«Многие животные погибли от разрыва сердца» «Медуза» поговорила с Александром Фельдманом — владельцем зоопарка под Харьковом, который находится прямо на линии огня
Александр Фельдман — известный украинский бизнесмен из Харькова, депутат Верховной Рады Украины, бывший член «Оппозиционной платформы — за жизнь», которая считается самой пророссийской партией в стране, один из ста самых богатых людей страны по версии журнала «Фокус». Недавно в Харькове сгорел принадлежащий ему рынок «Барабашово» — крупнейший в стране. Теперь Фельдман пытается спасти от обстрелов свой зоопарк — «Фельдман Экопарк». Он открыл его в 2011 году: сначала в нем жили всего несколько десятков лошадей, овец, осликов и пони, а к началу 2022 года — около двух тысяч животных (хищники, большие кошки, рептилии, обезьяны и пернатые). Харьков российские войска атаковали уже в первый день войны — с тех пор животные под обстрелом. Известная фотография ламы рядом с неразорвавшейся ракетой сделана именно там. Тридцать животных уже погибли. Некоторых обитателей экопарка Фельдман отвез к себе домой: на его теннисном корте пасутся альпака, а в бассейне поселились аисты марабу. Сам Фельдман сейчас занимается волонтерством, из своей пророссийской партии он вышел. «Медуза» поговорила с бизнесменом о том, как его экопарк выживает в войну.
[Обстрелы экопарка] начались практически в первые дни [войны]. Он находится на пересечении огня — снаряды летели как с одной, так и другой стороны. В экопарк тогда попали первые две мины, выбило окна, разломало решетки — обезьяны выбежали, мы ловили их по всей территории. Были убиты два благородных оленя — их разорвало на части. Туда, где жили альпака, попала огромная ракета. [Сейчас] на территории парка очень много мин и неразорвавшихся снарядов.
На данный момент погибли около тридцати животных. Например, взрослый самец шимпанзе, две молодые самки орангутанга, много оленей, копытных животных. Многие животные погибли от разрыва сердца и от того, что бились об клетки. От страха гибли птицы. Кроме того, из-за холода и неработающего электричества клетки невозможно было прогреть и животные замерзали насмерть.
Убежали около двадцати оленей. Лани тоже теперь где-то гуляют, так как их ограждение разорвал снаряд. Если к [хищным животным] попадет снаряд и они смогут выйти, это будет катастрофа. Перевезти их очень сложно, да и пока и некуда.
Пару дней назад был обстрелян собачий питомник, в котором находятся около ста породистых собак.
Сотрудников осталось мало. Двоих работников, которые пытались покормить животных в «окнах» между обстрелами, убило, двое других пропали без вести. Но появились волонтеры с Ахтырки — двое братьев, — мы им обязаны, они сделали очень много, не побоялись обстрелов.
Сейчас мы эвакуируем [некоторых] животных [, например, обезьян и альпака]. Мой дом превратился в экопарк: в каждой комнате «каждой твари по паре», как Ноев ковчег. Сегодня эвакуировали пять больших черепах, почти все краснокнижные. Еще сегодня эвакуировали и выпускаем в природу летучих мышей, они тоже попали под обстрел. Всех, кого можно выпустить, мы выпускаем. Нам очень помог Харьковский зоопарк. Часть животных мы разместили там (экопарк Фельдмана находится прямо на линии огня, а государственный зоопарк — в центре города. — Прим. «Медузы»), часть, как я уже говорил, у меня дома. У меня на теннисном корте живут тридцать альпака и лам, так что весело.
Переговоры об эвакуации животных в другие города или заграницу не ведутся. Невозможно везти через всю страну, где идет война, животное весом в 300 кг.
Приходит небольшая помощь в виде продуктов, кормов для собак. Помогают волонтеры. Все понемногу. Все же главное сейчас — это люди, а они в очень тяжелом положении. У многих нет еды и средств первой необходимости. Есть много мест, куда помощь не доходит, так как там живет мало людей, или эти места находятся в зоне боевых действий, обстреливаются. Очень много пожилых людей, которые не могут спуститься с верхних этажей домов, которые брошены детьми или решили остаться сами.
Мы только что были в поселке Жуковского [, историческом районе в северной части Харькова], я привозил туда молоко. К машине люди начали выходить минут через 20 после того, как я подъехал. Они просто боятся выйти из убежища.
[Заявление о выходе из фракции «Оппозиционная платформа — за жизнь»] я написал в первый же день войны. Была надежда, когда еще находился в этой фракции, что конфликт урегулируется мирным путем. Сегодня все эти иллюзии ушли. Идет война, уничтожение украинского народа и украинского государства. Какие тут могут быть надежды?
[Россия, которая заявляет о «денацификации»] пускай лучше посмотрит на себя: на своих бритоголовых и фашиствующих молодчиков, на то, как они избивают лиц кавказской национальности и выходцев из Азии. Так называемая денацификация — избирательное, придуманное, высосанное из пальца действие. Это первое, а второе — что бы у нас не происходило внутри страны, это наше внутреннее дело и мы сами разберемся. Никто их сюда не звал. Какие они помощники? Они захватчики! В чем их помощь? В том, что погибают люди? В том, что разрушены города? В чем?
Записал Роман Кривко