Многие реальные подвиги советских солдат по-прежнему плохо известны Мы выбрали несколько из тех, что редко упоминаются в «официальном каноне» о Великой Отечественной — зато подтверждены документально
В России постепенно формируется новый официальный канон изображения Великой Отечественной, отступать от которого становится все труднее. Владимир Путин в своем послании Федеральному собранию 21 апреля в очередной раз критиковал учебники по истории Второй мировой, а Минпросвещения тут же начало проверку учебных пособий. Одновременно в Госдуме предлагают запретить «отождествлять цели, решения и действия» СССР и нацистской Германии, а также отрицать «решающую роль советского народа в разгроме нацистской Германии и гуманитарной миссии СССР при освобождении стран Европы». Однако в Советском Союзе мифологизирование войны в итоге спровоцировало кризис доверия к официальной истории: в перестройку значительная часть общества подвергала сомнению не только мифы, созданные пропагандой, но даже реальные подвиги советских солдат и офицеров. «Медуза» вспоминает некоторые из тех, что сегодня почти забыты.
Откуда мы знаем, был подвиг или нет?
Большая часть подвигов — реальных и выдуманных — стала известна публике из наградных листов и статей военных корреспондентов; кроме того, некоторые эпизоды были описаны позднее в мемуарах. На некоторые из этих событий обратила внимание пропаганда — после чего они стали полноценными мифами, из которых в Советском Союзе была соткана каноническая картина войны, просуществовавшая до перестройки. Другие же истории так и остались практически неизвестными.
Мифы почти не подвергались критическому разбору: для этого не было ни надежных источников информации, ни готовых этим заниматься исследователей. Во времена перестройки, напротив, мифы отвергались просто потому, что они были частью советского пропагандистского канона.
Сейчас поддерживать мифы сложнее, чем в СССР: в последние десятилетия у историков появилась возможность подробно изучить многие реальные (и выдуманные) подвиги. Открылись советские военные архивы. Российские и иностранные исследователи — и профессионалы, и любители — принялись разбирать архивы немецких подразделений; прежде всего те, что были захвачены армией США и хранятся в американском Национальном управлении архивов и документации (NARA).
Многие бумаги доступны и в офлайне, и в онлайне. Скан микрофильмов с оперативными сводками о боевых действиях, потерях и иной информации по дивизиям, корпусам и армиям вермахта может заказать (за деньги) любой желающий. Весь этот массив советских и немецких документов, созданных прямо во время боев или сразу после них, дает возможность критически разобрать многие тактические эпизоды войны. И в том числе верифицировать заявки на подвиги советских подразделений.
- Во-первых, с помощью документов, как правило, нельзя надежно установить обстоятельства индивидуальных подвигов отдельных бойцов Красной армии; для бюрократической военной отчетности такие эпизоды часто будут слишком мелкими.
- Во-вторых, сама отчетность как советских, так и немецких подразделений часто может быть неполной и неточной. Так, описание боевых действий немецкой дивизии за день может упускать — сознательно или случайно — неудачные или «неважные» эпизоды. То же касается и потерь: учет с обеих сторон мог быть неполным (как по объективным причинам — из-за хаоса на фронте, который мешал бюрократическим процедурам, так и по субъективным — когда штабам было что скрывать от вышестоящего начальства) и несвоевременным (тяжелые потери одного дня могли быть «размазаны» на более продолжительный период).
- В-третьих, верифицировать заявки на подвиг может мешать технология учета. Например, советские танкисты или истребители танков могли заявить подбитие десятка танков в бою; однако, если поле боя оставалось за противником, в немецкую отчетность могла попасть только пара подбитых машин: немцы не учитывали бронемашины, которые подразделение могло быстро восстановить своими силами. Отчасти, истину может помочь восстановить изучение динамики боеготовых машин в немецких дивизиях (так можно выявить танки и бронемашины, находящиеся в ремонте), но такой учет немцы не вели ежедневно.
Однако стремительное создание «канонической истории» Великой Отечественной мешает историкам исследовать войну и реальные подвиги советских солдат.
Какие реальные подвиги могли бы стать символами войны?
Не только защита Брестской крепости, но и оборона Лиепаи
В хаосе первых дней войны немногие соединения Красной армии смогли сдержать немецкое наступление на своих участках обороны. Об одном из таких эпизодов стало известно благодаря немецким документам 45-й пехотной дивизии, захваченным советскими войсками в 1942 году.
Выяснилось, что эта дивизия месяц штурмовала старую цитадель в Бресте на границе СССР и захваченной немцами части Польши. Оборону там держали менее 10 тысяч бойцов нескольких не успевших отступить подразделений Красной армии и НКВД. Против остатка гарнизона пришлось задействовать авиацию с бомбами большой мощности; 45-я дивизия немцев уже в первые дни штурма понесла очень большие для начального этапа войны потери — несколько процентов от всех потерь на Восточном фронте.
Но этот подвиг был не единственным в те трагические дни. Севернее Бреста, на берегу Балтийского моря, около 10 тысяч бойцов военно-морской базы Либава (Лиепая, находится на территории современной Латвии) и 67-й стрелковой дивизии неделю сдерживали наступление 291-й пехотной дивизии немцев и приданных ей подразделений морской пехоты. Немцы вышли к Лиепае 23 июня и планировали, что город, порт и база должны быть взяты за сутки. Однако бои продолжались до 29 июня, причем некоторые защитники базы вырвались из окружения. Около двух тысяч раненых и членов семей военнослужащих 27 июня пытались эвакуироваться из города на санитарном судне, но оно было потоплено немецкими самолетами. Общие потери немцев, по их отчетам, составили около 1400 человек.
Истребители над Минском. Первые бои Девятаева
Советская авиация, дислоцированная у западной границы, катастрофически пострадала — в том числе были уничтожены самолеты на аэродромах, они так и не успели вступить в бой. Иван Копец, командующий ВВС Западного фронта, понесшего наибольшие потери в самолетах, застрелился вечером 22 июня.
Одним из последних его приказов стало требование перебросить на аэродромы Минска 43-ю истребительную дивизию с востока — из Могилева, а также Орши, которую не затронула катастрофа первого дня вторжения. В последующие дни дивизия (из двух полков) смогла дать бой немецким бомбардировщикам, которые летали на бомбежки Минска без истребительного прикрытия (германские истребители еще не перебазировались на передовые аэродромы на территории СССР).
По воспоминаниям командира дивизии Георгия Захарова, советские летчики несколько раз сорвали налеты бомбардировщиков. Среди тех, кто «разогнал немцев», Захаров упоминает молодого летчика Михаила Девятаева — будущего героя СССР и фильма 2021 года Тимура Бекмамбетова. Его полк (один из двух в дивизии) сообщил, что только 24 июня сбил более 20 немецких самолетов (немцы подтвердили потери менее десятка самолетов).
Девятаев был ранен в сентябре 1941-го, вынужден уйти из истребительной авиации по состоянию здоровья; учился на разведчика, летал в санитарной авиации. В фильме Бекмамбетова о начале боевой карьеры Девятаева — очень успешном по меркам первых дней войны — ничего не рассказано.
Девятаев вернулся в истребители по собственному желанию в 1944 году, был сбит и попал в плен. В 1945-м он вместе с группой пленных угнал бомбардировщик He-111 с аэродрома немецкого полигона Пенемюнде, где (в том числе силами рабов-военнопленных) производили баллистические ракеты ФАУ-2.
После пересечения линии фронта самолет был сбит советской зенитной артиллерией, но Девятаев смог совершить аварийную посадку. Шестеро пленных-беглецов, летевших на самолете, были отправлены на фронт; пятеро погибли, один получил ранение. Трое — в том числе Девятаев — до конца войны проходили проверку на благонадежность. Девятаева освободили — как возможного консультанта — по просьбе конструктора (и будущего «отца советской космонавтики») Сергея Королева, который после войны был отправлен в Пенемюнде собирать информацию о немецкой ракетной программе.
Девятаев не пригодился в качестве консультанта — на полигоне он содержался на аэродроме, производства ракет не видел. Однако через 12 лет именно по ходатайству Королева летчик за героический побег получил звание Героя Советского Союза.
Танковые сражения первых дней войны. Дубно и Гродно
Уже в первую неделю войны проявила себя особенность советской стратегии, отличавшая войну на Востоке от того, с чем немцы сталкивались на Западе: Красная Армия постоянно контратаковала даже тогда, когда не могла собрать для этого достаточных сил.
29 июня 1941 года начальник генштаба сухопутных сил Франц Гальдер записал в дневнике: «Генерал-инспектор пехоты Отт доложил о своих впечатлениях о бое в районе Гродно. Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это уже недопустимо».
Инспекция состоялась после нескольких дней боев южнее Гродно, где, фактически находясь в окружении, контратаковала немцев конно-механизированная группа генерала Ивана Болдина, состоявшая из механизированного корпуса (6-го) и двух кавалерийских дивизий. С севера в отрыве от группы Болдина на город наступал еще один (11-й) мехкорпус.
Группе Болдина удалось оттеснить пехотный корпус немцев на 20 километров; немцам пришлось перебросить в район подкрепление. До Гродно группа не дошла, понеся тяжелые потери и лишившись снабжения. Но Болдин смог выйти из окружения, которое замкнула наступавшая далеко к северу от Гродно в оперативной пустоте 3-я танковая группа немцев. В следующий раз Болдину пришлось выполнять аналогичную задачу в октябре: он руководил механизированной группой, пытавшейся контратаковать немецкие дивизии, завершавшие окружение нескольких армий двух советских фронтов под Вязьмой. Контрудар вновь не смог спасти фронты от окружения, но сам Болдин вновь вышел к своим и вывел часть своих войск.
Еще более крупный контрудар в это время Красная армия наносила на Западной Украине в районе Дубно, Луцка и Броды. Там разыгралось крупнейшее по числу использованных бронемашин танковое сражение в истории (больше, чем любое отдельное сражение Курской дуги). Пять советских механизированных корпусов (около 3,5 тысячи танков) пытались разгромить прорвавшиеся у границы главные силы 1-й танковой группы немцев (пять танковых дивизий, более 700 танков, большое преимущество в пехоте, авиации и артиллерии, в том числе противотанковой). На несколько дней немецкие танковые дивизии попали в кризис, но в итоге смогли отбить контрудар.
Советский Юго-Западный фронт фактически лишился подвижных резервов, но и немцы понесли тяжелые потери (85 танков потеряны безвозвратно). Позже наступление немцев на Украине, по их собственному признанию, отстало от плана. А из-за этого, в свою очередь, значительную часть войск группы армий «Центр» пришлось повернуть с московского направления на юг.
Лужский рубеж. Ополченцы (и не только они) остановили немцев на месяц
Группа армий «Север», планировавшая захватить страны Балтии и Ленинград (к ней принадлежала и пострадавшая в Лиепае 291-я пехотная дивизия), по мнению немецкого генштаба, наступала в соответствии с планом до середины июля 1941 года. Затем, когда подвижные соединения 1-й танковой группы, входившей в группу армий «Север», оторвались от ее пехотных корпусов и наткнулись на второй стратегический эшелон Красной Армии, начались проблемы.
Часть советских войск отошла к Таллину и Нарве, другая — вместе с вновь подошедшими дивизиями — на реку Луга на границе Псковской, Новгородской и Ленинградской областей. Немцы пытались с ходу занять Таллин (базу Балтийского флота) и прорваться к Ленинграду, но это им не удалось. Вырвавшийся вперед 56-й моторизованный корпус 3-й танковой группы 14 июля попал под советский контрудар под Сольцами (недалеко от озера Ильмень на южном участке наступления), был полуокружен и вынужден отступить на несколько десятков километров.
Севернее немцы 14 июля форсировали Лугу и создали плацдарм, с которого планировали продолжить наступление на Ленинград. Однако на фронт с советской стороны в это время прибыли подкрепления, в том числе ленинградская 2-я дивизия народного ополчения. Вместе с другими соединениями дивизия вошла в оперативную группу заместителя командующего войсками Ленинградского округа генерала Константина Пядышева, которая повела наступление на плацдарм. Под ударами группы, в которой особо отличились именно ополченцы с ленинградских заводов, немцы вынуждены были перейти к обороне плацдарма и ждать подхода пехотных корпусов.
21 июля Константин Пядышев был арестован — не за свою деятельность на фронте, а за «измену Родине» до войны: в письмах к жене он позволял себе критиковать советскую власть.
Немцы возобновили наступление только 8 августа. Лужская группа частично попала в окружение, но оборона Ленинграда все равно выиграла почти месяц. Уже в середине августа немцы признали, что взять город с ходу не удастся. Было принято решение окружить его (как можно ближе к городским кварталам) и соединиться с финнами, наступавшими на Ленинград с севера. Но исполнение даже такого плана потребовало переброски в группу армий «Север» части сил группы армий «Центр», то есть с московского направления.
Ильинский рубеж. Не только подольские курсанты
В начале октября 1941 года немцы возобновили наступление на Москву. В первые же дни в окружение под Вязьмой и Брянском попали армии трех фронтов: Западного, Резервного и Брянского. Пока пехотные корпуса немцев вели бои с окруженными, танковые и механизированные дивизии — фактически в пустоте — устремились к Москве. Советское командование на пути этого наступления создало «завесу» из различных частей, соединений, сводных отрядов и групп, опиравшихся на последнюю Можайскую линию обороны.
Под Малоярославцем в Калужской области навстречу танковым дивизиям врага был брошен сводный отряд двух подольских курсантских училищ (в том числе артиллеристов). Они прибыли как раз вовремя: на их позиции с противотанковой артиллерией с тыла 16 октября вышла колонна техники 19-й танковой дивизии немцев. Немцы не вели нормальную разведку (то есть не действовали по уставу, как требовал Гальдер), а потому подверглись избиению: за 10 минут боя курсанты уничтожили девять (по немецким данным) или 14 (по советским) танков. Прорыв 19-й танковой дивизии был остановлен.
Поскольку дело происходило на «центральном» Варшавском шоссе, а подбитые машины не эвакуировались, уничтоженная колонна была многократно сфотографирована немцами после того, как они заняли позиции курсантов.
Однако немцев под Малоярославцем остановили не только ставшие знаменитыми подольские курсанты — если бы сплоховали на соседних участках, их бы просто обошли. Там несколько недель удерживали позиции танкисты 17-й бригады, пехотинцы 312-й стрелковой дивизии и десантники из сводного отряда. Все эти разношерстные силы сдерживали две немецкие танковые дивизии.
На остальных участках фронта (как те же панфиловцы под Волоколамском) держались, отступая к Москве, вновь созданные в разных областях СССР дивизии и бригады, сводные отряды, артиллерийские части. В итоге немцы за два месяца понесли такие потери в боевых частях, что в декабре им не хватило не только сил для окружения и штурма Москвы, но и на то, чтобы удержать занятые позиции во время контрнаступления Красной армии.
Именно этот подвиг (в его каноническом советском изложении) — как раз миф, придуманный журналистами «Красной Звезды». Согласно ему, военнослужащие 316-й стрелковой дивизии 16 ноября 1941 года подбили десятки немецких танков и разъезда Дубосеково под Волоколамском и сами погибли. Журналист газеты Александр Кривицкий вложил в уста политрука Василия Клочкова знаменитую фразу «Велика Россия, да отступать некуда — позади Москва».
После войны Главная военная прокуратура начала расследование, когда Иван Добробабин — один из канонического списка погибших «панфиловцев» из «Красной Звезды» — был арестован за службу немцам в 1942 году в деревне Харьковской области.
Добробабин обратился с просьбой наградить его звездой Героя Советского Союза, положенной ему по наградному листу 1942 года. Выяснилось, что выжили и некоторые другие бойцы из списка; часть из них попала в плен. При этом Илья Капров — командир полка 316-й стрелковой дивизии под командованием генерала Ивана Панфилова, в который входили защитники разъезда Дубосеково, — рассказал прокурорам, что история подвига целиком выдумана, хотя почти вся рота (а не только 28 бойцов) действительно погибла при прорыве фронта немецкой 2-й танковой дивизией. Наградные листы на 28 человек, по словам Капрова, ему прислали весной 1942-го из штаба дивизии.
Расследование прокуратуры не помешало дальнейшему распространению мифа: советское руководство решило, что его сохранение выгоднее, чем развенчание.
Аналогичного мнения придерживаются и российские власти. В книге бывшего министра культуры Владимира Мединского «Война. Мифы СССР. 1939–1945» именно «28 панфиловцам» приписывается едва ли не главный подвиг войны.
Мединский продолжает утверждать, что он нашел документы, подтверждающие подвиг «28 панфиловцев». В качестве доказательства представлены протоколы допросов от 1942 года бойцов роты, действовавшей в районе Дубосеково, которые подтвердили следователям правдивость статьи в «Красной Звезде». Однако немецкие документы (не самые подробные) факт боя у разъезда не подтверждают. Боевые группы 2-й танковой дивизии, скорее всего, обошли разъезд с двух сторон; днем 16 ноября они вели бой с другими подразделениями дивизии Панфилова, в котором понесли потери. Но про десятки подбитых танков речи не идет: весь полк Капрова заявил с 16 по 18 ноября подбитыми четыре немецких танка.
В реальности для дивизии Панфилова, прославившейся в октябре обороной Волоколамска, бои в середине ноября сложились неудачно: она попала на острие немецкого «решающего» удара на Клин и Истру и отступала. Сам генерал Панфилов погиб в начале сражения.
Но вместе с сотнями тысяч других красноармейцев бойцы дивизии Панфилова выполнили главную задачу — к началу контрнаступления Красной армии в начале декабря немецкие дивизии понесли критические потери боевых подразделений и были отброшены от столицы.
Подвиги дивизии Панфилова вполне реальны. Но миф о «28 панфиловцах», который стал одной из основ советской — а теперь и российской — пропаганды, только мешает изучению боевого пути ее полков и рот.
Между тем в марте Минпросвещения одобрило учебник истории под редакцией Мединского, где «с опорой на факты приводятся наиболее достоверные проверенные оценки ученых с учетом государственных интересов».
«Дом комиссаров» в Сталинграде
Символом боев в Сталинграде стал дом Павлова — жилой дом, который в ноябре 1942 года два месяца удерживали несколько десятков бойцов. Однако, судя по немецким документам, в городе были аналоги большей (для наступавших фашистов) важности.
Так, в ноябре против значительных сил немцев держался гарнизон из здания управления завода «Баррикады» — краеугольный камень обороны 138-й дивизии полковника Ивана Людникова (участок называли «остров Людникова» — один из последних очагов советской обороны в городе). Дом контролировал выход к Волге; если бы фашисты достигли здесь реки, они могли отрезать дивизию от снабжения.
Ядром гарнизона заводоуправления оказался армейский заградотряд. Его бойцы в этих условиях были на передовой наряду со стрелковыми частями. Оборона заводоуправления, которое немцы назвали «Дом комиссаров», продолжалась около недели; во время первого штурма немцы потеряли убитыми и ранеными (по собственным документам) около 100 человек — треть боевого состава. Во время второго — две новейшие самоходки, сделанные специально для штурма города. Третий штурм, к которому привлекли роту танков, самоходки и штурмовые группы, увенчался успехом.
Но к Волге немцы прорваться не смогли; бойцы дивизии Людникова отошли на соседний завод «Лазурь». Дальше немцы не продвинулись: как раз в это время вся 6-я армия, штурмовавшая Сталинград, сама оказалась в окружении.
Малая Земля и не Брежнев
После окружения 6-й немецкой армии в Сталинграде и продвижения советских войск к Ростову фашисты начали отступление с Кавказа. Часть сил (подвижные соединения) перебрасывалась на помощь Ростову, а 17-я армия, до того штурмовавшая Туапсе и кавказские перевалы, отошла к Новороссийску и на Таманский полуостров с тем, чтобы не допустить Красную армию к Керченскому проливу и в Крым.
Советское командование решило разгромить главные силы 17-й армии в Новороссийске, для чего была разработана десантная операция к западу от города. Более 10 тысяч морских пехотинцев и 30 легких танков английского производства должны были высадить 3–4 февраля 1943 года в 10 километрах от города на пляже у Южной Озереевки. Прямо на южной окраине Новороссийска (у мыса Мысхако и поселка Станичка), недалеко от штаба 17-й армии, планировалось высадить «отвлекающий десант» из 275 моряков под командованием майора Цезаря Куникова. Очевидно, что «отвлекать» немцев такими малыми силами отряд мог недолго, но их вероятная смерть должна была окупиться успехом основного десанта в Озереевке.
Однако десант в Озереевке не удался: корабли сопровождения десанта не смогли подавить артиллерию, которая залила огнем пляж. Большинство десантников из первой волны (около полутора тысяч человек) погибли.
А вот отряд Куникова высадился на окраине Новороссийска по плану. Морякам удалось отбить атаки немцев и удержаться на плацдарме несколько дней. После этого командование решило высадить основной десант не в Озереевке, а на Мысхако. На плацдарм были переброшены 15 тысяч десантников и пехотинцев. В конце высадки, 12 февраля, Цезарь Куников, удержавший плацдарм, был смертельно ранен. Немцы предприняли несколько попыток ликвидировать плацдарм, который, однако, продержался более полугода — вплоть до эвакуации 17-й армии в Крым. Отрезать немцев от Керченского пролива десанту, правда, не удалось.
Плацдарм стал известен всему СССР через несколько десятилетий благодаря одному из тех, кто его удерживал под атаками немцев: на Мысхако неоднократно бывал полковник Леонид Брежнев, который под конец жизни, будучи генсеком ЦК КПСС, рассказал об этих событиях в своей книге «Малая Земля». К тому времени советская пропаганда насаждала своеобразный культ личности Брежнева, значение этого эпизода преувеличивалось, и это стало поводом для множества шуток («Отсиживались ли вы в окопах под Сталинградом или героически сражались на Малой Земле?») — но сопротивление немногочисленного десанта было действительно героическим.
В честь Цезаря Куникова назвали большой десантный корабль; в последние годы он стал одним из главных инструментов снабжения российской операции в Сирии («сирийский экспресс»).
Дмитрий Кузнец