазывая окна черной краской, превращая стекло в витраж а-ля Пьер Сулаж, безымянный маляр предсказывает глобальное затмение — свет, выключенный в масштабах страны.
Строители со всего мира у нас на глазах реализуют обреченную мечту на фоне чуть издевательского ландшафта — выразительного памятника репрессиям Дома на набережной и специально высаженной декоративной березовой рощи. Пожалуй, рабочие — самые интересные герои фильма: их жизнерадостные прогнозы по поводу будущего «ГЭС-2», простодушная (но точная) трактовка понятия «современное искусство» и, конечно, саундтрек в диапазоне от сербской народной песни до таджикского рэпа наполняют экранное пространство жизнью. Той самой, которой не хватало искусственной вселенной выставочных залов.
Когда же часть небесно-голубой нефункциональной трубы взлетает на подъемном кране под небеса, чтобы завершить облик в самом деле прекрасной постройки, приходишь к неизбежному выводу: строительство «ГЭС-2» было самым масштабным и ярким перформансом, ознаменовавшим закат путинской эры, — акцией, не сообщившей миру и зрителям ровным счетом ничего, кроме еще одного подтверждения безграничной власти денег и чрезвычайно ограниченных возможностей искусства в обстоятельствах несвободы.
Невольно вспоминается другой фильм той же Насти Коркии, снятый и выпущенный одновременно с «ГЭС-2», — игровая короткометражка «Почти весна». Ее героиня — затравленная и явно несчастливая женщина, школьная учительница из провинции — работает на выборах и буднично занимается фальсификациями. Как связан помпезный многомиллионный столичный арт-проект с одинокой судьбой рядовой служительницы режима? Напрямую: под штукатуркой московского лоска — много слоев старого кирпича и ржавой арматуры. Пока все не будет снесено до основания, новых горизонтов не построить. Каких именитых архитекторов ни приглашай.
Антон Долин