«Культурная жизнь в Нью-Йорке пропала — и мы решили это дело спасать» Музыканты из Москвы отправились в круиз по Волге, который круто изменил их жизнь. Теперь они в США, выступают в Центральном парке

Один из участников фестиваля документального кино «Артдокфест» — фильм польского режиссера Ежи Сладковского «Горькая любовь». В картине автор исследует отношения между одинокими мужчинами и женщинами, которые решили найти себе пару на круизном теплоходе, плывущем по Волге. Самые молодые герои картины — пара москвичей, концертмейстер Сергей Иоров и оперная певица Валерия Чибисова. Съемки в этом фильме кардинально изменили их жизнь, после знакомства с режиссером они попали в Нью-Йорк — и сейчас выступают там в Центральном парке. «Медуза» расспросила героев о том, что происходило на теплоходе, как совмещать выступления с работой велокурьером и почему и в одиночестве, и в любви важно терпение.

— Расскажите, как вы познакомились друг с другом? 

Сергей Иоров: Я работал в Академии хорового искусства имени Виктора Сергеевича Попова в Москве, на станции «Речной вокзал». Я был концертмейстером в классе вокала, собственно говоря, это и есть моя профессия — я оперный концертмейстер. И в этом классе была Лера. 

Год мы просто работали, делали программы, готовились к зачетам, экзаменам. Потом начали встречаться — и все завертелось. 

— К моменту съемок фильма в 2017 году вы уже были полтора года вместе? 

Валерия Чибисова: Да. Это как раз был период, когда педагог Сергея позвал его работать в Америку. Я тоже хотела поехать, но не смогла сделать визу.

Сергей: Тогда как раз закрыли [в России американские] посольства, из-за этого были большие проблемы. В Москве были огромные очереди, на год вперед. Мне приходилось три месяца работать в Америке, а потом обратно приезжать в Москву — сидеть безвылазно в США было нельзя. Я чередовал эти поездки. Мы с Лерой не виделись по три месяца, это было очень тяжело — отношения на расстоянии.

Валерия: Я тогда как раз закончила учиться в академии. Наступал сентябрь, первый год свободного плавания. И что? И как дальше? Ты с образованием певца, а куда идти работать [непонятно] — в театры сложно попасть.

Я просто сидела и искала в интернете работу. Вакансий для вокалистов не было, но искали пианистов — работать на корабле. Я подумала, как интересно — и по России поездить, и поработать. А Сережа как раз приехал в Москву. Я ему сказала: «Сережа, не хочешь поработать на корабле?» И он согласился. Мы прислали им наше видео, и нас взяли как дуэт. Они сказали: «Отлично, завтра выплываем на 18 дней». 

— На следующий же день? 

Валерия: Да! Мы только три дня назад приехали из Италии, даже чемоданы не разобрали — с ними же пошли на речной вокзал. Это была полная неизвестность, мы не знали, что будет дальше. 

Сергей: Нам ничего не объяснили: сколько концертов нужно будет сыграть? Что нужно будет делать? Просто наняли в последний момент, потому что у них не было музыкантов.

На корабле, конечно, были отголоски советских времен — сам этот речной вокзал, само это здание, сам этот круиз. Диктор каждый день вел экскурсию из рубки: «Сейчас мы проплываем то-то». В каютах постоянно шла историческая справка, таким поставленным и тоже советским дикторским голосом. Она же объявляла программу: «А сейчас, дорогие отдыхающие, пройдите на верхнюю палубу, для вас выступают Сергей и Валерия с концертом классической музыки».

Валерия: Нас поселили в хорошую каюту, потому что половина корабля была свободна — он был огромный. Первого сентября там уже не было никого, ни школьников, ни семей. 

Сергей: Пассажирами были в основном пожилые люди. 

— Вам нужно было давать один концерт в день? 

Сергей: Да, практически так и было. И тут мы с ужасом поняли, что мы не можем играть один и тот же концерт для одних и тех же людей. Их надо было как-то завлекать разной музыкой, чтобы они приходили. 

Валерия: 18 дней — и нам надо 18 концертов. 

Сергей: Мы начали судорожно вспоминать то, что всю жизнь исполняли, — и новое учить. Поэтому там постоянно был репетиционный процесс. 

Валерия: Это были и эстрадные, и народные [композиции], и итальянские арии. Как раз в фильме есть эпизод, где я учила Татьяну (партию Татьяны из оперы «Евгений Онегин», — прим. «Медузы»). На этом корабле я готовилась к прослушиванию — к концертной постановке «Евгения Онегина». За 18 дней мне удалось это выучить. 

— Какое у вас осталось впечатление от публики, которая была на этом теплоходе? По фильму кажется, что у поездки такая концепция — те, кому за 40, находят там свою любовь. Все было именно так?

Сергей: Этих людей Ежи [Сладковский] привез из разных городов, это не профессиональные актеры. Это просто люди со своими историями, он как-то их нашел и включил в канву своего фильма. Это было очень органично, не было ощущения, что это какие-то персонажи. 

— Но это ведь не постановочные сцены? 

Валерия: Их пригласили просто как людей с непростой судьбой. Они ничего не играют. Съемочная группа все время их где-то поджидала, караулила. 

— Как в реалити-шоу. 

Валерия: Да, это было как в реалити-шоу. Они [команда фильма] каждый раз удивлялись тому, как прошел новый день.

— Как вы сами впервые столкнулись со съемочной группой? 

Валерия: Когда мы только стояли в очереди на корабль, мы увидели камеры. И подумали, что это просто так снимают, для истории. Но потом сотрудники теплохода нам рассказали, что с нами плывет съемочная группа и они снимают здесь фильм. Они были настолько незаметными! Никак не мешали отдыхающим.

Сергей: Режиссер и его сын [монтажер Якуб Сладковский], и еще несколько человек из съемочной группы пришли к нам на концерт. Они спросили, кто мы, откуда, я рассказал нашу историю. 

Валерия: Что Сережа ездит в Америку, я его жду по три месяца. У нас любовь на расстоянии. Я здесь учу Татьяну, образ тоже перекликается: девушка любит и ждет. Эта история про Россию и Америку их так зацепила, что они подошли к нам на следующий день и сказали: «Вы будете героями нашего фильма? Мы бы добавили ваши диалоги, то, как вы репетируете. Вы согласны?»

Когда я исполняла концерт, они просили песни про Россию. А мы в академии с Александрой Пахмутовой делали концерты в Доме музыки. И одна песня, уже современная, 2000-х годов мне запала — «Горькая моя родина». Я ее вспомнила, она идеально подошла к этому фильму. Не знаю, связано ли с этим его название, «Горькая любовь», но тем не менее. Это была полная импровизация — никто нам не говорил, что учить и петь. Сергей, например, играл Рахманинова. 

— Все герои фильма: одинокая девушка, женщина, которая пытается встречаться с высоким мужчиной, мужчина-бард — вы с ними общались? Как развивались ваши отношения за 18 дней? 

Сергей: Юрий, бард, — кажется, шофер из Кирова. Очень харизматичный человек. Настоящий русский мужик. 

Валерия: Они в жизни точно такие же, как в фильме. Этот Юра такой добрый, он все время хотел помочь, всей душой переживал [за нас]. Была еще пара, у которой свадьба на корабле состоялась.

Сергей: 30 лет вместе, у них уже дети взрослые, а они до сих пор не женаты. 

Валерия: Когда мы выходили в город на экскурсии, казалось, что они моложе нас. Они так резвились, между ними была такая искра! В фильме даже есть смешная сцена, где они купаются.

— Вы не знаете, чем закончились их истории за пределами фильма? 

Валерия: Нет, особо ничего не знаем.

Сергей: Но эта встреча для нас судьбоносная — нам режиссер в итоге помог сделать визу.

Валерия: С момента съемок прошел год, а мне так и не удавалось сделать визу. Но мы видели, что в других странах их выдают. Мы поняли, что Польша — это один из самых близких вариантов, и приехали к ним [к семье режиссера Ежи Сладковского], они нас разместили, показали город, очень тепло встретили. Его сын привез нас в студию и показал монтаж будущего фильма. 

— Когда мы договаривались об интервью, вы сказали, что для вас это знаковый фильм. Именно поэтому?

Валерия: Да. Там мы еще в роли девушки и парня. А здесь, в США, мы уже расписались, мы уже муж и жена. Три года прошло с того момента. И фильм — это просто начало нашей истории. С Татьяной я прошла прослушивание, пела в Вологде и на фестивале во Франции, у меня получилось.

Возможно, фильм немного грустный, но все равно все заканчивается хорошо. Надеюсь, у всех остальных героев тоже получилось найти свои вторые половинки. 

— Фильм действительно немного грустный — для меня он об одиночестве, страшно прожить жизнь и в итоге остаться одному. А потом еще оказаться на теплоходе, где тебе нужно с кем-то знакомиться!

Сергей: Да, еще когда плывешь по реке…

Валерия: В этом есть лейтмотив чего-то тянущегося. Ты идешь по этой реке, одинокий корабль рассекает эту Волгу, ты проезжаешь города — вокруг люди, но ты все равно один в каюте. Многие жили одни — они каждый раз выходили к людям и каждый раз были разные. Ты не мог нацепить маску, окружающие видели тебя каждый день и видели, как ты менялся, видели эти твои новые отношения. Там все породнились. 

— Вы что-нибудь лично для себя поняли об одиночестве или о любви после этого круиза?

Сергей: (Пауза.) Я как-то не задумываюсь об этих вещах

Валерия: А я вот очень задумываюсь! Я задумывалась о том, что как корабль идет, так и время. Оно быстротечно. Ты ждешь, когда он остановится у города, — но ты не во власти этого процесса. Время само остановит тебя у того или иного города, человека, случая. 

Даже наша история — мы ждали по три месяца… Разлука могла развести нас по разные стороны, мы могли бы выступить на этом корабле — год с визой ничего не получалось, куда уже больше? Мы могли бы бросить все, сказать «значит, не судьба». Но мы дождались. И в итоге через год эти же люди, которых мы встретили на корабле, нам помогли. Терпение важно. И в одиночестве, и в любви. Время будет благосклонно к тебе — все равно придет все самое лучшее, то, чего ты достоин. 

— Как сложилась ваша история дальше? Вы получили визу, уехали в США. 

Сергей: Я очень долго собирал документы, чтобы подтвердить свой талант, — чтобы получить визу О1, которая дает право здесь работать и постоянно находиться. Год назад я наконец-то ее получил. За полгода до этого мы поженились. 

— В Нью-Йорке?

Валерия: Да, мы поженились в Сити-холле. Здесь, конечно, церемония не как у нас. Все скромно, как будто ты пришел в банк оформлять какие-то бумажки. Потом заводят в какое-то помещение, похожее на школьный класс, — сидит дяденька и читает на английском. Тогда я еще к речи не привыкла — не знала даже, что он говорит. Мы расписались и уже год здесь живем. 

Сергей: Хотели приехать в Россию, но все отменилось из-за ковида. 

Валерия: Я преподаю вокал, Сергей — игру на фортепьяно. До эпидемии наши дела шли в гору, было какое-то движение, музыкальная жизнь.

Сергей: Я работаю коучем для оперных вокалистов. Мы с Лерой делаем программы. А сейчас мы практически единственные оперные музыканты, кто выступает в Нью-Йорке живьем. Мы выступаем в Центральном парке на улице, потому что до следующего года ни театры, ни концертные залы не откроются. Все полностью закрылось. Культурная жизнь просто встала, и все остались без музыки. 

Валерия: Культурная жизнь в Нью-Йорке пропала, и мы решили это дело как-то спасать. Я сказала: «Сережа, покупай клавиши на батарейках — на улице нет розеток!»

Сергей: Тут есть Бетесда — терраса прямо в центре Центрального парка, такой подземный зал с колоннами и расписным потолком, напротив фонтана. Это красивейший зал с потрясающей акустикой. И мы там даем раз-два в неделю концерт. 

Валерия: Публика очень благодарна. Они могут и на пол сесть [во время концерта], подходят и благодарят, в инстаграме подписываются. Спрашивают, как поддержать, передают какие-то деньги. Спрашивают, когда следующие выступления. Никто оперу здесь не исполняет больше. 

— Там нет очереди среди музыкантов? 

Сергей: Есть расписание площадки, до нас там сидит гитарист. 

Валерия: Нам повезло. Первый раз мы пришли просто так — и нам сказали, что так сюда не попадают, тут есть музыкант, который уже 20 лет здесь сидит и играет, он делает расписание и назначает, кто когда выступает. Из-за того, что сейчас все помещения закрыты, все хотят туда попасть — особенно стендаперы. Но все музыканты объединились и сказали — мы не должны их сюда пустить! Тут должна быть музыка! Никакого смеха!

— Может быть, там был какой-то кастинг? 

Сергей: Нам дали полчаса. Они увидели, что мы собираем целую толпу, уровень исполнения их устроил.

Сейчас мы пытаемся попасть в какие-то программы Метрополитен-оперы, Карнеги-холла… Но сейчас все онлайн, а это своя специфика, мы привыкли все-таки выступать живьем. 

Я каждый день работаю в студии со своим педагогом, который меня сюда и позвал. Работаю с учениками. Хотя немногие педагоги сейчас занимаются лично, все — онлайн. Но мы всю эпидемию — а Нью-Йорк от нее сильно пострадал — все равно продолжали хоть немного, но с кем-то заниматься. Еще я работаю в школе, записываю фортепьянный аккомпанемент онлайн.

Валерия: Но мы же здесь не только музыкантами работали. Был долгий период, когда я ходила в одну компанию, делала фрукты в шоколаде. Какие-то конфеты, буфеты. 

Сергей: Я во время эпидемии работал велокурьером, доставлял еду. У меня не было достаточно работы по моей специальности — приходилось ездить на велосипеде. Это очень интересный опыт. 

Валерия: Может, кто-то скажет, что это все отнимает силы. Но это не так. Ты, наоборот, заряжаешься энергией от дел. Это только прибавило нам сил — мы прошли это и еще пройдем! 

— Явно вы не были готовы к пандемии, когда собирались в США. Весь мир встал на паузу. Но нет ли у вас сейчас разочарования из-за переезда? 

Сергей: Тут нужно идти только вперед, иначе нет смысла. Аренда апартаментов стоит огромных денег. Тут надо очень позитивно себя настраивать: каждый день — это борьба, и на нее нужны силы. 

Это постоянный стресс, намного больший, чем в Москве. По сравнению с Нью-Йорком Москва — это, можно сказать, провинциальный город. Уровень стресса в Нью-Йорке в разы больше. Тут даже в метро проехаться — стресс. 

— Многие спросят: и зачем же тогда туда ехать? Если все так страшно и сложно. 

Валерия: А как, если не бросаешь себе вызов? Это зависит от характера человека. Творческая профессия постоянно подразумевает эти вызовы. Это интересно: учишь язык, познаешь мир, становишься более открытым и свободным. Я родилась в Москве, и мне стало скучно и тесно в своем городе, хотелось посмотреть, что дальше.

Я очень хорошо помню ощущение, когда я в Москве собиралась выходить на улицу и хотела надеть что-то яркое. И вот я уже подхожу к двери и решаю переодеться, потому что боюсь, что про меня подумают, что я вырядилась. В России этого было много. Здесь я избавилась от этого. Здесь люди свободны, они не думают, как на тебя посмотрят. Это меняет тебя. Ты избавляешься от ненужного. 

Это мысли не о том. Это переносит фокус с того, что внутри человека. Здесь только ленивый не найдет работу — это невозможно. Здесь все думают о том, как выжить, как заработать. И уже на то, как ты выглядишь, никто не смотрит. Здесь по улице ходят в домашних тапочках, в шортах и шубе — в этом нет ничего странного. 

— Какой ваш следующий профессиональный челлендж? Хотя ясно, что в 2020-м сложно что-то планировать. 

Сергей: Загадывать сложно. Нам главное, чтобы здесь снова открылись театры и в город снова хлынули люди. Чтобы это снова был центр оперной культуры. 

Валерия: Раньше нам казалось, что в Москве мало всего, а здесь много — а сейчас наоборот. Я смотрю инстаграм, и все мои друзья из России выкладывают фото с мероприятий. А здесь люди без музыки остались.

Сергей: Но тут все непредсказуемо. Допустим, мы играем в Центральном парке. Подходит женщина и спрашивает: «Не хотели бы вы спеть на моей частной вечеринке?» Обсудили программу на час. Приезжаем — а там среди гостей Тони Беннетт, друг Синатры. 

Валерия: Да, сидит слушает меня. У меня просто дыхание перехватило. Мы поем на крыше, а напротив нас человек, у которого 15 «Грэмми». А мы неделю назад пели на улице. 

Сергей: Нью-Йорк дает такие возможности, которые в Москве могут только присниться. 

— И все это благодаря теплоходу. 

Валерия: Да. Еще когда мы смотрели этот фильм, мы думали, что это начало какой-то большой истории. Когда мы плыли, мы не знали, получится у нас или нет. 

Сергей: А что до планов, у музыкантов один в голове путь — на самый верх. Для Леры — петь в театре, для меня — работать в театре. 

Валерия: Мне важен отклик. В театре всегда есть работа, ты вечно занят. А стресс бывает от нехватки работы — ты понимаешь, что ты полон сил, молод и свеж, но тебя не задействуют полностью. От этого становится обидно. Ты готов вкладывать энергию. Ты не можешь дома сидеть, в этой работе все зависит от практики. Ты чувствуешь, что время утекает, а в итоге — одиночество.

Сергей: Тревога, как в этом круизе. Всего 18 дней, туда и обратно. И люди с, может быть, последней надеждой, о встрече любви там живут. Дни утекают, корабль уже в Астрахани развернулся и плывет обратно.

Валерия: Так же и в жизни. И виза заканчивается — мы же не граждане. Виза утекает, тоже не хочется вернуться разочарованным. Хочется взять от этого места все. 

Сергей: Чтобы сделать грин-карту, нужно подать этот же кейс на артистическую визу, только усиленный пятикратно. Но нам нужны еще достижения, победы, награды. А сейчас время утекает — и возможностей проявить себя нет. И вот это придает постоянную тревогу. 

— Когда вас снимали, вы не чувствовали дискомфорт? Вы не зажимались?

Валерия: Чуть-чуть зажимались. Но в какой-то момент я забыла о камерах — у нас был какой-то интимный разговор с Сережей, и у меня даже слеза потекла. Я тогда представила, вдруг у нас не получится? Сейчас мы вместе на корабле, но это могло быть в последний раз. Сергей через пару дней после корабля улетал на три месяца. Это могло стать и концом нашей истории. 

Сергей: И самое грустное было бы, если бы мы расстались, а потом посмотрели фильм и увидели себя, полных планов.