«Кремль сам себе стреляет в ногу» На Западе вышло первое большое исследование про Навального и его сторонников. Мы поговорили с одним из авторов книги — политологом Беном Ноублом
В британском издательстве Hurst Publishers выходит книга «Навальный: враг Путина, надежда России?» («Navalny: Putinʼs Nemesis, Russiaʼs Future?»). Его авторы — исследователи Ян Матти Доллбаум из университета Бремена, Морван Лаллуэ из Кентского университета и Бен Ноубл из Университетского колледжа Лондона — попытались представить западной публике максимально объективный портрет самого Навального, ничего не приукрашивая, но и не замалчивая (как это бывает в зарубежных статьях о главном российском оппозиционере). Однако текст написан как обычный, доступный читателю политический нонфикшен. «Медуза» поговорила с Беном Ноублом о том, почему Кремль видит в Навальном «экзистенциальную угрозу» — и почему, сажая его в тюрьму и запрещая его организацию, российские власти «стреляют себе в ногу».
— Что вас вообще навело на мысль написать такую книгу?
— Короткий ответ, который мы приводим в предисловии, — потому что такой книги до сих пор не было. Про Алексея Навального вышло огромное количество статей в разных изданиях, особенно после попытки его отравления, а первое упоминание его в The New York Times, например, относится еще к 2010 году. Но по-настоящему он завоевал внимание западной аудитории не столько после отравления, сколько после своего возвращения в Россию. Никто не мог понять, какого черта он вообще поехал обратно в Россию, учитывая такой высокий риск попасть в тюрьму. И в этот момент хор голосов, просивших посоветовать какую-нибудь книгу про Навального на английском, достиг максимальной интенсивности.
Но такой книги не было, а Алексей Навальный — очень сложная, противоречивая фигура, множество нюансов которой сложно понять западной аудитории. Особенно если учесть, что СМИ разных стран освещают его в основном в черно-белой гамме. А про него хотелось узнать нечто большее, чем то, что помещается в очередную статью-портрет на пять тысяч слов. Поэтому мы, как добросовестные исследователи, хотели помочь широкой публике лучше понять, кто же такой Алексей Навальный на самом деле, и сделать это не в формате научной публикации, которую никто никогда не прочитает.
Когда Навальный вернулся в Россию, мне кажется, даже он сам не ожидал интенсивности репрессий, которые вскоре обрушатся на него и его сторонников, членов его движения. Но мы еще на этапе подготовки решили, что эта книга не будет биографией самого Навального, а скорее — описанием феномена его движения, чтобы можно было запротоколировать и все их достижения за последние 10 с лишним лет, и то, как быстро российские власти с ними расправились. Надеюсь, эта книга поможет читателю понять, почему именно Кремль отреагировал на возвращение Навального в Россию с такой беспрецедентной силой, какую именно угрозу представляет Навальный и его движение для российской верхушки.
— И в чем же, по-вашему, секрет такого яростного давления на Навального и его сторонников со стороны российских властей?
— Тут есть два фактора. Если вы посмотрите на его рейтинг одобрения, то он не только не вырос с момента отравления, но и упал — с 20% в сентябре 2020 года до 14% в июне 2021-го. Было бы понятно, если бы он превышал 50% и тогда Навальный стал прямым конкурентом самому Путину. Но для Кремля и 14% одобрения Навального — это слишком много, и 10%, и 5%. Потому что, как мы пишем в книге, Навальный — это «безальтернативная альтернатива».
Кремль и президентская администрация с такой дотошностью занимались уничтожением любой мало-мальски независимой политической конкуренции, что фигура Алексея Навального, даже если он не пользуется поддержкой большинства населения России, представляет для них экзистенциальную угрозу. Поэтому, видимо, в этом году они решили: ну все, хватит. Мол, хватит пытаться как-то его отрегулировать, не нужно больше странных историй типа 2013 года, когда его вроде как осудили, но не посадили. Я представляю, как в Кремле думают: что делать с фигурой такого масштаба? Если его посадить, он станет мучеником, а если отпустить, он станет еще большей проблемой.
Мне кажется, в последние годы, особенно с его явно выраженными президентскими амбициями в 2018 году, Навальный стал реальной угрозой Путину. Угрозой не в том смысле, что он мог избраться президентом. Даже если бы ему дали баллотироваться, такой исход в любом случае был бы крайне маловероятен, но даже с учетом фальсификаций результат у него мог бы быть довольно впечатляющим. Он уже сделал это в 2013 году, когда баллотировался в мэры, так что избирательный опыт у него есть.
Опять-таки, не то чтобы штабы Навального в регионах представляли какую-то непреодолимую опасность. Их активисты и раньше не всегда побеждали на выборах, а теперь они вообще не могут никуда избираться. Но даже то, что Навальный со своими сторонниками, Леонидом Волковым и другими, вообще смог сформировать такую общенациональную сеть поддержки — это само по себе уже экстраординарный факт. Особенно если сравнить его риторику с его же словами десятилетней давности: тогда он еще не видел себя лидером общенациональной политической силы.
В одном из интервью Иван Жданов говорит, что расследование про Путина может стать для них последним. С точки зрения самого Навального и его сторонников, свою черту Кремль перешел в августе 2020-го, когда отравил его. Так что обе стороны прошли свои точки невозврата, поэтому мы и оказались в такой ситуации.
Но Кремль одержал лишь кратковременную тактическую победу. Да, Навальный за решеткой, в новостях его имя появляется реже, а его организация уничтожена. Но его сторонники никуда не исчезли, и многие из них готовы продолжить политическую деятельность, только уже не под флагом Навального — потому что это вызовет мгновенные репрессии. Но так за активистами Навального сложнее следить, и когда-нибудь они опять могут стать серьезной проблемой для Кремля.
Конечно, на это Кремль может ответить: «Ну и что, этим тоже гайки закрутим». Но если обратиться к опыту других режимов, которые усиливали репрессии против оппозиции, то он показывает, что в долгосрочной перспективе это сильно подрывает их стабильность.
— Но даже в относительно свободные годы Навальному и его союзникам не удавалось выводить на улицы больше ста с чем-то тысяч человек. И этот аргумент часто приводится сторонниками Кремля как в России, так и за рубежом: мол, посмотрите, в других странах на демонстрации против войны или, например, против вакцинации выходит гораздо больше людей. Почему, несмотря на это, Кремль все равно видит в Навальном экзистенциальную угрозу для себя?
— Отчасти это может объясняться тем, что далеко не все, кто симпатизирует Навальному, готовы заявить об этом публично из-за опасения последствий — даже в разговоре с сотрудником социологической службы, который проводит опрос об уровне поддержки Навального. С другой стороны, к рейтингам «Левады» стоит относиться с определенным скепсисом и потому, что у респондентов может быть искаженное мнение о Навальном, сформированное государственной пропагандой: что он «агент ЦРУ» и так далее. Третий фактор состоит в том, что человек, симпатизирующий Навальному в вопросах борьбы с коррупцией, не обязательно разделяет его взгляды на реформы. А страх неизвестности опять-таки подогревается Кремлем, который говорит: «Если что-то менять, мы можем вернуться в 1990-е».
Но сила Навального не в том, может или не может он стать президентом. Реальным успехом для Навального, как ни странно, мог бы стать такой исход, при котором он бы добился перемен, будучи лидером небольшой оппозиционной партии в многопартийной системе. А потом ему на смену пришли бы другие, более харизматичные политики.
По-другому ваш вопрос можно сформулировать так: почему мы сейчас не видим в России широкой общенациональной кампании в поддержку Алексея Навального. Первые два фактора, которые я назвал — репрессии и пропаганда, — упоминаются чаще всего в ответе на него. Но гораздо реже я слышу третий — если бы Навальный сейчас участвовал в свободных выборах, он необязательно бы набрал больше всех голосов.
Дело в том, что Навальному сейчас 45 лет, последние 20 из них он жил при все более авторитарной политической системе — и сформирован он борьбой с этой системой. Навыки и опыт, которые он получил в этой борьбе, отчасти могут пригодиться в более демократических условиях: его красноречие, мастерское владение соцсетями и так далее. Харизматичные политики в демократиях чувствуют себя отлично. Но вот его упрямство и неспособность выстраивать союзы вряд ли сослужили бы ему хорошую службу.
Еще один вопрос, который мне очень часто задают: «Навальный — это Путин 2.0»? Когда это спрашивают западные журналисты, это одно дело. Но россияне задают такой вопрос, потому что им кажется, что они это все уже проходили: Ельцин, молодой демократический реформатор, который, придя к власти, быстро разочаровал в себе россиян. Проблема, видимо, в том, что демократы, первыми пришедшие к власти в России, были демократами только в кавычках. Они не стремились построить такую систему, в которой они могли бы вести со своими оппонентами дебаты, какие реформы лучше внедрить. Нет, они просто пришли и сказали: мы считаем, что так будет лучше. Поэтому у многих есть легитимная причина опасаться фигуры типа Навального, которая призывает к демократии.
— Но при этом Навальный со своими взглядами вписывается в какую-то привычную для условных европейцев политическую систему?
— Конечно, если его телепортировать в некую усредненную демократию со сложившимися силами, он бы там мог быть правоцентристским политиком, который при этом может пользоваться левой риторикой и призывать к усилению роли государства. Правда, это усложняется тем, что взгляды Алексея Навального со временем эволюционировали — даже если не учитывать его ранний национализм. Хотя на Западе тоже бывают политики, которые по своим убеждениям относятся к либеральному спектру, но при этом заигрывают с «запретными» темами типа ограничения миграции.
Но вообще, если вам кто-то говорит, что Навальный весь такой загадочный и необъяснимый — это чушь, конечно. Просто за эти годы и Кремль — из которого далеко не все последние 20 лет исходил одинаковый уровень репрессий, — и сам Навальный менялись, и Кремль в том числе менял свою тактику работы с оппозицией из-за Навального.
— А что вы думаете насчет идеи, что с помощью Навального российские власти могли удерживать контроль над собственными элитами?
— Как я уже говорил, когда Навальный был неким зонтичным брендом, под которым разные активисты выпускали свои расследования и шли в политику, за ними проще было следить, в том числе чтобы узнать о настроениях в обществе. А Кремль, как мы знаем, просто одержим социологией. А закрыв эти источники, в том числе независимые СМИ, он отрезал доступ к ним для самих себя. И не только в том смысле, что раньше им проще было отслеживать потенциальные источники массового недовольства и угрозы режиму.
Конечно, издания типа РБК и «Коммерсанта» хотя и стали куда менее критичными по отношению к власти, все равно продолжают публиковать интересные материалы, по которым можно сделать выводы о точках напряжения в системе, внутриэлитных конфликтах и так далее. Это все важно, но очевидно, что в кремлевских элитах есть свои враждующие фракции. И они вели свою борьбу друг с другом в том числе через утечки через СМИ и так далее. Но, перекрывая этот кран, Кремль сам себе стреляет в ногу. Потому что сам по себе внутриэлитный конфликтный потенциал никуда не денется, просто ему придется искать для себя другие точки приложения. А это, как я уже говорил, в долгосрочной перспективе снижает стабильность системы, даже если в моменте кажется, что Кремль одержал тактическую победу.
— Но российская власть сейчас — куда более однородный, по крайней мере внешне, монолит. Десять лет назад вполне можно было себе представить высокопоставленного чиновника, который публично выражает симпатии оппозиции, в том числе Навальному. А сейчас это равносильно карьерному самоубийству.
— Внутриэлитные фракции, о которых я говорил, существовали бы и независимо от Навального. И важно помнить, что в 2011 году, когда Алексей Навальный заявил о себе на всю страну, президентом был Дмитрий Медведев, и в этот момент события в России могли пойти по совсем другому пути. Медведев принес структурные реформы, плодами которых до сих пор пользуется команда Навального — например, инструменты подотчетности власти типа портала «Госзакупки». Критики Медведева отмахиваются от его усилий по повышению прозрачности государства как от пустого пиара, но эти усилия ведь отражали определенный настрой во власти в том числе.
Что касается разных околокремлевских фракций, то «системные» либералы —[Алексей] Кудрин, [Герман] Греф, [Аркадий] Дворкович, [Эльвира] Набиуллина и другие — тоже никуда не делись, просто они сейчас ведут себя заметно осторожнее, чем 10 лет назад, благодаря усилению фракции Патрушева. Кроме этих известных лиц, в системе наверняка работает много других симпатизантов Навального. И сейчас, возможно, просто не их время. И это дает определенную надежду.
— А это как-то зависит от фигуры самого Навального, или власть может попытаться вырастить условного «своего Навального», чтобы удовлетворить запрос на ту же риторику, что у него?
— О, да! Это ведь уже происходит и доходит до фарса. И Кремль, и президентская администрация, и «Единая Россия» активно пытаются занять антикоррупционную платформу. Они не могут не понимать, что, избавившись от Навального, они ничего не могут поделать с тем протестным запросом, который удовлетворял сам Навальный. Поэтому Путин утверждает планы борьбы с коррупцией, а [Александр] Хинштейн публикует кадры обыска в роскошном особняке провинциального дорожного полицейского, которые мы привыкли видеть на сайте Навального или ФБК.
И не то чтобы «Единая Россия» впервые открывает для себя антикоррупционные расследования — тот же Хинштейн начинал карьеру как журналист, разоблачающий разные пороки власти. Очевидно, что перед думскими выборами разные политические силы попытаются оттянуть на себя протестный электорат не только риторикой, но и эстетикой Навального — даже если они при этом на публику заявляют, как они самого Навального не одобряют. И эта риторика отличается от обычных предвыборных популистских обещаний типа повысить пособие для семей с таким-то количеством детей.
— У самого Навального и его организации есть какое-то будущее?
— В том виде, в котором мы к ним привыкли, — вряд ли, с этим решительно покончено. То есть его ближайшие сторонники — [Любовь] Соболь, [Леонид] Волков и другие — продолжают выпускать новые видео и расследования, и интересно посмотреть, какие у них планы не только на предвыборный период, но и в более долгой перспективе. Но другие сторонники тоже никуда не делись, они получили опыт, который наверняка еще попробуют конвертировать в политическую карьеру, только теперь уже не под брендом Навального.
— Какая самая неожиданная находка из тех, что вы с вашими соавторами сделали во время подготовки этой книги?
— Там нет никаких шокирующих откровений. Что удивило лично нас как исследователей — это то, с какой легкостью Навальный, при всей его твердолобости, переключается между разными регистрами. Он и антикоррупционный активист, и лидер протеста, и политик. Стоит только Кремлю поставить ему заслон на одном из этих путей, он тут же перескакивает на другой.
Но мы не хотели концентрироваться только на самом Алексее Навальном, хотя он, безусловно, уникальная личность с неповторимым набором талантов. Он бы вряд ли многого добился без своей команды: кто-то из них опытный юрист, кто-то классный организатор и так далее. Кстати, первое название книги было не «Навальный: враг Кремля, надежда России?», а «Навальный: человек и движение против Кремля». И в книге мы даем такие мини-портреты участников этого движения, чтобы стало ясно, что без них Навальный не был бы Навальным.
Беседовал Алексей Ковалев