«Надежда» — суровая скандинавская драма со Стелланом Скарсгардом Невероятно личная история режиссера о болезни и любви — и очень реалистичная: врачей играют настоящие врачи

В российский прокат вышла драма норвежского режиссера Марии Седаль «Надежда». Главные герои — Анна и Томас — пара, которая уже много лет вместе. Чувства прошли, они готовы расстаться, но в этот момент Анна узнает о неизлечимой болезни. В основе сценария — личная история режиссера. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает об этом печальном, но дающем надежду фильме.

Трудно найти убедительные аргументы, чтобы отправить среднестатистического российского зрителя в кино смотреть тяжелую европейскую драму о женщине, в канун Рождества обнаружившей у себя неизлечимую опухоль. Даже участие всеобщего любимца Стеллана Скарсгарда (одни помнят его по фильмам Ларса фон Триера, другие — по «Чернобылю» или вообще по «Пиратам Карибского моря») в роли мужа главной героини может не помочь. «Зачем такое кино, про грустное? Мне и без того неважно», — как говорил, выходя из зала после артхаусного сеанса, эпизодический персонаж «Астенического синдрома» Киры Муратовой. 

И тем не менее «Надежда» норвежки Марии Седаль — замечательный фильм, по заслугам попавший в программы фестивалей в Торонто и Берлине, удостоенный национальных кинопремий и оказавшийся в шорт-листе «Оскара». Его название тоже говорит о многом. То достойное и почти что спокойное (хочется употребить дурацкое слово «нордическое») поведение, которым немолодые многодетные герои встречают известие о неизбежной катастрофе, вызывает восхищение. Их понятная реакция на череду нерешаемых задач — от попыток выпытать у врачей шансы на исцеление до рассказа детям о текущем положении вещей — моментально вызовет отклик у зрителя любого возраста. А само время действия, всего несколько дней от сочельника до первых дней Нового года, на которые и назначат срочную операцию, ненавязчиво и без тяжеловесного символизма развернет частный житейский сюжет в сторону вечных вопросов. 

Русского человека любая история о неизлечимой болезни неминуемо отсылает к самому знаменитому произведению по теме — «Смерти Ивана Ильича». «Надежда» противоположна жуткой толстовской повести по форме и сути. Приближаясь к смертельной ясности, Аня (замечательная Андреа Брайн Ховиг, театральная актриса и певица) и Томас (неизменно органичный Скарсгард) будто испытывают облегчение и ведут зрителей к катарсису — венчанию в крошечной полупустой церкви, ведь за долгие годы совместной жизни они так и не узаконили отношения. Никакой благостности в их союзе при этом нет: были и измены, и взаимная холодность, отчуждение, непонимание. Даже на границе небытия не со всем из этого удастся справиться. 

Если уж говорить о литературном аналоге, то «Надежда» больше похожа не на классический русский реализм, а на новейший норвежский автофикшн, в частности, на знаменитые романы Карла Уве Кнаусгора (три части из шеститомного цикла «Моя борьба» уже изданы по-русски) с их болезненной и затягивающей откровенностью в самых интимных вопросах. Кстати, первая книга его цикла, получившая название «Прощание», посвящена именно переживанию смерти близкого.

Автор и герой романов Кнаусгора — он сам, то есть писатель. Героиня «Надежды» — режиссер, как и сама Мария Седаль; и муж этой героини тоже занят режиссурой, вырывающей его из семьи. Идентичная ситуация у создательницы фильма — она замужем за известным режиссером Хансом Петтером Моландом, у них тоже трое общих детей. Скарсгард и перекочевал в «Надежду» именно от Моланда, у которого снимался в четырех картинах, так что актера с полным правом можно назвать альтер эго режиссера.

Седаль же пережила онкологическое заболевание, от которого, к счастью, излечилась (таким образом, название ее картины не кажется ни обманом, ни преувеличением). Сцены в больницах действительно снимались в больницах, роли медсестер и врачей сыграли медсестры и врачи. Перед нами чрезвычайно личное и в высшей степени реалистичное кино, и это вдыхает чувство и жизнь в сюжет, не блещущий резкими поворотами и сюрпризами.    

Со времен «Фанни и Александра» Ингмара Бергмана рождественские и новогодние ритуалы в нашем сознании тесно связаны со Скандинавией. Оператор еще одного северного гения — Ларса фон Триера, — чилиец Мануэль Альберто Кларо, снял «Надежду» так, что поначалу стерильные интерьеры поликлиник и лишенный украшений быт заставляют публику забыть о праздничном сезоне. Постепенно, тем не менее, на экране зажигаются гирлянды и украшенные елки, и в конце темнейшего тоннеля брезжит нежданный свет. Вопреки всему, эта картина дарит надежду, и в этом ее самое важное достоинство.