«Мы просто не знаем, что еще делать» Блогер Юрий Хованский пятый месяц сидит в СИЗО по обвинению в «оправдании терроризма». Мы поговорили с его девушкой Марией Нелюбовой

Куйбышевский районный суд Петербурга 6 октября в четвертый раз продлил арест видеоблогера Юрия Хованского на месяц. Хованского обвиняют в «оправдании терроризма» за песню про захват заложников во время мюзикла «Норд-Ост» в 2002 году в Москве. За это блогеру грозит до семи лет лишения свободы. По версии следствия, Хованский исполнил песню с упоминанием «Норд-Оста» в июле 2020-го — но сторона защиты настаивает, что это произошло во время стрима в 2012-м, когда в Уголовном кодексе еще не было пункта об оправдании терроризма именно в интернете. Из СИЗО Хованский пишет письма своей девушке и друзьям: в них он говорит, что «отчаялся», «потерял веру» и устал бороться. Спецкор «Медузы» Александра Сивцова поговорила с девушкой блогера Марией Нелюбовой о том, что происходит в суде над Хованским, почему его не отпускают под домашний арест и как они оба справляются с его заключением под стражу.

— Мы с тобой познакомились на третьем [предыдущем] слушании по делу Юры. Тогда я хотела взять у тебя интервью, но ты и родители Юры отказывались говорить.

— Я не могла ответить сразу всем СМИ, а уж тем более устроить личную встречу. Родители Юры пожилые люди, и он очень не хочет выводить их «в свет» — для их благополучия.

— Как прошло четвертое судебное слушание?

— [У здания суда] было очень много людей. Полиция перекрыла улицу, пришло около двухсот человек. Были Оксимирон, Антон Власов; Илья Мэддисон приехал из Москвы (дело рассматривается в Санкт-Петербурге, — прим. «Медузы»). Мы ждали решения суда с двух часов дня до позднего вечера. В суде был аккредитованный 78-й телеканал, но и их пустили только на лестницу, когда Юра поднимался. В зал суда никого не пускали. Слушание длилось часа два: Юру привезли с пятью другими заключенными. Сначала послушали их [дела], а его последним.

— Ты меняла адвокатов несколько раз. Кто сейчас защищает Юру?

— Мы оставили нашего прежнего адвоката Никиту Геннадьевича Тимофеева, [также] был бесплатный адвокат от «Агоры». Он занимается жалобой в ЕСПЧ и пишет текст для петиции.

— Какие доказательства предоставляет сторона обвинения? 

— На прошлый суд о проделанной [следствием] работе ничего не было предоставлено. В этот раз тоже ничего не сделали. Никаких следственных действий с Юрой не проводилось, не было допросов. Суд отметил, что следствие бездействует, и попросил повысить активность. 

Подробнее об этом деле

«Быть плохим человеком — не преступление» Юрий Хованский уже три месяца сидит в «Крестах». За песню про «Норд-Ост» ему грозит до семи лет колонии

3 года назад

Подробнее об этом деле

«Быть плохим человеком — не преступление» Юрий Хованский уже три месяца сидит в «Крестах». За песню про «Норд-Ост» ему грозит до семи лет колонии

3 года назад

— Какие в этот раз были доводы для защиты Юры?

— Те же самые. Сроки давности истекли. Адвокаты предоставили положительные характеристики, а также личные поручительства от блогеров и депутата Власова, помощником которого был Юра. К сожалению, это не дало эффекта.

Мы отдали [в СК] загранпаспорт Юры, чтобы не было подозрений, что он собирается бежать за границу. Передали документы, что ему есть где жить и что он работает. Но суд отказал, потому что Юра у нас «хакер» и может удалить данные с устройств.

— Что ты имеешь в виду? В суде так и сказали: «Юра — хакер»?

— У нас из квартиры изъяли [электронные] устройства, их изучает следствие — они лежат обесточенные [без зарядки] в СК. Суд говорит, что на свободе Юра может удаленно получить доступ к ним и стереть потенциальные доказательства своего преступления, так как у Юры высокие познания в IT. Но их [доказательств] нет, потому что все компьютеры новые [а видео 2012 года].

— Что говорят адвокаты о состоянии дела?

— Что следователи могут задерживать суд до года и даже больше. Есть возможность продлевать меру пресечения. Надеемся, что больше чем на полгода это не затянется, хотя бы потому что дело стоит на контроле у [руководителя СК Александра] Бастрыкина («Медуза» не смогла подтвердить эту информацию) и им так или иначе придется отчитываться за проделанную работу. 

Либо дело закроют за истечением сроков давности, либо суд состоится и Юру оправдают по нереабилитирующим основаниям. Хотя многие люди высказывают опасения, что его посадят, наплевав на закон.

— В каких условиях находится Юра?

— Он сидит в камере на четыре человека. Соседи периодически меняются. Условия постарались создать хорошие, давления со стороны ФСИН или сокамерников нет. Он писал, что занимается спортом — с ним сидит боец ММА, с которым они проводят тренировки, он учит его приемам самообороны. Надеюсь, эти навыки ему не пригодятся. Прогулки у него каждый день. Обычно он пишет письма и читает книги из местной библиотеки, потому что ему [в камеру] нельзя передавать литературу «с воли».

— Ты ходишь к Юре на свидания?

— Прийти на свидание можно только с разрешения следователя, его у меня нет. Я недавно направила ему запрос, но ответ пока не получила. До недавнего времени я из принципа не хотела с ним [со следователем] контактировать, поскольку он много нас обманывал. Например, говорил, что у них нет цели посадить Юру и что его просто отвезут в СК «пообщаться».

— Расскажи, кто навещает Юру, если ты не можешь?

— Раньше навещали его родители, но сейчас им пришлось уехать в Пензу. Юра не очень любит, когда к нему приходят, потому что его полдня держат в каком-то «стакане», проводят через несколько пунктов безопасности. Человек тратит полдня на то, чтобы пообщаться с тем, кто пришел его навестить. Адвокаты периодически ходят к нему, чтобы обсудить линию защиты.

— Ты искала свидетельства, что стрим был сделан в 2012 году. Удалось их найти?

— Мы нашли неопровержимые доказательства [того], что песня была [исполнена] в 2012 году. Я нашла записи ВК [«ВКонтакте»], где эта песня была выложена в 2012 году. Нашла семерых свидетелей, которые были на этом стриме и подтвердили, что запись была в 2012 году. 

— Как удалось найти свидетелей?

— Мы дали клич ВК, Илья Мэддисон это репостнул, другие подхватили. Мне написало семь из 30 человек, кто был на стриме. Но пока что никого из предполагаемых участников стрима не вызвали на допрос.

— Как состояние Юры? 

— Становится все хуже. Он сидит пятый месяц совершенно незаслуженно, его не отпускают даже под домашний арест. Это очень подавляет человека, когда он знает, что дело завели незаконно. Он был на грани срыва, но надеюсь, что он выдержит. В последнем письме он жаловался, что у него коченеют конечности и сильно болит спина.

— Вы с Юрой общаетесь только по переписке. Как это организовано?  

— Я пишу ему через сайт «ФСИН-письмо». Мы получаем письма друг от друга два раза в неделю — во вторник и четверг. Письма проходят цензуру, их могут отклонить из-за мата, угроз и так далее. У нас пока что все доходили, хотя другие люди жалуются, что их письма по какой-то причине цензор отклонил.

— Что он тебе пишет?

— Он пишет в основном грустные письма. [Пишет] что потерял надежду, что плохо себя чувствует, заболел, что всех подвел, что его держат «по беспределу» и ему тяжело. Мне тяжело это читать — я все его эмоции пропускаю через себя. На самом деле Юра не очень любит, когда я озвучиваю моменты из нашей жизни. Есть он медийный, и есть он не медийный.

Юра пишет о текущем деле, дает поручения. Он сидит в камере с людьми, которые дают ему советы, рассказывают истории из своей жизни. Уже исходя из этого он формирует свою картину событий и просит меня что-то сделать. Например, сейчас просит меня достать справку, что невозможно удалить данные с обесточенных устройств, которые лежат в СК. Я не знаю даже, где достать эту справку, у профессора в государственном университете, может быть? 

Еще мы с ним активно обсуждаем мерч. Он хочет запустить мерч со своим изображением и надписью «Но пасаран».

— Что ты ему пишешь в ответ?

— Стараюсь как-то поддерживать, веселить, рассказываю забавные истории, которые происходят в интернете и мире. Много пишу про нашу собаку, он ее очень любит. Собака сейчас бегает по участку, заглядывает под каждый кустик, окна подземного этажа, как будто ищет его. Всю территорию обшарит, домой [все равно] идти не хочет. Юру так и не находит. Надеюсь, когда-нибудь найдет.

Жалеть его не надо. Многие люди пишут, что сердце кровью обливается, что тяжело смотреть на это, но Юру это только расстраивает. Лучше писать только развлекательные истории.

— Сам Юра еще может что-то сделать, чтобы его оправдали?

— Он уже признал вину. Он сказал, что исполнял песню в 2012 году, и извинился, что мог задеть чьи-то чувства. Он не думал об этом, потому что исполнял песню в ограниченном кругу лиц, сам ее никуда не выкладывал. Сейчас он активно пишет жалобы — что его опрашивали в состоянии сильного [алкогольного] опьянения. Потому что, когда к нам приехала полиция и обыскивали квартиру, он пил вино для «снятия стресса». Полиция не возражала. По дороге в СК он выпил еще бутылку, я видела это лично. И в СК ему еще предложили алкоголь. В таком состоянии у него брали показания — и без адвоката.

— А жалобу, которую ты подала в СК, что у вас из квартиры пропали деньги, рассматривают?

— Все жалобы, которые я отправляла в СК, ФСБ и прокуратуру, направили в центральный СК. Но пока ответов нет. 

— Ты все четыре месяца живешь она?

— Одна. Мы с Юрой вместе с декабря 2019 года. И это первый раз, когда мы так долго отдельно друг от друга. Я и сама первый раз так долго живу в одиночестве.  

— Как твое состояние?

— Неприятно жить одной в пустой квартире. До ареста сюда часто приходили друзья Юры и Юра был рядом. Тяжело, когда кроме собаки не с кем поговорить. У меня все родственники и друзья в Москве, здесь практически никого нет. Я думала переехать в Москву, но хочу быть здесь, рядом с Юрой.

В первые три месяца я лежала, сходила с ума, старалась ни о чем не думать. Я просыпалась только для того, чтобы утром и вечером погулять с собакой. Это была плохая идея. Сейчас я завела себе телеграм-канал. Сначала там было 20 человек, сейчас уже пять тысяч. Общение с людьми помогает, нельзя замыкаться в себе.

— Как тебе удалось прийти в себя?

— Спустя три месяца случилась ситуация с квартирой — когда меня сдеанонили. Люди стали писать, я начала давать интервью. Потом появился круг общения, с кем я могла поделиться своими мыслями. И я стала менее замкнутой.

— Юре как-то еще можно помочь?

— Только максимальной оглаской. Самое страшное, если эту ситуацию замолчат и Юру посадят задним числом. Я стараюсь всеми силами этого не допустить. Больше всех помогает Илья Мэддисон — он регулярно зачитывает [на своем канале] письма, приехал на заседание. А пару дней назад [либертарианец Михаил] Светов организовал стрим, где люди обсуждали эту ситуацию.

Юра всех благодарит за оказанную поддержку, но с горечью отмечает, что это не дало эффекта. Как бы мы ни освещали эту ситуацию — ничто не помогает. Мы просто не знаем, что еще делать.