«Зимний солдат» — одно из самых мощных антивоенных высказываний последних десятилетий Роман о молодом враче на фронте Первой мировой

Литературный критик Галина Юзефович рассказывает о романе американского писателя Дэниела Мейсона «Зимний солдат». Действие книги разворачивается во время Первой мировой войны. Ее главный герой — студент-медик, который отправляется на фронт, где на практике учится лечить людей. «Зимний солдат» — одна из редких историй, которая позволяет и отвлечься от войны наших дней, и одновременно ее осмыслить.

Дэниел Мейсон. Зимний солдат. М.: Фантом Пресс, 2022. Перевод А. Борисенко, В. Сонькина. 

Все чтение в наши дни, кажется, распалось на два больших рукава — утешительно-эскапистское, позволяющее хотя бы на время укрыться от происходящего в реальности, и объясняюще-комментирующее, дающее шанс немного лучше понять события последнего месяца. Роман американского врача и писателя, профессора клинической психиатрии в Стэнфорде Дэниела Мейсона «Зимний солдат» парадоксальным образом объединяет оба эти потока.

Описывая эпоху, достаточно далеко отстоящую от нас во времени (действие романа разворачивается в годы Первой мировой войны), он дарит желанную передышку от драм сегодняшних, перенося читателя в мир понятный, но все же комфортно иной. Вместе с тем «Зимний солдат» — одно из самых мощных антивоенных высказываний последних десятилетий, рисующее весь ужас войны с почти натуралистичной ясностью и в то же время с бескомпромиссной пылкостью.

Главный герой Мейсона, двадцатилетний Люциуш Кшелевский — потомок знатнейшего и богатейшего польского рода и студент-медик в Вене. Истомившись от сугубо теоретической книжной премудрости и страстно желая практиковать медицину, в первые месяцы войны он записывается в армию и после нескольких месяцев мытарств оказывается, наконец, единственным врачом в крошечном прифронтовом госпитале, затерянном где-то в польских Карпатах. Подобно герою булгаковских «Записок юного врача» Люциуш много знает, но ничего не умеет, да и настоящего живого пациента ему прежде доводилось видеть лишь с верхнего яруса университетского амфитеатра. И так же, как и булгаковскому персонажу, Люциушу везет: рядом с ним оказывается молодая, но опытная сестра милосердия — монахиня Маргарета. На протяжении долгих месяцев она сама в отсутствие врача проводила ампутации, зашивала раны, а заодно поддерживала порядок в госпитале и обеспечивала его обитателей пропитанием — теперь же она деликатно, но твердо наставляет Люциуша в военно-полевой медицине. 

Вдвоем они превращают деревенскую церковь (именно в ней размещен госпиталь) в эффективную фабрику системы «залатай и посылай дальше», а главное постепенно, шаг за шагом, операция за операцией, влюбляются друг в друга. Но однажды в жизни Люциуша и Маргареты появляется особый пациент — жертва новой болезни, которую растерянные и не привыкшие к такому медики называют «нервным потрясением».

С формальной точки зрения молодой венгр (судя по всему, талантливый художник) ничем не болен — у него нет ни ран, ни даже обморожений. Однако он не способен говорить, его сотрясают сильнейшие судороги, он не принимает пищу — кажется, что достучаться до запертого в его теле рассудка невозможно. И тем не менее, Люциушу удается едва ли не случайно подобрать ключ к этому сложнейшему случаю: таблетки веронала, обнаружившиеся в госпитальной аптеке, выводят героя из ступора и понемногу возвращают его в мир живых. Впрочем, последствия этого кратковременного успеха оказываются трагическими: обуянный врачебной гордыней Люциуш совершает ошибку, которая рушит жизнь пациента и — косвенным образом — его собственную. А вскоре вихрь войны подхватывает всех трех участников этой маленькой драмы и разносит их в разные стороны. 

Весь роман Дэниела Мейсона выстроен по схеме шторма, в самом «глазу» которого, на единственном пятачке шаткого покоя, в сумрачной карпатской долине стоит и светится церковь-госпиталь, а внутри у нее — влюбленные доктор и медсестра. Вокруг крошечного светлого пятна льется кровь, бушует хаос войны, рушатся человеческие связи, на все более мелкие фрагменты разваливаются империи, вновь — уже по другому поводу — льется кровь, а сорванный с места войной Люциуш все ищет дорогу назад, в свой потерянный рай, к своей Маргарете, о жизни которой за пределами госпиталя ему, как он понимает с большим опозданием, не известно почти ничего. 

Однако, хотя роман и выстроен концентрически, главное внимание читателя приковывают к себе не идиллический (с изрядными, понятное дело, оговорками) центр, но расходящиеся от него в стороны завихрения. Чудовищная и очень красочно описанная стычка польских гусаров с русскими казаками поражает воображение не столько первобытной жестокостью, сколько совершеннейшей своей бесцельностью, бессмысленностью. Обыденные и потому особенно жуткие сцены мародерства (гусар, сопровождающий Люциуша в госпиталь, отбирает у семьи беженцев двух кроликов — их единственную надежду на выживание), голода, тотальной и доходящей до абсурда неразберихи, увечий (австрийская армия отправила своих солдат на фронт в картонной обуви, что в первую же зиму привело к страшному количеству обморожений) рисуют картину безжалостно реалистичную и вызывающе антиромантическую.

Вслед за Эрнестом Хемингуэем, Эрихом Марией Ремарком и Фордом Мэдоксом Фордом (отголоски их прозы звучат в «Зимнем солдате», пожалуй, яснее всего) Дэниел Мейсон срывает с войны узорчатый покров «целесообразности», «справедливости» и «неизбежности», показывая ее тем, чем она является в действительности — школой варваризации, упрощения и архаизации. И именно этот очевидный, в общем, месседж, сформулированный Мейсоном с огромной силой писательского дарования и человеческой убежденности, — самый веский повод взять на себя труд прочесть военный роман во время войны.