«Паркет» — экспериментальная драма Александра Миндадзе о танго и любовном треугольнике Бескомпромиссный фильм, единственный в своем роде

В прокат вышел фильм Александра Миндадзе «Паркет» — первая режиссерская работа автора за пять лет (последним фильмом был «Милый Ханс, дорогой Петр» в 2015-м). Главные герои «Паркета» — немолодые бывшие любовники, которым предстоит втроем станцевать танго. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает, почему этот причудливый и смелый фильм не поддается никаким привычным оценкам.

Трое встречаются после многолетнего расставания. Повод — 25-летие клуба танцоров танго, где они когда-то познакомились, сошлись, блистали. Помятые, потрепанные жизнью, усердно скрывающие усталость под блестками и сценическими образами, они — экс-любовники, готовые снова станцевать втроем по случаю годовщины. Место действия — гостиница, обшарпанный шик которой может датироваться хоть сороковыми, хоть восьмидесятыми, пойди пойми. Пространство — гостевое, нейтральное, неопределенное. Как и эпоха.

Ни о чем не говорят имена или прозвища героев. Мужчина — Какаду, с лихорадочно блестящими глазами и тщательно зализанной прической. Женщины — гордые своей статью красавицы за пятьдесят, не желающий таять прошлогодний снег из баллады Франсуа Вийона: Элизабет и Валенсия, когда-то его любовница и его жена. А сейчас — партнерши по танцу, который, возможно, получится исполнить перед аудиторией после недолгих и в меру мучительных репетиций. Если удастся, то какая разница, где и когда они находятся и кем на самом деле являются?  

«Паркет» — название, которое, не говоря ни о чем, сообщает многое. Не земля, не естественная поверхность, а искусственно созданное покрытие, своего рода сцена. Вызывающая театральность «Паркета» Александра Миндадзе бросается в глаза, раздражает, коробит, не дает смотреть спокойно. Миндадзе, с советских времен один из самых талантливых и оригинальных сценаристов, выйдя из тандема с Вадимом Абдрашитовым и принявшись за режиссуру, взял на вооружение необычную и явно невыигрышную стратегию. Искусство написания диалогов мы привыкли видеть в их гладкости, естественности, узнаваемости и правдоподобии. Этих качеств картины Миндадзе лишены. Танго в этом смысле идеальная метафора для описания его авторского метода: танец ритуален, причудлив, подчинен формальным законам. Не подражает жизни, а бросает ей вызов. 

То же и с сюжетами. Они тонут в искусных и искусственных построениях, обманывают раздвоениями фабулы, сновидческими поворотами, парадоксальными решениями, диковатым абсурдистским юмором, от которого не хочется смеяться. Отключаются и другие привычные рефлексы. Кинематограф Миндадзе не дает тебе растрогаться, испугаться, возбудиться, расслабиться. Он требует зрителя-соавтора, готового к увлекательной и сложной работе над фильмом. Пока досмотришь, сойдет семь потов, но и катарсис в конце не будет обычным (в «Паркете», возможно, лучший из финалов Миндадзе). Несомненно, это драматургия и режиссура высшей пробы. Но не шекспировского или чеховского типа — скорее уж вспомнятся Беккет или Пинтер. В России аналогов и не вспомнить.

Какаду сыграл поляк Анджей Хыра (вы видели его в «Докторе Лизе»), Элизабет — Агата Кулеша («Ида», «Холодная война»), тоже из Польши, Валенсия — израильтянка Евгения Додина (у нее в фильмографии и «Улицы разбитых фонарей», и «Убивая Еву», а вообще она известна по театральным ролям). За решением взять на три главные роли иностранцев — несомненно, не только обычная режиссерская мотивация «просто они подходили лучше». Такую раскованность и открытую чувственность у отечественных артистов за пятьдесят встретишь нечасто.

Не менее важно и то, что «Паркет» ни в малейшей степени не история о России. Или Европе, Америке, Азии, любом ином пространстве. Чувство отчуждения от конкретных реалий, дискомфортное для многих зрителей, здесь возникает в обязательном порядке, вызвать его — авторская задача. В этом смысле «Паркет» ближе всего не к двум предыдущим картинам Миндадзе — в «Милом Хансе, дорогом Петре» речь шла об опасной предвоенной поре, «В субботу» рассказывал о первых сутках чернобыльской трагедии, — а к дебютному «Отрыву», посвященному последствиям страшной автокатастрофы. Побывав на небесах и рухнув с них, перестаешь замечать, где и когда находишься. 

Румынский оператор молдавского происхождения Олег Муту вновь нашел с Миндадзе (они работают вместе уже в третий раз) удивительно точное решение. Множественные крупные планы, которые камера ловит тщательно и методично, невзирая на реактивность и истерическую подвижность персонажей, не позволяют отвлечься от главного — скрытой динамики в отношениях трех человек. В некоторых особо важных эпизодах Какаду, Валенсия и Элизабет находятся буквально в гуще событий, среди других людей, и это видно в кадре — но почему-то совершенно неважно. Редко кому удавалось так точно передать пластическими средствами романтическую идею «одиночества в толпе». 

О чем же в итоге «Паркет», если пытаться определить это лаконично? Коллеги уже написали, что в этом формально почти бессобытийном фильме Миндадзе исследует очередную катастрофу, но не глобальную, а частную — смерть. Если следовать обманной интриге, выходит именно так. Однако надо ли ей следовать? Кажется, подлинная катастрофа в «Паркете» — сама жизнь, монотонный и разочаровывающий на каждом шагу процесс, из которого возможно вырваться лишь на сцену, на паркет, ради коротких моментов тщательно отрепетированного счастья. Назовем его «танго», почему бы нет. 

Еще до премьеры о «Паркете» ходили слухи как о неудачном фильме. Логично: его прокат не может быть коммерчески успешным, число лояльных зрителей заведомо невелико, фестивальные призы тоже под сильным сомнением (хотя нельзя сказать, что ими были осыпаны и предыдущие три картины режиссера). Миндадзе осознанно выбрал свой метод, стиль и путь, другая дорога для него невозможна. Этой бескомпромиссностью он и ценен. Невозможно определить подобный фильм в категориях «удачи», ведь неясны критерии его сравнения с другими. 

Вспоминается изящный апокриф о поэтах Серебряного века. Некий красноармеец хвалится орденом Красного Знамени № 5: «Таких, как я, в стране всего пятеро!» Маяковский парирует: «А таких, как я, всего один». Тогда голос подает Хлебников: «А таких, как я, вообще нет». Вот и таких, как Миндадзе, тоже.