Что читать о кремлевских политтехнологиях, манипуляции и дезинформации Максим Трудолюбов рассказывает, как власти лечат вирус постправдой, — и рекомендует книги

Россия знаменита господством государства на рынке медиа и проникновением пиар-технологий в повседневность. В случае с пандемией психологическое манипулирование и контроль над медийным пространством действительно становятся опасными для здоровья. О том, следует считать информационные войны уникальными российским явлением или нет, рассказывает колумнист New York Times и редактор The Russia File Максим Трудолюбов. Автор также рекомендует несколько книг о медиа в эпоху постправды.

На свете нет стран, где граждане сегодня чувствовали бы себя полностью осведомленными. Во всем мире люди осознают, что не все знают о распространении вируса, об ущербе, им нанесенном, и о том, как жизнь и политика будут меняться в будущем. 

Недоучет или намеренное искажение данных о ситуации с COVID-19 — явление почти повсеместное. Недавний обзор New York Times обнаружил 74 тысячи недоучтенных смертей, предположительно от коронавируса, во всем мире, что включает и московские цифры, вызвавшие протесты российского государства. 

Но если в одних странах спор о статистике — это спор о методах подсчета и качестве работы чиновников, то в других — вопрос национальной гордости и геополитической борьбы. Информационная политика, наверное, могла бы в сегодняшних условиях отступить на второй план, но многие власти, в том числе российские, продолжают фокусироваться на ней. Между тем, привычные методы информационных войн, может, и хороши для манипулирования аудиторией перед выборами, но в условиях пандемии откровенно вредны и опасны для здоровья. 

Там, где к информации относятся как к оружию, и отрицание кризиса было более долгим (где-то оно так и осталось отрицанием — например, в Белоруссии, Таджикистане, Туркменистане), и проблем с данными оказалось намного больше. Распространение вируса обострило нервозность по отношению к фактам в тех странах и сообществах, которые воспринимают любые новости как чьи-то целенаправленные действия.

Российский правящий круг безусловно относится к числу таких сообществ, а вирус сделал эту особенность экзистенциальной проблемой. Поэтому сейчас интересно читать книгу британского журналиста Питера Померанцева «Это не пропаганда. Хроники мировой войны с реальностью» (Individuum, 2020), недавно вышедшую по-русски: понятнее становится генезис и контекст подхода российских правящих политиков к информации. И очевиднее, что российское медиапространство не уникально. Россия знаменита в мире господством государства на рынке медиа и проникновением пиар-технологий в повседневность — но стран в этом смысле похожих на Россию очень много.

В книге много историй об арестованных журналистах, платных троллях, кибератаках, дискредитации политических активистов, преследовании популярных блогеров по законам, например, налоговым, которые не имеют ничего общего с их деятельностью. Эти истории — из Венесуэлы, Китая, Мексики, Турции, Филиппин. Они будут до боли знакомы российскому читателю. Почему же все это так похоже на Россию? 

Подсказывая ответ, автор говорит, что российские политтехнологи в силу цинизма, приобретенного ими после поражения страны в холодной войне, «смогли адаптироваться к новому миру быстрее, чем кто-либо на так называемом Западе». Автор книги цитирует Глеба Павловского как создателя постидеологической, «технической» российской политики, которая умеет привлекать отдельные социальные группы на избирательные участки, ничем их не объединяя, а просто мобилизуя их для нужного власти действия в нужном месте, например, голосования или митинга. «Я думаю, что Россия первой пошла по этому пути, а Запад теперь пытается ее догнать. В целом, можно считать, что Запад идет по пути своеобразного протопутинизма», — саркастично отмечает Павловский. 

Померанцев работал над книгой в 2018-2019 годах, в ситуации, когда кремлевская пиар-политика и сетевая активность были у всех на слуху (дело о вмешательстве в американские выборы, дискуссии о российских троллях и так далее.). Автор пишет о слабеющем либерально-демократическом порядке и растерянности многих на Западе перед тем, как мир захватывают циничные манипуляторы-политтехнологи. Флагманом этого движения западная пресса привычно изображает Кремль. 

Видя в российских структурах организаторов информационных войн, мы — западные журналисты и аналитики — фактически содействуем им, пишет Померанцев. «Мы создаем образ, помогающий им получать больше финансирования от режима, жаждущего видеть все вокруг в координатах информационной войны», — продолжает он. Так и есть.

Распространение теорий заговоров, манипуляции аудиторией медиа, фальсификации на выборах, преследование независимых авторов, экспертов и активистов возможны в России, потому что у властей есть сила и деньги, а сопротивление общества недостаточно велико. Точно так же, как в Венесуэле, Турции и на Филиппинах. Сходство объясняется именно этим, а не распространением каких-либо уникальных российских технологий. Для того, чтобы захватить и поставить под контроль медийное пространство, нужны главным образом сила и деньги, а не умение проводить политические кампании. 

Книга Померанцева ценна тем, что — возможно, помимо воли автора — доказывает, что Кремль как мировой центр постправды и циничных политтехнологий есть миф, культивируемый западными медиа. Технологии манипулирования и фальсификаций вполне международные. А сложные технологии таргетирования избирателей, которые распространялись по мере развития интернета, социальных медиа и технологий работы с большими данными, стали применяться на американских выборах в 2000-е — на кампаниях Ховарда Дина и Барака Обамы — и не родились в России. Не родилось в России и осознание того, что современная пропаганда не пытается сделать человека приверженцем какой-либо доктрины; ей достаточно с помощью различных медийных манипуляций заставить избирателя иррационально совершить нужное пропагандисту действие. Об этом, как и о том, что современная политика стремится не допустить осознанного выбора, а лишь изменить рефлексы поведения, писал французский философ Жак Эллюль в своей книге о пропаганде еще в 1960-е годы. 

Политикам, для которых информация — оружие, а распространение фактов — угроза, крайне трудно смириться с тем, что в мире существуют опасности, не вызванные заговором врагов. Психологическое манипулирование и контроль над медийным пространством оказываются буквально опасными для здоровья в ситуации распространения вируса. Хитроумные российские политтехологии предстают сегодня в ином свете — не как грозные предвестники всеобщего погружения в цинизм, а как порождение политической системы с неподотчетной элитой и манипулируемым населением. Порождение одной из таких систем, которых в мире — много. 

Что еще об этом почитать 

1. Аркадий Островский. Говорит и показывает Россия. Путешествие из будущего в прошлое средствами массовой информации. М.: Corpus, 2019

В написанной журналистом Аркадием Островским истории становления современной России очень интересны подробности трансформаций в среде советской элиты. Открытия, которые совершали для себя идеологи и системные журналисты позднего СССР — такие, как Александр Яковлев, Александр Бовин, — сказались на политической системе критически важным образом. Открыто издававшиеся в Советском Союзе СМИ второй половины 1980-х помогли изменить взгляды на историю и перспективы страны, вероятно, в большей степени, чем самиздат. Здесь немало пищи для размышлений и о сегодняшнем состоянии российской медийной элиты. 

2. Наталья Рудакова. Losing Pravda. Ethics and the Press in Post-Truth Russia. Cambridge University Press, 2017

В этом исследовании («Утраченная правда. Этика и пресса в России эпохи постправды») антрополог Наталья Рудакова показывает, как позднесоветские и постсоветские медиа проходили путь от осознания себя источником правды и понимания прессы как опоры маленького человека в противостоянии с бюрократией — к культуре цинизма и манипулирования маленьким человеком в интересах власти и того, кто «заказывает музыку». Исследование построено на глубоких интервью и длительном погружении в журналистскую среду Нижнего Новгорода. 

3. State-sponsored Trolling. How Governments Are Deploying Disinformation as Part of Broader Digital Harassment Campaigns. Palo Alto: Institute for the Future, 2018

(Троллинг с государственной поддержкой. Каким образом правительства используют дезинформацию как элемент кампаний давления на граждан. Доклад Института будущего, 2018)

Международное исследование государственного троллинга, проводившееся в 2015-2018 годах и опубликованное Институтом будущего, демонстрирует, что давление на журналистов, независимых политиков, активистов и журналистов есть даже в странах с давней историей свободы СМИ. Исследователи обобщили данные об атаках троллей, кампаниях давления и угроз, направленных против журналистов и политических активистов в Азербайджане, Бахрейне, США, Турции, Филиппинах, Эквадоре. 

4. Тим Ву. Is the First Amendment Obsolete? New free expression challenges from «troll armies,» «flooding,» and propaganda robots that aim to distort or drown out disfavored speech

(Устарела ли Первая поправка? Армии троллей, флудинг, роботы-пропагандисты, призванные исказить или заглушить нежелательные высказывания)

Исследователь медиа и автор нескольких популярных книг Тим Ву напоминает, что технологии манипулирования аудиторией с помощью СМИ и социальных медиа распространены в США, Китае, Венесуэле, а не только в России. Тим Ву пишет о том, что первая поправка к американской конституции возможно утрачивает актуальность, поскольку оружием сегодняшней «цензуры» может выступать сама речь, превратившаяся в шум.