Перейти к материалам

«Мне казалось, что я никчемное создание: не смогла выполнить свой долг». Почему потеря беременности — горе, о котором не говорят

Может показаться, что потеря на раннем сроке — редкое событие. Но это случается примерно с каждой пятой беременностью. Чаще всего это происходит, когда эмбрион или уже плод из-за генетических проблем не способны развиваться дальше. У женщины может произойти выкидыш, но иногда беременность оказывается замершей: у плода нет сердцебиения, но он остается в матке. В последнем случае врачи могут предложить женщине выжидательную тактику, медикаментозное прерывание беременности или хирургические способы, например вакуумную аспирацию. Вместе с брендом Libresse мы попросили тех, кто потерял беременность, рассказать о своем опыте и ответить на вопрос, почему об этом важно не молчать.

«Вот наконец ты получил то, что хотел, а потом в одну секунду потерял»‎

Татьяна Румянцева, 34 года, врач-гинеколог:

Моя первая беременность была в 2013 году, запланированная и желанная. Но мне кажется, что я никому, кроме мужа, про нее сначала не рассказывала. Было такое подспудное ощущение, что я же врач и понимаю, что не все беременности донашиваются. И, что удивительно, как только я осознала, сколько людей страдают от этого молчания и как мне нужна была поддержка в такой момент, «запрет»‎ снялся. В последующие разы я уже с ранних сроков спокойно говорила, что беременна.

Я потеряла первую и третью беременность. Это было два совершенно разных опыта. В первый раз это был просто гром среди ясного неба. Я сдала ХГЧ, сходила на первое УЗИ, увидела плодное яйцо в полости матки, и дальше меня накрыл сильнейший токсикоз. Поэтому у меня даже не возникло опасений или сомнений: было очевидно, что я глубоко беременна. На 12-й неделе мы с мужем отправились на скрининг — посмотреть, все ли в порядке с малышом, и узнать, возможно, пол на раннем сроке. До этого у меня не было каких-то кровянистых выделений или болей — ничего, что указывало бы на то, что что-то идет не так. Поэтому новость о том, что плод есть, а сердцебиения нет, была очень внезапной. Беременность остановилась на приличном сроке, там были уже ручки-ножки — это было космически тяжело.

В тот момент я перестала быть врачом, я просто стала маленькой девочкой, которая рыдала и спрашивала мужа, что же теперь делать. К счастью, есть врачи, которым я могла сразу позвонить. Я в абсолютной истерике требовала от них прервать беременность прямо сейчас. Это был вечер, но я не готова была ждать следующего дня. Понятно, что никто не смог что-либо сделать прямо в этот момент. Я была совершенно неадекватна — на следующий день я приехала к знакомым врачам, и меня спросили, взяла ли я необходимые анализы, которые нужны для госпитализации. Я сказала, что с собой у меня ничего нет. Мне сказали, но ты же врач и едешь в стационар — ты все же должна понимать. А я ничего не понимала в тот момент: у меня было сильное горе. Это была первая долгожданная беременность. Еще во время ординатуры я работала в роддоме и эти два года просто настолько фанатично хотела забеременеть, что это было как какое-то помешательство. И вот наконец ты получил то, что хотел, а потом в одну секунду это потерял.

Как я говорила, я никому особо не рассказывала о беременности, но, когда уже это все произошло, меня очень сильно поддерживали близкие люди — муж, сестра, мама, знакомые доктора. У меня не получилось в тот момент поддержать мужа: я была сильно погружена в свое горе и не могла это сделать. Я жалею, что в тот момент не обратилась к перинатальному психологу. Возможно, следующие мои беременности проходили бы тогда эмоционально проще, если бы я это сделала. 

Опыт со второй потерей уже не был настолько эмоционально тяжел, поскольку у меня уже был ребенок. Я пошла на УЗИ раннего срока, и на этом приеме врачу не понравилось что-то в форме плодного яйца. Это частые придирки, на которые я как врач советую не обращать внимания. Но мой внутренний перфекционист решил: через недельку пойду сердце пересмотрю. И дальше начались мытарства: тут сердце увидели, а тут не увидели, кровь на ХГЧ тут растет, а тут не растет. Это просто космическая нервотрепка — я ходила нон-стоп на эти УЗИ, сдавала кровь, рыдала в машине каждый раз, когда приходил непонятный ХГЧ. Я сама себя провела таким путем, вместо того чтобы выдохнуть и через какое-то время просто повторить УЗИ. Но нет, мне нужно было узнать все как можно раньше, чтобы не допустить повторения первой беременности. В девять недель только стало точно понятно, что беременность замершая. Но никаких симптомов опять же не было — это просто стало видно по УЗИ.

Во всем мире возможна наблюдательная тактика при неразвивающейся беременности, но в России обычно применяют активные методы. В любом случае все должно проходить под наблюдением врача. Я больше не хотела никаких внутриматочных вмешательств, потому что у меня уже было такое прерывание первой беременности. И как врач я, в принципе, понимаю, что выжидательная тактика возможна. Понятно, что я ждала недолго, но несколько дней ушло на то, чтобы мой организм понял: с этой беременностью нужно расставаться окончательно и бесповоротно.

Я хорошо помню этот момент: я сидела на маникюре в своем любимом салоне на бархатном большом диване. В какой-то момент у меня сильно заболел живот, и я поняла, что из меня течет кровь. И, наверно, у кого-то могло возникнуть в такой момент чувство стыда и дискомфорта. Но я поняла, что в этот момент теряю беременность, залила им весь изумрудный диван кровью и сказала всем: «Девочки, я потеряла беременность, я заплачу за химчистку»‎. Они, естественно, смотрели на меня круглыми глазами и были в полном шоке. Мне кажется, что я пережила все эмоции на этапе обследований, и в тот момент возникло такое принятие, что я даже смогла домой дойти пешком самостоятельно. 

Мне было важно в тот момент пройти эту историю самостоятельно, хоть и понятно, что все было у меня под контролем. Я врач — знаю, как контролировать объем кровопотери, свое состояние, у меня были УЗИ. Это не то что я бездумно уехала в Тибет и там истекала кровью. Но понимаю, почему у нас чаще выбирают вмешательство. Это отчасти и эмоциональная история. Наверное, многим — как врачам, так и пациентам — проще завершить это все в один момент, чем жить с этой проблемой еще условные неделю-две. Я сама первую беременность хотела завершить вот сейчас, сию минуту. Просто эмоционально, а не потому что это как-то медицински обосновано. 

С другой стороны, есть фактор, который почему-то сильное влияние имеет в нашей стране. Я нигде в мире больше этого не встречала. Это про страх, что как это так — мертвый плод будет «жить»‎ во мне. Очень много пациентов, даже когда я говорю, что есть вариант выжидательной тактики, не готовы его использовать из-за этого.

Но гипотетически, конечно, выжидательная тактика возможна на ранних сроках беременности. Если выбираем вмешательство, то до девятой недели мы можем сделать медикаментозное прерывание беременности. Это наиболее щадящий вариант. А если оно неэффективно или прошло больше девяти недель, используют вакуумную аспирацию. 

Ее можно выбрать на любом сроке, если это не первая потеря и требуется материал из полости матки для генетического исследования.

Если говорить про выкидыш на раннем сроке, то официально нам нужно госпитализировать женщину. Но если быть на 100% процентов честными, то есть ситуации, когда женщина может находиться дома. Конечно, при подозрении на выкидыш нужно сразу обратиться к специалисту: как поступать дальше, должен рекомендовать врач, пациентка не может принять решение в одиночку. Есть важные «красные флаги», которые нужно контролировать, чтобы понимать, что все проходит хорошо. Выкидыш и замершая беременность на раннем сроке встречаются часто. Если это произошло в первый раз, тратить время на какие-то дополнительные обследования или лечение не нужно. 

Мне кажется, что про такой опыт важно говорить. Например, женщины должны понимать, что замершая беременность бывает. В противном случае выше риск, что они будут переживать ее очень тяжело. Когда мы делали УЗИ и оно показало потерю в первый раз, мой муж сказал, что он не знал, что такое бывает. Взрослый человек, живет в современном обществе — он просто не знал. И не был готов в тот момент хоть что-то мне сказать, потому что это было для него, не знаю, как встретить мамонта.  

Я вижу по моим пациенткам, как им важно знать, что они не одни. Что таких ситуаций много. Что нормально переживать за это. Что есть перинатальные психологи, которые работают с этими потерями и позволяют потом вынашивать следующие беременности. Парам очень важно видеть счастливые истории, когда после потери были роды и все потом сложилось хорошо.

«Я же так люблю детей, так хочу детей, почему это происходит?»‎

Виолетта-Елизавета, 24 года, кондитер:

Первый раз я забеременела в 2016 году. Своему молодому человеку, с которым мы это планировали, я практически сразу все рассказала. Моя семья — родители и сестра — до сих пор не в курсе того, что происходило. Я не верю во все эти вещи, связанные с негласным правилом не говорить про беременность на ранних сроках. Но просто не хотела говорить близким сразу, чтобы немножко подождать и преподнести это как сюрприз.

В итоге у меня было три беременности, все закончились не очень хорошо. В первый раз я просто пошла в туалет — заметила кровотечение, но не поняла, насколько это критично. Потом, на второй или третий день, у меня заболел живот. Я знала на этот момент, что беременна, и подумала, что нужно бы сходить провериться. Буквально в эти дни я уже была записана на первое УЗИ. Врач сказал мне на приеме, что у вас же нет плода, зачем вы вообще сюда пришли. Для меня это был, конечно, безумный удар. Во второй раз потеря произошла на четвертой-пятой неделе. Это было болезненно, я сразу почувствовала, что что-то пошло не так. 

В третий раз все тоже случилось на очень раннем сроке, но я даже не успела узнать про беременность. Хоть мы ее, конечно, планировали с молодым человеком — ходили к врачам, сдавали анализы. Я работала на тот момент в цеху на производстве, таскала тяжести — у меня случился выкидыш, а вместе с ним еще и выпадение матки. В этот единственный раз мне пришлось лечь в больницу. Нужна была операция на матке — ее там подшивали-зашивали. Но это все было недолго: недели две я там провела, достаточно быстро получилось восстановиться.

Я не углублялась в тему потерь до беременностей. Думала, что я здоровая женщина, и не подозревала, что меня когда-то это коснется. Знала, что такое бывает, но не думала, что в таком количестве и масштабе. Не могу даже описать, насколько я была расстроена: не знаю, как выразить все эти чувства. Было неприятно, было больно. Я винила себя и постоянно думала: «За что это все? Я же так люблю детей, так хочу детей, почему это происходит?» Сложно и очень трудно было смириться и это принять.

Мне повезло с лечащим врачом — я всегда ходила именно к ней на осмотры, даже до беременности. Она очень тактичная женщина — успокаивала меня, объясняла ситуацию. Не знаю, насколько так можно сказать, но с ней мне было как-то комфортно даже такие страшные вещи переживать. Естественно, у меня были слезы и истерики, но в глубине было какое-то спокойствие благодаря ей.

Так вышло, что во все эти тяжелые моменты мы были на расстоянии с партнером. Но постоянно были на связи: разговаривали, обсуждали все, решали, что делать дальше и стоит ли пытаться еще пробовать забеременеть. Я бы не сказала, что мой партнер эмоциональный человек, — он был спокоен, невозмутим, но, конечно, ему было так же неприятно, больно и плохо. Но он лучше перенес все эти новости, чем я.  

Как я говорила, родителей и сестру я не ставила в известность: мы не жили на тот момент рядом и мало общались. А вот с близкими подругами я поделилась. Они были в шоке. Спрашивали меня, почему так произошло и что случилось. Говорили, что у меня же не было никаких проблем, что я постоянно проверялась, пила нужные витамины.

Сейчас у меня нет партнера. После всего случившегося мы разошлись, хоть это и не было основной причиной. На данный момент я одна, но планирую, возможно, в будущем беременность. Пока не знаю, какими способами. Мне сказали, что сейчас не стоит пытаться и нужно повременить: организм не выдержит.

Когда происходили потери беременности, мне было так страшно. Казалось, что я какая-то ненормальная или дефектная. Именно поэтому мне кажется, что важно говорить открыто о таких проблемах. Любым женщинам, вне зависимости от возраста, важно понимать, что они не одни. Что есть люди с такими же проблемами. Что есть люди, готовые поддержать и объяснить, что это не конец света и можно дальше жить и планировать будущее.

В апреле 2020 года бренд Libresse провел международное исследование*, среди респондентов которого были и жители России. Его целью было выяснить, готово ли общество к открытому диалогу о женском здоровье. Оказалось, целых 66% россиян считают, что в стране принято скрывать, что испытывают женщины и через какие (порой сложные) жизненные этапы они проходят. Также 43% некомфортно обсуждать тему женского здоровья, 12% боятся осуждения при обсуждении таких тем, а 19% признали, что им не с кем поговорить об этом.

«Замершая беременность — частая проблема. Просто о ней никто не говорит»‎

Алексей Махров, 38 лет, управляющий проектами:

Первый раз беременность у Оксаны наступила четыре года назад. Мы готовились к ней, она была запланированной. Я не люблю всякие суеверия и не считаю, что рассказывать о беременности на ранних сроках не стоит. Но моя жена не хотела сразу же этим с кем-то делиться. Не по суеверным причинам, а просто потому, что, наверное, хотела подготовиться к этому морально и по-особенному рассказать об этом близким и друзьям. Но в итоге мы и не успели никому ничего сообщить: на одном из первых осмотров у врача выяснилось, что беременность замершая. Это был небольшой срок, шесть недель. Честно говоря, я даже не знал таких слов — «замершая беременность». Для меня они звучали очень странно. Казалось, что это какое-то народное название, но это на самом деле реальный медицинский термин. А замершая беременность — частая проблема. Просто о ней никто не говорит.

При замершей беременности врач не видит на УЗИ сердцебиения. Из-за того, что у нас был очень ранний срок, мы решили на всякий случай подождать. Через какое-то время мы опять пришли на прием, и отсутствие сердцебиения подтвердилось, тогда жене пришлось отправиться на операцию.

На том приеме врач объяснил нам в двух словах, что это такое, с чем мы столкнулись. А дальше мы уже сами начали искать информацию и читать материалы по этой теме — мы оба совершенно ничего не знали про то, что такое может произойти.

Мне сложно вспомнить, что я ощущал по поводу первой замершей беременности. Было ощущение пустоты, растерянности. Я очень переживал за Оксану и не знал, что делать. Хорошо помню, что тяжелым было и то, что этого события мы совсем не ожидали. Просто не знали, что оно может вообще произойти. За эти годы мы столкнулись с четырьмя подобными потерями. И каждая потеря переживалась по-разному. В какой-то момент пришло осознание, что замершая беременность, увы, обычная ситуация. Человек — сложный биологический вид. Механизм размножения у нас очень непростой, потери беременности бывают часто и могут повторяться. Да, это очень неприятно, можно разные чувства испытывать по этому поводу, но это естественно, как ни странно.

У Оксаны переживания были более глубокими. Это логично: женщина очень сильно связана с ребенком, даже просто с эмбрионом, на разных уровнях ощущений. Это все происходит в ее организме. Кроме этого, мне кажется, она расстраивалась, что с ней, возможно, что-то не так. Она пыталась как могла поддерживать и меня, хотя я думаю, что ей самой нужно было много поддержки и помощи, чтобы пройти через это. Я не всегда мог найти нужные слова — я не мастер всегда говорить правильные или ожидаемые вещи, поэтому иногда было проще просто молчать, держать за руку и дать выговориться. Так или иначе, мы просто были вместе, и это уже помогало. 

У Оксаны есть такая особенность: когда она сильно волнуется или переживает что-то, ей важно про это открыто говорить и что-то делать — таким способом она в том числе переживает проблему. Когда мы осознали, что случилось, и немного переварили эту ситуацию, я предложил поступить естественным для нее способом и сделать материал, который бы освещал проблему и мог быть кому-то полезен. Так появилась информационная брошюра для пар про замершую беременность, которую жена подготовила при поддержке гинекологов, генетиков и психологов. Такие материалы распространены в системе здравоохранения и среди специальных фондов в Европе, но у нас в России такого мы прежде не видели.

От следующей беременности или беременностей мы, конечно, ждем хороших новостей, но пусть будет как будет. Одно знаю точно: мы всегда будем об этом говорить, стараться не скрывать беременность и то, что с ней может произойти. Люди зачастую не раскрывают свое положение на ранних сроках именно из-за того, что одна пятая всех беременностей заканчивается раньше положенного срока. Во многом именно из-за этого «табу» так мало информации и открытого опыта про замершую беременность. Неизвестность приводит к более тяжелым переживаниям, неверным домыслам и выводам, недопониманию между партнерами. Так быть не должно.

«Потерять ребенка даже на маленьком сроке — тяжелое испытание»‎

Александра Борисова-Сале из Самары, 34 года, ученый:

Моя неудачная беременность произошла восемь лет назад. Она была запланирована, в семье очень ее ждали и хотели. Не в последнюю очередь из-за того, что примерно за год до этого мы потеряли моего младшего брата. Я сразу про нее всем близким рассказала. Единственное, я как-то пыталась скрывать беременность на работе: я занималась наукой, у меня был мужской коллектив, это не слишком благожелательная сфера для таких разговоров. Но я не знала ни о каких суевериях и прочих вещах, которые возникают на моменте ранней беременности. В этом смысле была просто дивное дитя — не думала и не ожидала чего-то плохого. Зато теперь, когда я пережила потерю и у меня было время обдумать всю эту ситуацию, могу сказать, что от этого правила никто не выигрывает и никакой пользы от него, конечно, нет. 

Есть два варианта развития ситуации. Первый — что после 12 недель у вас все будет хорошо, а значит, вы все равно всем расскажете. Я сейчас беременна и в этот раз не скрывала этого от коллег. В первом триместре многие чувствуют себя плохо. И получается очень странно: был нормальный человек, а тут он не может уже какую неделю задачу завершить. Конечно, все будут спрашивать, а что же случилось, то есть придется врать. Но зачем? Кому от этого лучше? Ложь отрезает тебя от людей. Я решила сразу все объяснить и встретила много понимания. И мне кажется, что, если люди не могут принять факт беременности коллеги с пониманием, это хороший показатель, что с такими людьми в принципе не стоит работать.  

Второй вариант, что в течение 12 недель все заканчивается плохо, а ты никому не сказала. И ты ходишь, тебя как будто топором напополам разрубили, пытаешься понять, как дальше жить. Это состояние люди замечают. И, находясь в нем, еще тяжелее и сложнее рассказать, что у тебя была беременность, но ты ее потеряла. И ты лишаешь себя поддержки, которую могла бы получить. 

В тот момент я жила в Москве без регистрации — обычная ситуация для приезжей в съемной квартире. Не знаю, как сейчас, а тогда таких женщин очень не любили ставить на учет в женскую консультацию. Хоть это уже на тот момент официально было незаконно, но на практике ты приходила, а тебя спрашивали: «А вы кто?» Хорошо, что у меня были старшие подруги, которые объяснили, что можно решить этот вопрос через главного врача. В итоге меня с боем поставили на учет, но уровень помощи был очень условный. На первом приеме мне сделали УЗИ — на нем не обнаружилось сердцебиения. Я спросила, нормально ли это, — мне сказали, что да, появится еще. На следующий день я пошла на работу, а с нее меня увезли на скорой в больницу. 

Еще одна ловушка — препараты «для поддержки беременности»‎. Они вместе с УЗИ, которое, по словам врача, не предвещало ничего плохого, укрепили чувство ложного контроля за ситуацией. Это плохо потому, что начинает еще больше казаться, что, если что-то пошло не так, это твоя вина. Сейчас я уже узнала, что во многих странах до 12-й недели женщин вообще особо не беспокоят врачи: этот период находится под контролем, так скажем, Господа Бога, и помочь тут чем-то плоду нельзя, за исключением отдельных случаев и диагнозов. 

Потерять ребенка даже на маленьком сроке — тяжелое испытание. А среда, в которую я попала в больнице, только ухудшила ситуацию. Я запомнила эти дни очень плохо, какими-то кусками — видимо, мозг постарался забыть неприятные моменты. Вот я сижу в очереди и жду, когда меня примут. Я уже вроде как понимаю, что все плохо, я плачу. Но до конца еще не верю, что действительно потеряла беременность. Меня ведут на УЗИ и осмотр — на приеме ничего особо не говорят и не спрашивают. Я рыдаю и задаю вопрос о том, можно ли как-то спасти беременность. А мне грубым голосом говорят: «Что там можно сделать! У вас уже беременность в шейке матки болтается!»

И все продолжается — никто ничего не спрашивает, ничего не объясняет, ни о чем не предупреждает. Пока я лежала в больнице, у меня было ощущение полного отсутствия контроля над своей жизнью, я как будто потеряла субъектность, я перестала себе принадлежать и иметь право хоть какого-то выбора. Я не понимала, когда меня заберут на аборт, как это будет происходить. Помню странную ситуацию. Я пришла на осмотр на гинекологическом кресле, и оказалось, что нужно было взять с собой носки. А у меня их просто не было — муж забыл положить, и я приехала в больницу в колготках. Мне про это стали в таком тоне говорить, будто я самое никчемное создание на свете.

Все осложнялось еще тем, что было 23 февраля. Никто не работал, некому было делать выписку — меня держали в больнице шесть дней. Когда все закончилось, в выписке был просто букет черт знает каких диагнозов. Из этого можно было сделать один вывод: у меня что-то ужасное. Я потом еще долгое время пыталась разобраться в диагнозах, подтвердить или опровергнуть их. Это все было совершенно бессмысленно, это был обычный случайный выкидыш, «лечить»‎ его невозможно и не нужно.

Во всей этой ситуации меня очень поддерживал муж, но даже он не мог полностью представить, что со мной происходило в результате всего этого. В какой-то момент мне казалось, что я осознала, что потеря беременности бывает у многих. Делала вид, что у меня все хорошо. Но все было настолько тяжело, что в какой-то момент я просто стала падать в обмороки, хотя физиологически была совершенно здорова. 

Тема потери беременности — табуированная. Окружающие не знают, как можно помочь. Женщина часто заталкивает эту проблему глубоко в себя. Мне казалось, что я никчемное создание, которое не смогло выполнить свой долг перед собой, мужем и родителями. У меня сформировалось совершенно нездоровое отношение к вопросу детей, и потребовались годы психотерапии, чтобы научиться с этим жить. И дело не только в детях: после этого у меня начался общий тяжелый личностный кризис.

Конечно, про это важно говорить. Мы же пишем про редкие болезни, считаем, что важно про это знать. А потерей заканчивается практически каждая пятая беременность. Опыт выкидыша часто негативный, но травмирующим его делает клубок социальных обстоятельств: женщину не готовят к этому врачи, об этом практически не говорят знакомые, а часто внутри себя ты думаешь, что можешь управлять процессом, хоть это и не так. Недавно я перечитала свою переписку того времени с лучшей подругой, и там основная эмоция — беспомощность, информационный вакуум. На тебя сваливают это все и уходят, и ты понятия не имеешь, как с этим всем разбираться, где просить помощи и совета. 

В 2020 году бренд Libresse запустил кампанию #ИсторииVнутриНас. Это проект, который борется со стереотипами вокруг темы женского здоровья. Каждая девушка может сделать свой вклад в разрушение вредных табу. Для этого нужно не бояться открыто заявлять о своих чувствах и переживаниях при потере беременности, менструации, менопаузе и других важных вещах. Бренд Libresse стремится всеми силами поддерживать в этом женщин, поскольку понимает, насколько сложно бывает рассказать о таких проблемах даже самым близким людям.

Сделано в продано!

* Исследование проведено компанией Ketchum UK по заказу компании Essity в апреле 2020 г. при участии 8121 респондента (4113 женщин и 4008 мужчин) в возрасте от 18 до 55+ лет из стран: Россия, Великобритания, Франция, Италия, Швеция, Китай, Аргентина, Мексика.