Мимо вас не прошло нефтяное пятно? Еще ждете? Как Коми переживает экологическую катастрофу после прорыва нефтепровода на реке Колве. Совместный репортаж «7×7» и «Медузы»
На севере России — очередная экологическая катастрофа. 11 мая нефть из трубопровода компании «Лукойл» попала в реку Колву в Ненецком автономном округе. Через шесть дней по рекам Уса и Печора она дошла до села Усть-Цильма в Республике Коми. Преодолев еще 400 километров, в ближайшее время нефтяное пятно доберется до Баренцева моря. Разливы нефти из-за изношенности трубопроводов происходят в Коми регулярно, но сделать с этим почему-то ничего не получается — хотя многие чиновники и экологические активисты не раз предлагали понятный план действий. В рамках совместного проекта «Медузы» и «7×7» журналисты Максим Поляков и Дмитрий Степановский отправились в Колву — чтобы узнать, как живет село, мимо которого почти каждый год плывет нефтяная пленка.
От ближайшего города Усинска до села Колва около 17 километров. На въезде в Колву длинный темно-бордовый бетонный забор огораживает территорию единственного в селе фермерского хозяйства.
Тишину за забором прерывает резкий лай черной кавказской овчарки, которая бросается вперед, чтобы защитить территорию — и останавливается в двух метрах от меня. Через секунду появляется хозяин дома.
«Проходите. Она не тронет вас, когда я рядом. Его Барс зовут», — говорит мужчина. Барс послушно садится в ноги к хозяину.
Мансур Велиев и его жена Ольга Костюрина два года назад купили несколько десятков коров; теперь их 107. Одна родила буквально несколько часов назад.
«Вчера коровы вернулись после нефтеразлива. Они немного попили воды из реки, им стало плохо, — рассказывает Велиев. — Это потому что мы выпустили их в поле, а они по привычке пошли к реке. Мы пытались их не пустить, но несколько коров прорвались. Поэтому сегодня мы решили не выпускать их, а накормить ячменем».
Нефть мимо нас плывет
О нефтеразливе на месторождении «Лукойл-Коми» в Ненецком автономном округе стало известно 11 мая 2021 года. Через два дня десятки жителей Колвы вышли на берег реки, чтобы сфотографировать маслянистые пятна тяжелых фракций нефти, которые принесло вместе со льдом и корягами, вымытыми половодьем с берегов.
11 мая
Первая информация о «радужной пленке» в 130 километрах от Усинска выше по течению реки Колвы у границ Ненецкого автономного округа появилась у спасателей Коми во вторник, 11 мая. В тот же день они установили первые боны — плавучие заграждения из особой ткани, препятствующие распространению нефти по поверхности воды.
Мэр Усинска Николай Такаев объявил в городском округе режим чрезвычайной ситуации.
12 мая
Новые боны появились у пригородного села Колва неподалеку от впадения Колвы в более крупную реку Усу. Чиновники попросили владельцев барж и катеров присоединиться к ликвидации нефтеразлива, чтобы помешать нефти попасть в Усу, а затем — в Печору, крупнейшую реку республики.
Компания «Лукойл» остановила перекачку нефти в нефтепроводе у Ошского месторождения. Именно здесь, по информации главы Ненецкого автономного округа Юрия Бездудного, началось загрязнение.
К выяснению причин инцидента подключилось архангельское управление СК. Оно завело дело о нарушении правил охраны окружающей среды при производстве работ. Собственную проверку начала прокуратура Коми.
Местным жителям запретили использовать воду из Колвы.
13 мая
В село Колва приехал глава Коми Владимир Уйба. Он заявил, что на территории республики разлилось от шести до семи тонн нефти, а сбор нефтепродуктов займет две-три недели. Уйба отверг информацию о гибели рыбы в Колве.
Спасатели развернули на Колве шесть «рубежей реагирования».
14 мая
Ростехнадзор объявил, что аварийный нефтесборный коллектор на месторождении «не удовлетворяет требованиям безопасности, прочности, коррозионной стойкости и надежности» и потребовал через суд остановить его работу.
Эксперты Всемирного фонда дикой природы предположили, что утечка из трубопровода могла начаться гораздо раньше, в апреле или даже в марте.
15 мая
Всего в Колву попало около девяти тонн нефтесодержащей жидкости, но большая ее часть — около 90 тонн — осталась на земле, сообщила администрация Усинска со ссылкой на пресс-службу «Лукойл-Коми».
В столице Коми Сыктывкаре начались одиночные пикеты. Их участники потребовали от «Лукойла» ускорить ликвидацию нефтеразлива и усилить меры безопасности на нефтепроводах. Общественная организация «Комитет спасения Печоры» призвала жителей Коми выступить против «варварской» добычи нефти в республике.
16 мая
В Колву приехали представители «Лукойл-Коми». Жители села потребовали привести нефтепроводы в соответствие с правилами Ростехнадзора и ограничить срок их эксплуатации.
17 мая
Глава Росприроднадзора Светлана Радионова написала в инстаграме, что объем разлившейся нефтесодержащей жидкости составил 100 тонн (для сравнения: летом 2020 года в Норильске из резервуара с дизельным топливом вытекли десятки тысяч тонн жидкости); загрязнено около 1,3 гектара земель, девять тонн попали в реку. Ведомство завело два административных дела.
Глава Коми Владимир Уйба ввел режим чрезвычайной ситуации в Усинском (там находится село Колва), Ижемском и Усть-Цилемском районах. Он заявил, что ликвидаторы собрали более 120 тонн отходов, а работы на Колве завершатся в течение недели.
В тот же день успокаивать людей приехали глава Коми Владимир Уйба, мэр Усинска Николай Такаев и министр природных ресурсов и окружающей среды региона Алексей Кузнецов (причем он надел фирменную куртку «Лукойл-Коми», что особенно удивило местных жителей).
Однако про разлив нефтепродуктов на встрече с главой региона сельчане говорили мало, буквально несколько минут. Вскоре жители переключились на другие проблемы: отсутствие газа и качественной воды, приличных дорог и детских путевок в оздоровительные лагеря. Глава Коми Уйба попросил своих помощников составить список предложений, которые «мог бы профинансировать» «Лукойл», — и пообещал обсудить этот список с президентом нефтяной компании Вагитом Алекперовым, которого глава Коми собирается «обработать» на встрече 8 июня.
— Вы только обещаете! — сказала жительница села.
— Я у вас первый раз, я не обещал, — жестко ответил Уйба, который до этого старался держать примирительный тон. — Если я берусь, то буду делать.
— Каждый год нам обещают золотые горы! — женщины говорили наперебой.
— Золотые точно не обещаю, а вода, социальный пакет, отопление, по детям — это однозначно.
— Каждый год Колва страдает. Еще и ветер. Я даже не могу открыть форточки, возле берега живу!
— Нефть мимо нас плывет, а для села ничего не делается! — реплики стали растворяться в воздухе; на этом встреча завершилась.
Через день после Колвы нефть уже была в реке Печоре, а через два дня добралась до села Мутный Материк. Там на стихийное собрание вышли 20 рыбаков. О ситуации и о жизни они высказывались в основном матом.
«Больше половины Усинска — приезжие. Им по фигу, что у нас тут творится. Деньги заработали и уехали. Усинск бабки гребет, а вкладывать — *** [не хочет]. Потом приезжаешь в деревню жить из города, думаешь, что в деревне лучше. Ни *** [черта] нет хорошего».
Спустя несколько часов запись этой беседы появилась в социальных сетях и собрала несколько десятков одобрительных комментариев и лайков. На следующий день глава Коми Владимир Уйба полетел на вертолете в село Мутный Материк, чтобы поговорить с жителями и этого села (о подробностях этой встречи в прессе не сообщалось).
«Полубочки»
Возле синих емкостей, которые все называют «полубочками» и куда собирают нефть из реки, гуляет девушка с ребенком на руках.
«Мне сегодня друг из Кирова отправил сообщение: „Лена, а это что, у вас?“ — рассказывает она. — И мне стало так стыдно, что это у нас и мы тут живем. Они на нас смотрят и думают: „Бедные-бедные люди“. Но мы не хотим жить как бедные. Мы хотим как нормальные».
Елена Данцевич родилась в соседнем селе, а в Колву переехала после свадьбы. До декрета она шесть лет работала оператором на автозаправке. Муж «тоже в нефтянке» — но она, в отличие от многих сельчан, свою фамилию не скрывает и не боится критиковать нефтедобытчиков.
«На моей памяти это второй такой большой разлив. Первый был в 2013 году, и с тех пор ничего не изменилось. По мелочи нефть каждый год плывет. Никто не хочет на это смотреть, никто не хочет нюхать это. Но все хотят, чтобы кто-то что-то с этим сделал», — говорит Елена Данцевич.
Жители Колвы то и дело выходят на берег реки. Отсюда отлично видна небольшая красно-белая палатка с логотипом «Лукойла», возле которой стоят белые канистры. Вокруг суетятся люди.
В километре от села ниже по течению расположился полевой штаб по ликвидации ЧС. К высокому седому мужчине в сером комбинезоне иногда подходят рабочие. Водители самосвалов бойко отчитываются, что привезли оборудование, и спрашивают, куда его выгружать. Лодочники сообщают о количестве «полубочек» с собранной нефтью.
После обеда на берегу возникают люди с видеокамерами: журналисты, прилетевшие одним рейсом из Москвы, сразу поехали к реке. К руководителю полевого штаба Евгению Волкову подбегает его заместитель: «Шеф, тут Пятый канал приехал и кто-то еще. Сейчас покажут это на всю страну, и потом нас…» — мужчина сжал пальцы левой руки в кулак и несколько раз постучал по нему ладонью правой.
Волков отходит минуты на три в сторону, говорит с кем-то по телефону, возвращается к палатке и заявляет журналистам: «Вся работа ведется ниже по течению. Прямо сейчас у нас семь лодок. Они собирают нефть в полубочки и доставляют их на берег».
«Лукойл» есть за что защищать
Одноэтажное деревянное здание сельского клуба Колвы выкрашено в светло-зеленый цвет. На крыльце — настольный футбол, в холле — два музейных пулемета. В зале суетится девушка: ставит бутылки с минеральной водой в президиум, раскладывает салфетки — это глава сельского поселения.
В зал заходят первые участники встречи с мэром Усинска Николаем Такаевым и директором «Лукойл-Коми» Александром Голованевым (они приехали в Колву через пару дней после визита руководителя республики). Это семейная пара среднего возраста. Глава сельского поселения просит их пересесть из последнего ряда в первый, чтобы «задавать адекватные вопросы».
Чуть позже Голованев говорит местным жителям: никто не скрывает, что ЧП произошло, возбуждено уголовное дело; будут наказаны и компания, и отдельные сотрудники.
«Много шума было по поводу возрастного парка. У нас отказал нефтепровод, возраст которого 11 лет, а гарантийный срок работы нефтепровода — 20 лет. Это первый отказ, для это нас неожиданность. Спасибо активности наших рыбаков, мы успели поднять вертолеты и все обнаружили… Ориентировочно до 1 июня мы эту проблему решим, берега будут очищены. Сейчас 221 человек работают, 25 лодок, из которых три лодки — ваши. Рубежей установлено достаточно», — говорит Голованев.
Он зачитывает перечень тех самых требований, которые на встрече с главой Коми составили жители Колвы. Например, дополнительные путевки для детей в пансионат или лагерь, строительство спортивных площадок, ремонт дома культуры, снова вода и снова дороги.
— В 2020 году сказали, что проведут отопление, уже 2021 год — а отопления все нет! — кричат с мест.
— Было бы хорошо перевести котельную с нефти на газ. Этим надо вдолгую заниматься, — отвечает директор «Лукойл-Коми».
— Да вы что, охренели? У нас нефть идет, а они про тепло и воду! Какая вода? Сначала думайте, как нефть убрать! 1994 год забыли (о катастрофических событиях этого года читайте ниже, — прим. «Медузы»)? — возмущается один из рыбаков. — У вас охрана на каждом объекте. Постоянно тормозят: «Куда едете?» Я по работе еду. Я электрик. Просят специальный пропуск. А почему не пускают? А потому что я могу все сфотографировать.
— Вы не попадете на любой объект промышленной опасности. Это не связано, — пытается сказать Голованев, но его тут же перебивают.
— Нас за людей не считают!
— Почему не считают? Уважаемые! Давайте поработаем так, как мы работаем с «Комитетом спасения Печоры» (старейшая и крупнейшая экологическая организация в Коми, — прим. «Медузы»). Если у вас есть желание куда-то попасть, соберитесь в группу. Мы дадим представителя, поедем с вами, и вы носом нас туда тыкнете.
Член «Комитета спасения Печоры», депутат Госсовета Коми Екатерина Дьячкова тут же рассказывает, что несколько раз ездила в рейд с сотрудниками «Лукойл-Коми», но всякий раз служба безопасности компании требовала у них не снимать — ни на телефон, ни на фотоаппарат.
— Мы не хотим фото- и видеосъемок. Мы еще не все привели в порядок. Вы же резонансная организация и из мухи слона делаете! Вы радикально-агрессивно настроены на процессы, которые влияют на развитие бизнеса, — говорит Голованев.
— А можно сделать так, чтобы нефть вообще не текла? — в этот момент люди в зале стали аплодировать. — Каждый год одно и то же.
— Ну не каждый… — пытается отбиваться директор «Лукойл-Коми».
— И не говорите, что они [берега] залиты нефтью, — вступает в разговор мэр Усинска, обращаясь к жителям.
— Садитесь ко мне в лодку. Я покажу, — отвечает ему местный житель Иван Игнатьев.
* * *
Елена Соскова живет в новом районе Колвы. Там несколько лет назад муниципалитет раздал землю и разрешил строить дома. Улицу назвали Рябиновой. Елена купила дом, но оказалось, что провести к нему коммуникации практически невозможно, поэтому в ее доме до сих пор нет воды и газа.
«Подъезжает водовозка, и я заполняю баки. Как вода закончится, я снова звоню поставщику. Бывает так, что воды остается мало, и начинаю сильно экономить перед длинными выходными или праздниками», — говорит она.
Елена рассказывает, что газ обещали провести в поселок в 2013 году — после последнего крупного нефтеразлива; потом в 2016-м — перед выборами главы Коми (тогда победил Сергей Гапликов). Теперь газ пообещал новый руководитель региона Владимир Уйба.
Свою борьбу с чиновниками Елена Соскова начала со спора об уличном освещении. Многостраничная переписка, жалобы, три года ожидания — и наконец-то «там вкрутили три лампочки». Мусорные баки поставили еще через полтора года. Рыба снова появилась в реке году в 2018-м.
— Мои родители приехали в Усинск в 1978 году на заработки, мне был годик. Я жила в бараке, в балке, в общаге — где я только не жила! И ничего. А потом познакомилась с будущим мужем, мы с ним рыбаки-охотники. Северная рыбалка — это что-то особенное. Здесь есть сиг, чир, пелядь, щука, налимы! Такого нет нигде в средней полосе. Я пешком от дома могла спокойно с удочкой пойти к Колве, на спиннинг поймать полуторакилограммовую щуку и приготовить уху. У меня на все уходило 40 минут вместе с походом. А сейчас приблизительно лет пять уйдет на восстановление флоры и фауны. И если не проведут газ и водоснабжение, нас просто вынудят отсюда уехать.
— Где вы работаете с мужем?
— В нефтянке.
— И как оцениваете последствия аварии и работу «Лукойл-Коми»?
— В структуре «Лукойла» много предприятий. Если бы были организации покомпактнее, порядок было бы проще навести. «Лукойл» есть за что защищать. Благодаря «Лукойлу» в Усинске построили много площадок, скверов, парков. Это колоссальные деньги, которые не выделяют ни город, ни регион. Единственное, что обидно, — это человеческий фактор, что допущена эта погрешность.
Церковь и нефтеразлив
Сколько человек сейчас живет в Колве, никто точно сказать не может: от 300 до 400. Все дома частные, больше похожи на небольшие дачи. Два магазина, деревянный одноэтажный клуб с залом на 40 зрителей, крохотный фельдшерско-акушерский пункт, обшитое красным сайдингом здание администрации села и контейнер для раздельного сбора мусора около него.
Историю Колвы, которую основали в 1825 году осевшие на этой земле ненцы-кочевники, ее нынешние жители отмеряют по двум большим событиям.
Первое — основание церкви, которую заложили здесь в 1831-м. Второе — разлив.
Когда построили церковь, несколько десятков лет в Колву как в православный центр приезжали жители северных деревень и сел — справлять свадьбы или крестить детей. В советские годы церковь забросили, она начала разрушаться. Деньги на ее восстановление собрали только в середине 1990-х. Сейчас новая церковь с ярко-зеленой крышей закрыта по будням, настоятель приезжает на службы только в субботу и воскресенье.
Разлив случился в 1994 году, когда трубопровод Возей — Головные сооружения прорвался сразу в нескольких местах. В общей сложности на землю попали 200 тысяч тонн нефти; по площади разлив занял более тысячи футбольных полей. До сих пор эта авария считается самой крупной на суше во всем мире. Нефть текла по рекам потоком; заболевших коров увозили на убой целыми баржами.
70-летняя Олимпиада Батманова хорошо помнит тот разлив. «Через несколько дней после разлива было так: корова идет, потом упадет, полежит, потом встанет. И так несколько раз. Я вечером стала доить, натурально молоко соляркой воняло. И пришлось корову зарезать. Жалко было».
С мужем она познакомилась 47 лет назад, когда жила в деревне Лая, «которой уже нет». Супруг выучился на тракториста и привез Олимпиаду в Колву. Тут им сначала дали комнату в бараке, а потом они своими руками «подняли дом».
Уже больше десяти лет муж ничего не видит. Олимпиада максимально освободила стены до кухни и туалета от мебели и лишних предметов, чтобы ему было проще туда добираться.
«Я не верю, что это когда-нибудь прекратится. Я никому не верю. Обещают золотые горы, но ничего из этого не бывает», — говорит Олимпиада о новом разливе нефти.
Еще одна местная жительница, Надежда Малькова, хорошо помнит другой нефтеразлив — 2013 года. Она всегда «была одной из самых бойких и неугомонных»: после каждого нефтеразлива требовала от добывающих компаний и чиновников направить больше денег на развитие Колвы.
Но в 2013-м у нее заболела мама, и сил на борьбу не осталось. «Я как рыба тогда билась одна головой об лед. У нас были люди, которые возмущались дома. Я им говорила: „Приходите на собрание и говорите! Почему наша семья должна за все бороться?“ Вот тогда у меня было из-за этого разочарование. Но все меняется. Я сейчас иначе смотрю на вещи. Да и людей, которые готовы бороться, стало больше».
«Когда ж наступит время, когда остановятся эти бесконечные потоки нефти? — задается она риторическим вопросом. — Для меня идеальное развитие событий — это то, как было до 1967 года [когда в окрестностях начали добывать нефть]. Тогда все в Колве держали коров, у нас были чистые пастбища, мы свободно ловили рыбу в реке. Ведь Колва в переводе с ненецкого означает „рыбная река“. А сейчас об этом только мечтать можно».
Основная причина нефтеразливов на севере Коми и в Ненецком автономном округе — старые трубопроводы. Добывающим компаниям дешевле заплатить штраф, чем заменить большое количество труб. В разные годы общественники и депутаты на разных уровнях добивались, чтобы изношенные нефтепроводы запретили использовать.
Российский Гринпис в 2014 году подготовил 26 поправок в федеральные законы о добыче природных ресурсов. Самую большую ставку экологические активисты делали на две из них.
Первая предполагала значительное повышение штрафов за искажение экологической информации о разливах. Вторая — введение ответственности в Кодекс об административных правонарушениях за неисполнение экологического предписания. Позицию Гринписа разделял на тот момент министр природных ресурсов и экологии России Сергей Донской. Но после того, как он ушел в отставку, документ лег под сукно.
В Коми общественники несколько раз пытались организовать референдум, в том числе и по поводу запрета использования нефтепроводов старше 25 лет. Подать заявку на референдум не удалось: избирком Коми и депутаты госсовета постоянно придирались к оформлению документов.
Местный депутат от КПРФ Олег Михайлов требует, чтобы компаниям запретили продлевать срок работы трубопроводов старше 25 лет более чем один раз (сейчас сроки работы трубы можно продлить многократно). Госсовет Коми рассмотрит этот документ в июне 2021 года.
При этом руководитель энергетической программы российского Гринписа Владимир Чупров предлагает, чтобы компании оплачивали штрафы из чистой прибыли уже после уплаты налогов (выплата штрафа до налогообложения уменьшает налогооблагаемую базу и сумму налога, а после налогообложения — чистую прибыль предприятия). Такое же требование оставили под специальной резолюцией и члены общественной организации «Комитет спасения Печоры», и жители Колвы — после встречи с руководством «Лукойл-Коми» 13 мая 2021 года.
Бывший министр природных ресурсов Республики Коми Роман Полшведкин (ушел в отставку в феврале 2021 года после почти семи лет с перерывами работы в министерстве) считает, что аварии эксплуатируют во время выборов «кто попало и как попало», но многих последствий можно было бы избежать, если бы:
«Во-первых, действия ликвидаторов нефтеразливов в регионах были согласованы по всем пунктам, включая силы, средства, тактику и используемые технологии. Иначе ситуация так и будет повторяться: что-то происходит в НАО, течет к нам [в Коми], что-то делаем мы, а потом все опять течет в НАО по той же Печоре. Еще лучше — создать единый план ликвидации на всю арктическую зону.
Во-вторых, существовали бы единые для правительства России, Минприроды и МЧС критерии определения режима готовности или чрезвычайной ситуации. Сейчас они разные, и эта непрозрачная система позволяет промышленникам и органам власти пользоваться тем документом и критерием, который им выгоден в конкретной ситуации.
В-третьих, была бы системная и согласованная с нефтяными компаниями инвестпрограмма замены старых нефтепроводов, а в ней — программа выявления и замены слабых трубопроводов (потому что рвутся не только старые трубы)».
«Природа сама где-то берет, где-то компенсирует»
18 мая Иван Игнатов проснулся около четырех утра. Он один из немногих жителей Колвы, кто откликнулся на предложение «Лукойл-Коми» собирать нефть самостоятельно на своих лодках.
«Утром нефть холодная, — рассказывает Иван, — ее удобно собирать. А днем, когда солнце поднимается, начинается сильное испарение. Лицо опухает, дышать невозможно. У меня всегда спирт или водка с собой. Второй раз мы выезжаем в рейд в девять вечера» (спирт нужен, чтобы протирать руки от нефти, если она попадет на кожу).
Сколько «Лукойл-Коми» платит добровольцам за одну бочку, до конца непонятно: одни говорят, что две тысячи рублей, другие — что аж десять тысяч. По словам Ивана, он собрал за три дня 17 бочек; ему обещали 2,5 тысячи рублей за бочку.
Объявления о наборе людей «на уборку нефтесодержащей жидкости» на реке Колве публикуются в соцсетях от имени ООО «СПАСФ „Природа“» — усинской компании, которая специализируется на ликвидации последствий аварийных разливов нефти и нефтепродуктов. На сайте компании говорится, что структуры «Лукойла» заказывают у нее услуги.
«Давайте я вас провезу по реке и покажу, что происходит вдоль берегов, — Иван протягивает мне белый костюм: в таких по технике безопасности все волонтеры из местных жителей должны собирать нефть. — Лодка у меня „Крым“, дюралевая. Она мне от отца покойного досталась».
Отплываем на километр вверх по течению. Берега там действительно в черной пленке. Нефть облепила стволы деревьев, траву и слиплась в большие черные кучи — такие получаются, когда сорбент, который высыпают в реку, стягивает на себя нефтяную пленку.
Как только нефть дошла по реке до села Колва, Иван запретил своему 14-летнему сыну рыбачить.
«У нас тут поля ягодные, и это все испортили нефтью, — показывает Иван направо. — Как жить дальше, мы не знаем. Рыба погибнет. Сейчас сезон начался, а мы ничего не можем сделать».
Мы проплываем боны — специальные рукава, которые растягивают примерно до середины реки: они захватывают нефть, которая прибивается к берегу. Недалеко от такого бона у берега стоит лодка, в ней двое мужчин, один орудует лопатой.
— Чтобы бочку нефтепродуктов собрать, сколько времени уходит?
— По-разному — в зависимости от того, насколько нефть сама по себе скреплена. Если она спрессована и связана травой — три-четыре минуты, — отвечает мужчина. — Компания много тратит денег на защиту окружающей среды. Это производство, от этого никуда не деться. Но, как и в любом производстве, у нас риски связаны с природой.
— Но вот вы говорите, что это все компенсируют. А кому компенсация пойдет? — сердится Игнатов.
— Это не ко мне вопрос. Я не генеральный директор.
— Они сейчас опять нам кусок асфальта в два метра положат — и все? Каждый год такая херня. Заткните рты свои.
— Не нам с вами это обсуждать. Природа сама где-то берет, где-то компенсирует.
* * *
В трех районах Коми сейчас введен режим ЧС. По прогнозам российского Гринписа, нефтяное пятно достигнет Нарьян-Мара 20 или 21 мая, после чего попадет в Баренцево море.
Пока чиновники, спасатели и нефтяники решают, что делать с очередным разливом, семья единственных животноводов Колвы думает, как дальше быть с коровами.
Возле входа в коровник сын Ольги и Мансура набирает ванну и разводит под ней костер: он планирует сварить ячмень для коров. Сегодня их не выпустят на луга: там нефтяная пленка. Придется или искать для коров новое место для пастбища, или каждый день покупать сено — оба варианта для фермерского хозяйства обременительны.
Ольга переживает, что этим летом они не смогут сами заготовить корма, а их покупка затормозит развитие небольшой фермы.
В паре километров от фермы в центре Колвы стоит сенатор от Коми, бывшая журналистка Елена Шумилова, которая приехала сюда «изучать ситуацию». Она говорит с кем-то по телефону: «Алло, Саша, привет. Ты в Усть-Цильме? Мимо вас еще не прошло нефтяное пятно? Еще ждете?»
От Колвы до Усть-Цильмы больше 300 километров по Колве, Усе и Печоре. По прогнозам российского Гринписа, нефтяное пятно может достичь Нарьян-Мара к 21 мая, после чего попадет в Баренцево море. По словам активистов из Усть-Цильмы, жители населенных пунктов, расположенных ниже по течению Печоры, пока не сообщали о появлении радужной пленки.
Текст, фотографии и видео: Максим Поляков и Дмитрий Степановский, «7×7»