«Самый знаменитый строитель в мире» 90 лет назад вышла уникальная фотоистория Макса Альперта. Рассказываем об авторе и его герое, который через 6 лет после публикации был расстрелян
Фотограф Макс Альперт известен как автор самого знаменитого и загадочного кадра в истории советской документалистики — с комбатом, зовущим в атаку во время Великой Отечественной войны. Но на фотожурналистику Альперт больше повлиял большими фотоисториями, которые стал делать одним из первых в СССР. В 1931 году вместе с Аркадием Шайхетом и Соломоном Тулесом он снял первую такую серию — пропагандистский фотоочерк «24 часа семьи Филипповых». А в январе 1932 года в журнале «СССР на стройке» вышла его серия про строительство Магнитогорского металлургического комбината под названием «Гигант и строитель». Серия стала причиной бурных профессиональных и политических споров и во многом изменила жизнь как автора, так и его главного героя — рабочего Виктора Калмыкова.
Журнал «СССР на стройке» был основан Максимом Горьким и стал новаторским в смысле формата и стилистики. За выпуск отвечали художники-конструктивисты Александр Родченко и Эль Лисицкий, благодаря которым огромные полосы были заполнены фотоколлажами со смешением общих и крупных планов. Это был одним из способов перейти от традиционного реализма к сложной геометрии, которой отличалась конструктивистская фотография. Другие приемы — диагональный горизонт и ракурсы сверху или снизу.
Журнал выходил не только в СССР, но и за границей, решая пропагандистские задачи. Например, про первую свою съемку — леспромхоза под Архангельском — Макс Альперт писал так:
Тема «Лес — наше богатство» возникла не случайно. Она должна была явиться ответом на разнузданную клеветническую кампанию зарубежной капиталистической прессы, нагло утверждавшей, что в Советском Союзе на лесных разработках применяется якобы принудительный труд.
В тот момент на лесозаготовке в СССР, согласно подсчетам историков, работало 45 тысяч заключенных.
«В виде опыта решился применить прием „проекции назад“, заимствованный из кинематографии»
Под Архангельск Альперт ездил как внештатный фотокорреспондент «СССР на стройке». После этого журнал предложил ему постоянную работу. Почти сразу Альперта отправили на строительство Магнитогорского металлургического комбината, а под его историю отдали целый номер.
Строительство произвело на меня колоссальнейшее впечатление, у меня возникла идея показать не только рождение этого гиганта, но и показать, что стало с людьми, которые приехали на стройку два года назад. <…> Из пяти кандидатов были выделены двое — тт. Калмыков и Шайхутдинов. Шайхутдинов очень выигрышная фигура для показа — он нацмен, сильно выдвинувшийся на работе. Но Шайхутдинов явился на строительство демобилизованным, прошедшую великолепную политическую школу в Красной армии. На строительство он пришел совершенно сознательным человеком. В противовес ему Калмыков прибыл на постройку совершенно сырым человеком.
Именно Виктор Калмыков стал главным героем серии. Альперт описывал его так:
На жесткой скамейке железнодорожного вагона сидит, снятый первым планом, нескладный деревенский парень в зипунах и лаптях. В ногах у него обыкновенный деревянный сундучок с нехитрым имуществом. Это и был герой нашего фотоотчета — Виктор Калмыков, строитель, один из многих тысяч таких же деревенских парней, приехавших со всех концов страны на уральскую новостройку возводить гигант металлургии
Фотограф шаг за шагом «воссоздал» путь Калмыкова, придавая каждому эпизоду его жизни идеологическое звучание. Как именно — можно понять из описаний к фотографиям, которые мы приводим полностью.
Свой метод Альперт назвал «восстановлением факта», или «проекцией назад».
Мы задумали показать судьбу Калмыкова, — как он, малограмотный и политически отсталый человек, войдя в уже сложившийся коллектив рабочих. растет вместе со стройкой — идейно и культурно. <…> Увлекательной показалась нам эта задача, и на этот раз — единственный в моей творческий практике — я в виде опыта решился применить прием «проекции назад», заимствованный из кинематографии. <…> Пришлось Калмыкову на время моих съемок сменить рабочую спецовку на прежний крестьянский зипун, обуться в лапти, взять в руки сундучок, сесть в вагон.
На самом деле, Калмыков приехал в Магнитогорск не из родной деревни, а со стройки Сталинского тракторного завода. Но Альперт на самом деле и «восстанавливал» не реальную жизнь рабочего, а собственные представления о том, какой ей следовало быть. Калмыкова переодевали в ту одежду, которую он носил раньше, и просили «повторить» то, что он уже делал на стройке — но не слишком заботились о документальной точности. Главное было создать у читателей впечатление, будто они увидели весь жизненный путь рабочего.
В реальности съемки продлились всего четыре дня, на которые Калмыкова освободили от работы. За это время Альперт поставил Калмыкова к школьной доске («Учеба не знает возрастов. Вместе с другими учится и Виктор Калмыков»); показал, как тот из простого бетонщика тот стал бригадиром («Исключил двух злостных прогульщиков, остальных сумел увлечь ударной работой»); «повторил» сцену вступления рабочего в партию и даже его свадьбу.
Серия стала знаменитой, Калмыкова называли «самым известным строителем в мире», а работу Альперта бурно обсуждали коллеги.
«Достаточно было бы палец подретушировать, чтобы кой-кого отвлечь от поисков блох»
Внутрицеховые споры фотокорреспондентов в тридцатые годы становились все жестче. С середины 1931 года против конструктивистов Родченко, с которыми работал Альперт, воевали «пролетарские фотографы». Они снимали примерно так же, но обвиняли конструктивистов в «погоне за длинным рублем» и «нарождающемся мелкобуржуазном эстетизме». На страницах журнала «Пролетарское фото» про конструктивистскую фотографию писали так:
Родченко снял подбородок и кусок трубы и назвал «Пионер из лагеря третьего, решающего»(?!). <…> К сведению «свободных художников»! Пионеры не только дуют в горн, бьют в барабан и отдают салют, но также активно помогают партии и комсомолу на всех участках соцстроительства.
Треть июльского номера «Пролетарского фото» 1932 года посвятили пересказу обсуждения «Гиганта и строителя» на пленуме фотоработников печати. Главный спор предсказуемо шел вокруг метода «проекции назад». Альперт объяснял:
Я считаю консервативным убеждение в том, что можно давать только то, что ты видишь и что дальше этого итти ни в коем случае нельзя.
Леонид Межеричер, начальник иностранного отдела треста Союзфото (отвечал за распространение советской фотографии в других странах и организовал съемку «24 часов семьи Филипповых»), говорил:
Первый и радикальный вопрос, который ставится перед нами … о том, является ли эта серия инсценировкой в дурном смысле этого слова, или она является инсценировкой, которая необходима и неизбежна и оправдывается интереса большевистской фотоинформации. … Если кого-нибудь шокирует, что Калмыкова привели на вокзал и попросили его одеть лапти, в которых он приехал (или другие такие же), посадили на полку вагона, в котором он прибыл (или другого такого же) и засняли эту сцену, бывшую полтора года назад, то даю вам слово, что люди, которые прочли этот номер «СССР на стройке», выиграют в своем политическом росте.
Фотограф Аркадий Шайхет резко раскритиковал Альперта:
Можем ли мы с такой смелостью брать человека и воспроизводить его «минувшие дни» с начала до конца, пройденные этапы? В серии т. Альперта произошел целый ряд ошибок, О таких ошибках, как перевязанный палец, который выдает, что эта серия сделана не на протяжении ряда месяцев, а на протяжении короткого промежутка времени, я уже не говорю. Но вот другой момент: Калмыков на доске изучает геометрию, [хотя] понятно, что ему еще очень далеко до геометрии или алгебры.
…Я не сторонник [идеи], что мы должны взять комсомольца или рабочего и в течение ряда лет следить за каждым его шагом.
Фотожурналист Семен Фридлянд присоединился к критике:
Нужно было показать, откуда приходят рабочие на Магнитострой, на гигантское строительство. Но как нам показал т. Альперт советскую деревню? Нищий-крестьянин (Калмыков) пашет землю. Тут у т. Альперта была допущена грубая ошибка. На строительство из деревни приходят теперь не от тяжелой жизни, а потому, что новые условия в деревне освобождают рабочую силу, которая приходит на наше строительство.
Межеричер защищал Альперта:
Товарищи … стараются найти в работе недостатки, указывая на забинтованный палец, который фигурирует и там, где [Калмыков] сидит в бараке, и там, где он завязывает себе галстук. Никакого значения это «разоблачение» не имеет. Если говорить о пальце, то достаточно было бы этот палец подретушировать, чтобы кой-кого отвлечь от поисков блох.
В защиту Альперта выступил и фотокритик Владимир Гришанин:
Мы должны исходить из того, что журнал смотрит отнюдь не фоторепортер, а массовый читатель, который, если вещь хорошо сделана, верит автору. <…> Я сам не сразу пришел к тому, что Калмыкова переодевали, я только потом это понял, Поэтому, когда вы смотрите на калмыковскую серию, вы не думаете о том, что этот человек снял ботинки, которые ему выдали в Магнитогорске, и одел лапти, чтобы в них сняться. Читатели на заводах будут верить тому, что так оно и было, что вышел Калмыков и начали его снимать, и вот, у него уже орден Красного знамени. <…> Мы видим у фоторепортеров отход от прошлого, попытки перейти к новым формам работы, сделать фото искусством. Выдумка, вымысел имеют бесконечные возможности. Почему писатели, художники над этим работают, почему не может этого быть в области фото?
Сам Альперт отвечал на критику так:
В оправдание можно сказать только одно: «Гигант и строитель» был хорошо принят читателем у нас и за рубежом и, видимо, принёс пользу. В редакцию журнала поступило много писем и откликов. Положительную оценку дал Алексей Максимович Горький.
Несколькими годами позже решающее слово в спорах художников получат репрессивные органы: в 1937 году тот же Леонид Межеричер по доносу будет арестован по обвинению в «скрытом троцкизме» и «распространении заграницей снимков антисоветского характера». Его сначала осудят на пять лет, а потом расстреляют.
Альперт аккуратно лавировал в этой новой реальности: славил Сталина, но не участвовал в травле Родченко и Межеричера. В мемуарах, написанных десятилетия спустя, он подчеркивал, что к методу «восстановления фактов» больше не возвращался, в том числе в схожих фотопроектах, которые делал позже:
<…> когда создавался очерк «Династия Коробовых» — большое полотно, посвященное рассказу о трех поколения семьи доменщиков, рассказу, в котором красной нитью проходила та же, что в «Гиганте и строителе», идея духовного роста советского человека, — удалось обойти без «восстановления» фактов, относящихся к биографии героев очерка.
В этой истории, вышедшей в журнале «СССР на стройке» в июне 1939 года, Альперт показывал Ивана Коробова и троих его сыновей. Он поднялся от простого рабочего до директора Макеевского металлургического завода в Донбассе, а каждый из его детей тоже возглавил крупное предприятие.
Один из сыновей Ивана Коробова, Павел, стал директором Магнитогорского комбината — и, чтобы снять его, Альперт вернулся на Урал. На заводе он снимал стахановцев, мартеновские печи и производственные совещания, а в городе — «кварталы монументальных просторных величавых домов». В духе времени, без лишних экспериментов с формой.
«Систематическое пьянство и бытовое разложение»
Виктор Калмыков, который после выхода журнала с фотографиями Альперта прославился на всю страну, пошел учиться в партийную школу. По окончании учебы был избран в горкома комсомола и стал делегатом VII съезда Коминтерна. Потом был и бригадиром слесарей, и председателем городского совета физкультуры.
В фильме, который в 1996 году снял голландский режиссер-документалист Питер-Ян Смит, есть фрагмент из воспоминаний директора комбината Андрея Филатова: «[Это] cамая настоящая жизнь, самая интересная!, — говорил ему Калмыков в те годы. — Ты, Андрюха, сам подумай, прикинь, для чего ты на свет родился, небо коптить? Нет! Человек приходит в мир, чтобы сгорать, тратиться, но никак уж не сохранять себя. Я так понимаю жизнь».
Жена Калмыкова, Эмилия Бакке, рассказывала в том же фильме, как подчиненные мужа жаловались ей, что тот постоянно заставляет их работать сверхурочно: «Ты хоть с ним поговори. Сам себе покоя не знает, и нам никакого покоя нет! К чему он это все делает? Он должен же подумать и о себе тоже».
В 1936 году карьерный взлет Калмыкова прервался. Сначала его на некоторое время сняли с комсомольской работы как сына кулака (в вину его отцу вменялось наличие лошади, коровы и мельницы). В июле 1937 года Калмыкова убрали с должности окончательно — по обвинению в том, что он не обеспечил «проведение физкультурного парада». А потом и вовсе исключили из комсомола за «систематическое пьянство и бытовое разложение».
21 декабря 1937 года Калмыков был арестован — за участие в заговоре против Сталина, который якобы готовило руководство комсомола. Эмилия Бакке рассказывала, что ей повезло дважды. Она получила право на свидания с мужем, когда приходила с сестрой, которая приглянулась следователю. А еще не взяла фамилию Калмыкова, благодаря чему смогла найти работу.
От Эмилии добивались показаний на мужа, и, уходя на допрос, она каждый раз прощалась с матерью и детьми. «Я нисколько не боялась, я очень грубила, когда меня вызывали, — уверяла она в фильме Питера-Яна Смита. — Я говорила, он не был врагом народа. Все равно заставляли». Один документ она в итоге подписала — отречение от мужа.
В июле 1938 года по городу прошел слух о скором отъезде поезда с заключенными. Эмилия залезла на холм рядом с путями и оттуда увидела вагон, заполненный сидящими на полу голыми мужчинами. Один из них был позже освобожден и подтвердил — рядом с ним ехал Виктор, который успел помахать Эмилии на прощание. Виктора Калмыкова расстреляли в конце месяца.
Примерно тогда же, в 1938 году, и там же, в Магнитогорске, Макс Альперт готовил о новом директоре комбината Павле Коробове свою новую фотоисторию.
«Каков-то он теперь, этот первенец первой пятилетки?»
Альперт снова вернулся в город в 1957 году, на 25-летие комбината.
В автобиографии фотограф описал тот приезд так:
С командировочным удостоверением «Правды» держу путь в Магнитогорск. Каков-то он теперь, этот первенец первой пятилетки? Как сложилась дальнейшая судьба героя фотоочерка Виктора Калмыкова или, что все равно, таких же, как и он, деревенских парней, ставших строителями, вошедших в семью рабочего класса?
На следующей странице Альперт пишет, что Калмыкова в городе не застал — «тот переехал с семьей в другой район».
Обновление. После выхода этой статьи Питер-Ян Смит прислал нам свой фильм «Магнитогорск: выковывая нового человека». Мы добавили в текст несколько фрагментов, взятых из картины, и благодарим господина Смита за отзывчивость.
Евгений Фельдман