Перейти к материалам
истории

«Говорящих лягушек более незачем превращать в прекрасных принцесс» Не можете решить, читать ли новый роман Пелевина «Непобедимое солнце»? Можно начать с фрагмента, вот он

Источник: Meduza
 Buyenlarge / Getty Images

Новый роман Виктора Пелевина «Непобедимое солнце» вышел 27 августа. Главная героиня книги, москвичка Саша Орлова, получает в подарок на тридцатилетие деньги на путешествие мечты — и отправляется «туда, не знаю куда», чтобы найти «то, не знаю что». С разрешения сервиса ЛитРес «Медуза» публикует фрагмент книги, в котором к героине приходит друг и дает ей прочитать сказку об Иване и лягушке-оборотне.

Повесть о принце Иване

Вечером ко мне заявился Антоша. Хорошо подкуренный и весь такой экзистенциальный. Он сообщил, что наконец создал нечто «вполне гениальное». Я приготовилась опять слушать его музло и умно кивать — но это, как оказалось, был текст. Новый «японский отрывок», как он сообщил с характерным тетрагидроканнабинольным подхихикиванием.

— Хорошо, — сказала я, — оставь почитать.

— Нет, — ответил Антоша, — ты сейчас прочти. Прямо сейчас.

— Что, целиком?

— Там две странички всего…

И он протянул мне эти самые две странички, уже прилично захватанные пальцами — видно, весь день делился с соратниками.

Я стала читать.

ИВАН МОНОГАТАРИ

Сказка острова Шикотан

Принц Иван, пожилой мастер лука, вышел на крыльцо и пустил стрелу с раздвоенным наконечником к горизонту. 

Через несколько дней люди в зеленом остановили его паланкин в лесу. На поляне перед паланкином сидела известная в тех местах лягушка-оборотень по имени Кусука-тян.

Говорили, что когда-то она была супругой трех сегунов и двенадцати дайме, но в этой ли жизни или прежде, никто не знал.

Лягушка-оборотень держала пущенную принцем стрелу острыми зубами, растущими в три ряда — и успела уже перекусить ее в нескольких местах.

Увидев принца Ивана, лягушка сказала:

— Скорей неси меня в замок, принц Иван! Ты поцелуешь меня, и я стану прекрасной принцессой!

Принц Иван улыбнулся краем рта, посмотрел ввысь, слегка натянул лук и молвил:

— Что есть красота?

— Как же так? — поразилась лягушка. — Ты колеблешься?

— Видишь ли, милая, — ответил принц Иван, — когда постигаешь природу пути, говорящих лягушек более незачем превращать в прекрасных принцесс… Да и кто я такой, чтобы вмешиваться в поток трансформаций?

И сделал слугам знак идти дальше.

Однако думать о встрече не перестал — и, вернувшись в замок, так сложил:

ПРОЗРЕВАЯ УДЕРЖАННОЕ

Двадцать лет с говорящей лягушкой.

Вонь шанели. Измены. Печаль.

Рим и Капри. Собачки. Подружки.

Маски. Позы. Последний причал.

Я шепну ей на лунной подушке:

«Как бессильны пустые слова

Передать то, что чувствуют души…»

И лягушка ответит мне: «Ква…»

А потом захрапит. Станет скучно.

Я скажу ей: «Послушай, ну ты,

Хочешь знать, что бывает с лягушкой

При паденьи с большой высоты?

Ты холодная липкая сволочь,

Дремлет смерть в твоей черной звезде,

Я швырну тебя в форточку, в полночь,

Чтоб ты квакала там в темноте!»

И лягушка испуганно встанет,

Утирая растянутый рот,

И исполнит свой мертвенный танец,

Вопросительно глядя вперед.

Я скажу ей: «Ну ладно, паскуда,

В уголке за помойным ведром

Оставайся, пожалуй, покуда,

Мы еще разберемся потом.

А вообще-то прости меня, гада.

Я люблю, как ты смотришь в окно

На пурпурные тени заката.

Спи, пожалуйста. Мне все равно».

Но лягушка отпрыгнет под лавку,

Запылает кострами фейсбук,

И психолог напишет ей справку,

Что она настрадалась от мук.

И попросит юриста лягушка

Все мое на нее записать,

Потому что я мял ее брюшко,

Регулярно мешая ей спать.

А потом я умру. И лягушка

Похоронит меня при луне.

И останется лишь комнатушка,

Где все будет, как раньше при мне…

Бросив кисть, надолго ушел в созерцание сути. Затем велел переписать большими знаками и удалился совершенствоваться в стрельбе.

А Кусуку-тян вскоре поймали крестьяне, побили тяпками и мотыгами и сожгли на рисовом поле как ведьму.

Снизу был рисуночек — такие невинные цветочки-колокольчики, над ними бабочка, а под землей — поджавший лапки скелет лягушки со свалившейся короной и обломанной стрелой во рту.

Нет, мне даже понравилось. С абстрактной точки зрения совсем неплохо, некоторые тенденции и конкретные события нашего меркантильного века отражены точно. Более того, отдельные строки выдают дыхание пусть камерного, но таланта.

Но каким, прости господи, надо быть идиотом, чтобы принести такие вот колокольчики — вместо букета роз — своей девушке, которая в силу известных физиологических причин регулярно вынуждена принимать при интимном общении позу этой самой лягушки?

Он что, не понимает? Или понимает, и специально? Может, он себя принцем считает? Стрелком из небесного лука? И потом, что это за «все мое на нее записать»? Небольшой этот самый? Или у него что-то еще припрятано?

Я улыбнулась, чувствуя, как у меня внутри конденсируется холодная ярость. Я чувствовала себя большой умной змеей, которая готовится проглотить обнаглевшего кролика.

И мне, стыдно признаться, это нравилось.

— Ничего, — сказала я. — Нормально. Особенно цветочки хорошенькие. Такие милые. Прямо вижу, как ты вырисовывал, высунув язык.

— Я знал, что тебе понравится. У тебя пожрать есть?

— Нет, — ответила я. — Пойдем поужинаем?

— Угощаешь?

Я кивнула.

— Вот это здорово, — сказал Антоша и чмокнул меня в щеку. — Как раз на манчиз пробило. Ничего, что я по-английски с вами разговариваю?

— Ничего.

— Только давай сначала перепихнемся по-быстренькому, — сказал он и потерся о мою щеку своей. — Я где-то читал, полезно перед едой. Расслабляет гладкую мускулатуру.

Милый романтик.

— Ну давай, — согласилась я.

Мне не хотелось этим заниматься — но я, во-первых, уже знала, что мы делаем это в последний раз, а во-вторых, мне стало интересно, до каких объемов может разрастись во мне эта змеиная злоба и как долго я способна ее скрывать. Пришел, значит, к лягушке — перепихнуться и поесть… Зайчик. То есть нет, это вчера ты был зайчик. Сегодня, извини, ты уже кролик.