Перейти к материалам
истории

Насильник знал ее отца  В 40-тысячном Тулуне 30 лет ловили маньяка. Саша Сулим рассказывает, как его искали — и кем он оказался

Источник: Meduza
истории

Насильник знал ее отца  В 40-тысячном Тулуне 30 лет ловили маньяка. Саша Сулим рассказывает, как его искали — и кем он оказался

Источник: Meduza
Анна Шныгина для «Медузы»

Тулун — городок на 40 тысяч жителей, в 400 километрах от Иркутска. В январе 2019-го там задержали 52-летнего мужчину, обвиняемого в серии изнасилований. Спецкор «Медузы» Саша Сулим узнала о «тулунском маньяке», работая в Иркутской области над циклом материалов о другом насильнике — одном из самых кровавых преступников России, «ангарском маньяке» Михаиле Попкове (его приговорили к пожизненному заключению за 80 убийств). В поимке обоих преступников участвовала специально созданная следственно-оперативная группа. Сулим снова отправилась в Иркутскую область — на этот раз, чтобы поговорить с жертвами «тулунского маньяка» и узнать, чем живет этот город.

26-летний Эдуард Панов впервые приехал в Тулун с еще одним следователем СК в один из январских дней 2018-го: по словам Панова, этот день он помнит «по секундам». Та зима оказалась одной из самых холодных за последние годы, в Тулуне температура опускалась ниже —50 градусов. Когда до города оставалось несколько километров, началась сильная пурга. «Мы ехали, наверное, 10 километров в час — дорогу вообще видно не было, все в снегу, белое. Страшно было. Приехали в Тулун — а там темно, ничего не разглядеть», — вспоминает Панов.

По словам бывшего следователя, Тулун произвел на него «мрачное, жуткое» впечатление: «Отвратительный город с гнетущей атмосферой. Женщин много одиноких — с мужиками проблема серьезная, пьют сильно. Кто не пьет, на вахте зарабатывает, уезжают на севера, женщины одни остаются. У меня там друг есть — работает гаишником. Во время наводнения он был в Иркутске на курсах повышения квалификации, а когда вернулся, то шутил, что в Тулуне ничего не изменилось».

Летом 2019 года река Ия вышла из берегов, прорвала дамбу и почти целиком затопила Тулун. В результате наводнения погибли 25 человек, тысячи пострадали, течение унесло десятки домов и автомобилей, некоторые улицы смыло полностью. Сейчас о наводнении напоминают только опустевшие участки влажной земли, покрытые обломками и грязью, — в низинной части города зданий почти не осталось.

Глава 1

Постоянно боюсь  

В конце сентября 2003 года — спустя три дня после нападения — Диана вышла погулять с племянниками во двор своей тулунской пятиэтажки. Пока дети играли, 22-летняя девушка — она тогда работала продавцом в продуктовом магазине — случайно услышала разговор двух соседок.

— Дня три назад я такой крик ночью слышала — девчонки молодые… — рассказывала одна из женщин. 

— Это я кричала! — подлетела к ним Диана. — Нас маньяк поймал. Вы почему милицию не вызвали? Почему?

По словам Дианы, в ответ соседка просто опустила глаза: «Кто ж знал, я в киоске в ночную работала».

Три дня назад неизвестный мужчина, угрожая ножом, провел вдоль этого самого киоска Диану вместе с ее двоюродной сестрой Инной — а потом на протяжении нескольких часов издевался над ними неподалеку, в здании недостроенной школы. «Как же я кричала в тот вечер, — вспоминает Диана. — Я говорить на следующий день не могла — голос сорвала». 

24 сентября 2003-го Диана и Инна — ей тогда был 21 год, она работала бухгалтером в школе — ходили на смотрины к их общей знакомой, у которой недавно родилась дочка. Домой возвращались не поздно, около десяти, да и идти было совсем близко: Диана и Инна жили в соседних домах.

Диану ждала старшая сестра — они сняли квартиру на двоих, после того как Диана разошлась с первым мужем. У Инны была своя квартира — жилье ей купили родители из деревни. Когда сестры поравнялись со стройкой, то внезапно услышали шаги. Не успев обернуться, Диана почувствовала, что кто-то схватил ее за шею: «Я сначала подумала, что это кто-то из наших, но когда попыталась высвободиться, он ножом порезал мне руку — кровь брызнула на юбку, и я поняла, что это не шутки».

Рассказывая о той ночи, Диана разглядывает небольшой шрам на ладони — у основания пальцев. С ней мы встретились во дворе уже другого дома, на окраине Иркутска. В столице области она живет с 2010 года, работает товароведом, несколько лет назад снова вышла замуж и родила дочь.

По словам Дианы, о «тулунском маньяке» в городе заговорили еще в начале нулевых, но она, как и многие, думала, что с ней «этого никогда не произойдет». Уже позже она вспомнит, что 14 сентября их с Инной 13-летнюю родственницу изнасиловал неизвестный мужчина, и произошло это неподалеку от того же места, где 10 дней спустя напали на них.

«Я почувствовала, что он Инку отталкивает и подумала: „Ничего себе, одна я не останусь“, — схватила ее и уже никуда от себя не отпускала», — продолжает рассказывать Диана. Инна говорить о той ночи отказалась. Она тоже переехала в Иркутск, но с сестрой общается нечасто; по словам Дианы, живут они друг от друга «далековато».

Диана думает, что маньяк схватил именно ее потому, что на ней была юбка, — Инна в тот вечер надела брюки: «Он держал меня, угрожая ножом, сказал: если побежишь — вторую прикончу. Здесь уже сработал инстинкт самосохранения, я боялась пошевелиться, чтобы он ничего не сделал с Инной».

Идти пришлось недалеко — свернули с дороги к недостроенному корпусу гимназии. В абсолютной темноте мужчина расстелил на землю куртку и приказал девушкам лечь на нее — так ему было удобнее их держать; потом на протяжении нескольких часов он пытался их изнасиловать.

По словам Дианы, с ней у него ничего не получилось: «У него, простите за выражение, даже не встал. Он пальцами туда лез — там потом грязь была; издевался, говорил: „Сейчас будете лесбиянничать у меня“, но насилования как такового не было. Да и как он мог это сделать, если второй рукой держал Инку?»

Тем не менее, согласно материалам уголовного дела (есть в распоряжении «Медузы»), половой акт с одной из девушек все-таки состоялся и длился около 20 минут, с другой — у него не было эрекции и он «толкал ей во влагалище пальцы». Диана кричала — мужчина злился и бил ее по голове. Не кричать ее просила и сестра: «Инка в какой-то момент сказала мне: „Замолчи — зарежет“».

По ее воспоминаниям, спустя какое-то время маньяк уснул прямо на Инне: «А на мне лежала его нога. Инна мне говорит: „Сколько можно уже, давай хотя бы ты вырывайся“. Я только сорваться — а он меня хвать опять. И только когда он уже конкретно захрапел, я вырвалась и полетела».

Было около четырех часов утра. От стресса Диана не сразу поняла, как ей выбраться из здания. Все это время они были на втором этаже, а лестницы нигде не было видно. «И вдруг я услышала его шаркающие шаги: ширк, ширк, ширк — ищет», — рассказывает она и вспоминает, как боялась шевельнуться, а потом услышала, что Инна тоже попыталась сбежать, но ее он догнал и спустил вниз по лестнице.

Через оконный проем Диана увидела в тусклом свете уличного фонаря, что мужчина, все так же угрожая ножом, куда-то ведет Инну, и поняла, что это ее шанс сбежать. В материалах уголовного дела есть запись, что второй раз преступник изнасиловал Инну уже на улице.

Диана нашла лестницу, сваренную из железных прутьев, спустилась и побежала за помощью — в сторону автостоянки. «Я прибегаю туда вся в крови, с ободранными коленками, а один из водителей спросил только, где я живу, и сказал: „Ну, тут ты уже сама добежишь“».

Дома Диану встретила сестра: «Она чуть ли не за грудки меня схватила, стала орать: „Я так переживала, ты где была?!“ А я просто кричала: „Вызывай милицию, он еще Инку держит, он ее убьет“». В милицию пошли звонить к соседям напротив — стационарного телефона дома не было.

Инна пришла спустя 20 минут — сказала, что маньяк стал снова перетряхивать ее вещи, снял с нее часы, взял две шариковые ручки и отпустил. Приехавшим милиционерам Диана кричала, что его можно поймать, далеко он не ушел — автобусы в это время еще не ходили. Но оперативные сотрудники отреагировали без энтузиазма. «Да ну. Не поймаем мы никого», — вспоминает Диана их слова.

Следующие несколько часов девушки провели в ожидании. «Мы были полностью в крови, грязные, но мыться нам было нельзя, — рассказывает Диана. — Мы сидели в дежурной части и ждали, пока главный прокурор приедет на работу».

За это время Диана и Инна не раз слышали от оперативников фразы вроде: «Нечего было в такое время шариться»; «Сидели бы дома, ничего бы не произошло»; «Ходили по закоулкам — вот он вас там и выхватил». «Получается, что в 10 вечера обычным людям гулять нельзя — в это время маньяки гуляют», — возмущается Диана.

Анна Шныгина для «Медузы»

 

Из милиции девушек повезли в морг — почему-то именно там с потерпевших сняли побои и провели медосвидетельствование. «У меня был порез, большая гематома, голова вся разбита, — рассказывает Диана. — И у Инны много порезов, ссадины на животе, на бедре, рука полностью разрезана». Судя по документам уголовного дела, на телах девушек нашли генетический материал преступника — в будущем это позволило объединить нападение с другими похожими случаями.

Диана и Инна одними из первых составили фоторобот преступника: рост 160-165 сантиметров, возраст 35-40 лет, кудрявые темные волосы, на лице щетина, одет в короткую куртку темного цвета, темные брюки и кроссовки. «Инна попросила у него прикурить и специально сделала сильную затяжку, чтобы осветить его лицо, — так мы смогли его получше рассмотреть», — рассказывает Диана.

С 2003 года Диану и Инну вызывали на допросы еще раз пять. Каждый раз, по словам Дианы, с ними общались новые оперативники, но вопросы задавали одни и те же. После каждой такой беседы она долго не могла прийти в себя: «Просыпалась в четыре утра, ревела».

Сейчас, спустя 16 лет после этих событий, Диана старается поменьше думать о той ночи. «С Инной мы долго вспоминали об этом — у нее в ту же ночь еще одно несчастье случилось: брат разбился на мотоцикле, так что ей вообще не до этого было».

В 2011 году Диана — она уже жила в Иркутске — приехала в Тулун навестить маму. Поезд прибыл в шесть утра, и Диана решила прогуляться — дом находился в 15 минутах ходьбы. «Мама мне еще сказала: „Не вздумай только идти пешком“. А мне так хорошо было, светло, снег отбелил все. Утро, думаю, не вечер — ну и пошла». Когда на горизонте появился грузный мужчина в «аляске», Диане стало не по себе и она ускорила шаг — решила, что срежет за пожарной частью и сразу окажется у маминого дома. Но мужчина ее опередил: «Он как накинулся! И опять этот нож, лезвие сверкает, а я как заору, все, думаю, в этот раз мне точно не повезет». 

Мужчина вытащил из косметички Дианы три тысячи рублей — все, что у нее было при себе, развернул в сторону вокзала и сказал: «Шуруй туда, будешь орать, я тебя догоню и пораню». «Я так неслась, так орала, — вспоминает Диана. — Ко мне подъехал таксист, отвез меня домой, я просила его милицию вызвать, а он мне: „Да толку ваша милиция?!“»

Сейчас Диана не часто приезжает в Тулун, только в крайних случаях выходит одна в темное время суток. Спокойнее ей не стало, и когда она узнала, что маньяк арестован. Диана сказала «Медузе», что не собирается ходить на суд и даже попросила следователей не оповещать ее о ходе дела. «Но я хочу, чтобы его наказали, не выпускали до конца жизни, он мне на всю жизнь травму нанес. Я сейчас постоянно боюсь и за себя, и за ребенка. И вообще боюсь». 

Глава 2

Один почерк

О том, что в городе орудует серийный маньяк-насильник, тулунские милиционеры знали уже в 2008 году. Один из оперативных сотрудников обратил внимание на схожие черты у целого десятка нераскрытых дел: крепкий мужчина среднего роста с растительностью на лице в ночное или утреннее время — чаще всего в районе железнодорожного вокзала — нападал с ножом на девушек и женщин, а потом насиловал их на стройках, пустырях или в общественных туалетах. Все эти дела лежали нераскрытыми, и специально по ним никто не работал.

В 2014 году в Тулун приехала сотрудница иркутского следственного управления. По информации источника «Медузы», близкого к управлению МВД по Иркутской области, следователь проанализировала нераскрытые преступления прошлых лет и выявила 12 преступлений со схожим почерком — о чем доложила своему руководству. Но и тогда объединять их в одно производство и объявлять «серию» никто не стал.

Следователь из Иркутска добилась распоряжения на сбор буккального эпителия — его взяли у тех, кто уже находился в СИЗО или попадал в поле зрения полиции. В экспертно-криминологический центр стали направлять тысячи взятых образцов. Чтобы обосновать сотрудникам центра необходимость анализировать их в первую очередь, следователи получили еще одно распоряжение — из главного управления МВД по Иркутской области.

Источник «Медузы» из этого управления говорит, что без создания специальной группы поймать серийного преступника невозможно. Это понимало и тулунское руководство МВД, которому не хватало людей, — и сообщало в Иркутск о необходимости уделить этому делу «больше внимания». «Руководству главка надо было тогда не в прятки играть, а признаться Москве, что существует такая проблема, что надо создавать группу и целенаправленно заниматься этим делом. А они все боялись от Москвы по шапке получить, поэтому хотели эту проблему просто замолчать», — говорит собеседник «Медузы».

По его словам, Тулуну были нужны еще хотя бы два оперативных сотрудника, которые целенаправленно бы собрали и проанализировали всю информацию по «серии»; выявили, в какие дни недели и в какое время совершались преступления.

Расследованием сотрудники тулунского ОВД занимались по собственной инициативе, после работы. Хотя с 2012 года эти преступления не снимали с контроля руководства тулунского ОВД, знали о возможной «серии» считанные сотрудники. И даже среди тех, кто занимался сбором эпителия, не все понимали, для чего конкретно они это делали. «В подробности мало кто вдавался, ну и халатно относились. Если работать формально, по закону, вообще никакое преступление не раскроешь», — говорит источник «Медузы».

В 2004 году в 400 километрах от Тулуна, в Ангарске, была создана следственно-оперативная группа по раскрытию и расследованию серии убийств женщин (ее называли «маньячной группой»), которая занималась поисками «ангарского маньяка». Если бы «тулунского насильника» не скрывали, вероятнее всего, группа уже тогда занялась бы этим делом.

Глава 3

Составили жалобы на самих себя

В начале 2017-го старший оперуполномоченный Артем Дубынин вместе с коллегами по «маньячной группе» занимался оперативным сопровождением второго процесса над «ангарским маньяком» Михаилом Попковым. В 2015 году того признали виновным в 22 убийствах и приговорили к пожизненному заключению, в 2018-м — суд признал доказанными еще 60 убийств, совершенных Попковым, и повторно вынес ему пожизненный приговор. В это же время коллега из иркутского управления МВД рассказал Дубынину о «тулунском маньяке»: о том, что в области больше 20 лет орудует еще один маньяк, специалист по поиску серийных насильников Артем Дубынин слышал впервые. 

Он запросил материалы по преступлениям в Тулуне и включился в работу: «Обзорные справки и рапорты о том, что в Тулуне есть маньяк, а мы можем заняться раскрытием его преступлений, я направлял и в Следственный комитет, лично подходил к следователю по особо важным делам Евгению Карчевскому, но ни он, ни я никакого внятного ответа от начальства не получили». На свой страх и риск Дубынин и его коллеги начали делать запросы и собирать информацию по разным эпизодам изнасилований — без санкции руководства в Иркутске.

Осенью 2017 года одна из потерпевших по делу «тулунского маньяка» с помощью Артема составила и направила жалобу на бездействие сотрудников полиции и СК на имя министра внутренних дел Владимира Колокольцева, генпрокурора Юрия Чайки и главы СК Александра Бастрыкина. «Пришлось помочь составить жалобы как бы на самих себя, — говорит Артем и смеется. — Только после этого дело сдвинулось с мертвой точки».

В декабре 2017-го в Иркутск приехали криминалисты из Москвы и, изучив дела, объявили «серию», после чего все эпизоды объединили в одно производство и создали следственно-оперативную группу — ее возглавил Евгений Карчевский, он же попросил включить в нее членов «маньячной группы» из Ангарска.

С апреля 2018 года на месте, в Тулуне, работали двое следователей СК (Карчевский контролировал расследование из Иркутска), четверо оперативников и двое водителей.

В Тулуне группе выделили кабинет в здании СК в центре города. По словам Дубынина, поначалу местные следователи и оперативники отнеслись к приезжим «с холодком»: «Они понимали, что мы приехали работать по их косякам. Но в процессе работы мы наладили с ними контакт, объяснили, что наша задача — не уличить их в бездействии или халатности, а найти преступника и уехать отсюда».

Многие горожане, по словам источника «Медузы» из иркутского МВД, к опросам оперативников относились негативно: «Их не маньяк интересовал, а то, почему, как им кажется, наша полиция не работает и при этом получает бешеные зарплаты. Хотя это такая категория преступлений, в раскрытии которых все должны быть заинтересованы».

До объединения дел в одно производство неохотно отвечали на вопросы и сами пострадавшие. По словам источников «Медузы», некоторые из них не хотели вспоминать то, что с ними случилось, другие не верили, что бесконечные допросы приведут к какому-то результату: «У многих судьбы переломались: кого-то бросил муж, кто-то стал заниматься проституцией, а кто-то попал в психиатрическую больницу».

По словам Дубынина, найти подход к жертве изнасилования очень сложно, но часто и сами сотрудники начинают разговор неправильно: «У нас же сначала спрашивают: „Может, ты сама это все сделала и пришла, чтобы перед мужем отмазаться? Или ты сама все спровоцировала, а теперь хочешь мужика упрятать“. В общем, отталкивают от себя потерпевшую, она не чувствует, что ей хотят помочь».

Артем рассказывает, что работа в городе осложнялась еще и тем, что руководство ограничило сумму командировочных расходов и сократило суточные в три раза: «Я пробыл в Тулуне с 1 апреля по 15 декабря [2018-го], иногда уезжая на выходные домой. Все это время нам предлагали жить на 500 рублей в день. Чтобы экономить, мы вчетвером-впятером снимали двухкомнатную квартиру и жили как в казарме. Картошку, мясо и макароны приходилось привозить из дома — денег не хватало, даже чтобы поесть в столовой».

Глава 4

Я перестала говорить

Летом 2006 года 22-летняя Алина работала поваром в детском саду «Антошка». Рабочий день обычно начинался рано: приходить нужно было в полседьмого утра, чтобы принять у кладовщицы продукты на день и начать готовить завтрак.

В то июльское утро Алина уже подходила к крыльцу детского сада, когда услышала шорох. Обернувшись, она увидела мужчину лет 40, с усами и голубыми глазами, в синей рабочей ветровке. Ей показалось, что он шел немного запыхавшись, — детский сад расположен на небольшой горочке. «Ой, мужчина, вы меня напугали», — обратилась к прохожему Алина. Эта внезапная встреча поначалу ее ничуть не удивила. Алина часто встречала по утрам рабочих с угольного разреза, которые в это время шли с ночной смены в сторону автобусной остановки: «Подумала, что он опаздывает на автобус».

Анна Шныгина для «Медузы»

 

Мужчина ничего Алине не ответил, а поравнявшись с ней, резко повернулся и схватил за шею. «Я заорала, но меня никто не услышал, утро было раннее — воспитатели обычно к семи приходили», — рассказывает Алина. Нападавший, видимо, не ожидал, что она обернется, и поэтому занервничал — не хотел, чтобы девушка видела его лицо.

Угрожая ножом, он поволок Алину в сторону кустов акаций, которые росли на территории детского сада: «Я когда ножик увидела, еще подумала: „Может быть, он меня сейчас на органы пустит, и все“. Тогда часто говорили о том, что людей на органы пускают».

То, что произошло потом, в материалах дела сформулировано так: половой акт в естественной форме. Алина помнит, что от мужчины сильно пахло перегаром, он закрыл ей лицо ее же сумкой, и все закончилось довольно быстро — насильника спугнула кладовщица, которая привезла продукты.

Алина бросилась к коллегам: на кухне были уже ее напарница и повар — они сразу вызвали милицию. Одна из воспитательниц, в это время подходившая к зданию, потом рассказала оперативным сотрудникам, что около 6:45 видела мужчину, который быстрым шагом удалялся от здания, но внимания на него не обратила.

Несмотря на то, что милиция приехала довольно быстро, по горячим следам найти преступника не удалось. В тот же день Алину повезли на допрос, пытались выяснить, не мог ли это сделать кто-то из родителей или сотрудников детского сада.

Насильника начали искать муж и брат Алины: несколько вечеров подряд они патрулировали на собственной машине район детского сада и даже привезли ей на опознание пять человек. Но никого в итоге не нашли. Много месяцев после изнасилования муж каждое утро провожал Алину на работу, а вечером встречал.

Алина рассказывает, что попала в психиатрическую больницу: «Я перестала говорить, у меня началась депрессия, был сильный испуг». Две недели ей кололи успокоительные. Потом она попросила маму ее оттуда забрать.

— Как вы в итоге с этим всем справились?

— Сама себя переборола. Подумала, что жить так всю жизнь — не дело. Жизнь-то все равно продолжается. Но страх у меня и сейчас есть, он уже неизлечим.

В 2008-м, спустя два года после изнасилования, Алина случайно встретила маньяка в автобусе: «Он ехал на воскресный рынок. Я зашла и прямо наткнулась на него глазами, увидела его бегающий взгляд — как у шизофреника — и тут же его узнала. На следующей остановке он вышел, и больше я его не видела, но после той встречи стала бояться, что он начнет меня преследовать».

В детском саду «Антошка» Алина проработала еще четыре года. Говорит, что не ушла, потому что «рядышком было на работу ходить», да и «куда здесь идти-то?» В 2010-м она прошла курсы повышения квалификации и стала заведующей столовой одной из тулунских школ.

В коридоре этой школы, расположенной в небольшом деревянном доме, мы с ней и встретились. С кухни доносился запах тушеной капусты — у учеников недавно был обед. Алина рассказала, что с 2006 года была на допросах несколько десятков раз. Каждый раз ей показывали новые фотографии и говорили, что число жертв маньяка растет, среди них даже оказалась знакомая Алины. 

— Вам стало легче, когда вы узнали, что его поймали?

— Мне полегчало, когда мне сказали, что можно не ездить на судебное разбирательство. Я очень не хотела заново через все это проходить.

Дочка Алины — в 2019 году она пошла в первый класс — подбегает к ней во время нашего разговора; она хочет скорее пойти домой. С мужем (у них с Алиной есть еще 11-летний сын) они несколько лет назад развелись. На вопрос, не страшно ли ей сейчас рано утром ехать на работу, Алина отвечает так: «Мы с дочерью идем на автобус — у нас рядом остановка, и доезжаем до сюда спокойненько, все освещается, все видно». 

Глава 5

Точных карт Тулуна нет

Эдуард Панов попал в группу, которая занималась «тулунским маньяком», случайно.

Выпускник юрфака недолго проработал юристом по корпоративным спорам, потом четыре месяца расследовал дела «нелеток» (так на сленге называют несовершеннолетних) в одном из райотделов Иркутска — и наконец, в конце 2017 года прикомандировался в отдел криминалистики главного управления СК по Иркутской области — «приводить в соответствие базы криминалистического учета». В этих базах ведется статистика тяжких и особо тяжких преступлений против личности (изнасилований и убийств) — чтобы отслеживать серийные преступления. «В середине и в конце 1990-х в Иркутской области зафиксировано чудовищное количество убийств — катастрофическое, — рассказывает Панов. — Там тысячи и тысячи нераскрытых преступлений. С 2008 года это число сильно сократилось».

Однажды, сидя на своем рабочем месте, Панов услышал разговор двух следователей-криминалистов, которые обсуждали «тулунского маньяка» и то, что следователь по особо важным делам Евгений Карчевский собирает специальную группу, которая и займется расследованием. По словам Эдуарда, он давно мечтал заняться «чем-то таким», поэтому попросил свою знакомую — бывшую коллегу Карчевского — его порекомендовать: «Карчевский навел справки — не буду ли я чинить какие-то препятствия, — и согласовал мою кандидатуру».

Анна Шныгина для «Медузы»

 

Приехав в Тулун в 2018 году, Эдуард с напарником снял квартиру в четырехэтажке в 200 метрах от отдела полиции и в первый же день приступили к работе. Чтобы нанести на карту места совершения преступлений, членам следственно-оперативной группы, по словам Эдуарда, пришлось делать карту на заказ. «Точных карт Тулуна вообще нигде нет. Как будто мы в 1980-е годы попали: улицы перепутаны местами, дома указаны коряво, геолокация постоянно глючила».

Как рассказывает Панов, в первые дни приезда группы в городе «поднялся ажиотаж»: в пабликах во «ВКонтакте» писали, что никакого маньяка на самом деле нет — а приезд иркутских следователей связан с расследованием коррупционных преступлений в районе.

Местных жителей Панов описал как «закрытых и недружелюбных»: «Они всегда одинаково негативно реагировали на наши визиты, молчали, глаза отводили, говорили: „Вы не тем занимаетесь“. Эмпатия у этих людей отсутствует». 

Некоторые, по словам Эдуарда, реагировали на расспросы о маньяке особенно нервно; бывший следователь предполагает, что у таких свидетелей были свои «криминальные скелеты в шкафу» и они боялись, что под видом допроса о насильнике «копают под них». «В Тулуне у людей зарплаты чудовищно низкие, работы нет. Людям приходится выкручиваться, они сосредоточены на выживании, а не на том, чтобы маньяка ловить», — говорит Панов.

Все время следователи проводили на работе — изучали материалы, выносили версии, допрашивали потерпевших и свидетелей. На субботу-воскресенье начальство иногда разрешало им съездить к родным в Иркутск («Каждый раз было такое ощущение, что я из России в Западную Европу приехал — в Барселону или в Берлин»).

Если было свободное время, Панов проводил его в основном за чтением или просмотром сериалов. Именно там он посмотрел «Охотника за разумом» Дэвида Финчера — об агентах специального отдела ФБР, которые изучают психологию серийных преступников. Ни в какие «злачные места», по словам Эдуарда, они с коллегами не ходили, только один раз поиграли в боулинг: «Единственное нормальное место на весь город — это спорткомплекс „Дельфин“, с современным бассейном и тренажерным залом. Я старался туда ходить — не в кафе же для дальнобойщиков нам было зависать».

Между собой следователи говорили, что визитная карточка города — это вид на площадь Ленина в родительский день, когда центр Тулуна превращается в рынок искусственных цветов и венков. «Город в этот день становился похожим на огромное кладбище, он был просто на пике своей мрачности», — говорит Панов.

Глава 6

Ловили большим неводом

Дубынин с Пановым и другими участниками группы изучили все архивные уголовные дела, в том числе приостановленные и прекращенные, а также отказные материалы. На их основе оперуполномоченный составил справку-таблицу, сгруппировав преступления по месту и времени их совершения. В базу вошла информация со станции переливания крови Тулуна и Братска, сведения о всех ранее судимых, а также умерших, получивших увечья и осужденных жителях города и района — последнее преступление «тулунского маньяка» датировалось 2012 годом, поэтому по одной из версий преступник мог умереть, сесть в тюрьму или получить инвалидность.

Группа получила информацию и со станции судебно-медицинской экспертизы, которая проводит освидетельствования жертв изнасилований и действий сексуального характера. Каждый раз сотрудники станции записывают краткую фабулу того, что случилось с женщиной. Все бытовые изнасилования из списка исключили — брали только те случаи, когда преступление совершалось на улице, в заброшенных зданиях, недостроях, пустырях, свалках или уличных туалетах — без презерватива. В итоге помимо 12 уже установленных случаев нападений в деле появилось еще 10 эпизодов. «Информации было предостаточно, оставалось только поймать преступника», — говорит Артем.

Ориентировки с описанием насильника, его фотороботом и контактными данными Артема и его коллег были расклеены по всему городу: в больницах, отделениях почты, Сбербанка, у продуктовых магазинов.  

На руках у следственно-оперативной группы был генетический материал преступника, было известно, что у него вторая или четвертая группа крови, был установлен его примерный возраст и период совершения преступлений. Однако, по словам Дубынина, маньяка решили ловить «большим неводом»: во все райотделы по области разослали требования брать образцы эпителия у всех доставленных. Исключения не делались даже для тех, кто очевидно не вписывался в критерии следствия: людей с другой группой крови, а также тех, кто в момент совершения преступления находился в тюрьме или в другом регионе. В итоге в 40-тысячном городе было взято около восьми тысяч проб, на обработку каждой из них нужно было потратить около пяти тысяч рублей.

«Руководство СК решило работать по палочной системе: чтобы произвести впечатление на Москву, они решили охватить как можно больше людей и брали образцы у всех подряд, — комментирует Артем и называет это работой в воздух. — Вместо того, чтобы заниматься розыском преступника, мы занимались набиванием дела. Никого не волновал итог этих следственных действий». По его словам, если бы следователям не надо было отчитываться перед руководством и брать по 20-30 образцов эпителия в неделю каждому, маньяк нашелся бы намного быстрее.

Если от следователей руководство требовало еженедельного отчета о проделанной работе, то о Дубынине с коллегами их начальство как будто забыло. «Мы отчитывались за командировки и продлевали их. Один раз только начальник моего отдела спросил у меня: „Ну, что — когда?“ Я сказал: „К концу года поймаем“. В итоге его поймали 3 января 2019-го — ошибся на пару дней».

Глава 7

Поймали случайно

В декабре 2018-го, меньше чем за месяц до поимки «тулунского маньяка», Артем Дубынин ушел на пенсию — «надоело смотреть на безразличие руководства и обычных людей». Еще раньше, в сентябре 2018-го, группу покинул и Эдуард Панов: по его словам, тогда пришла директива из Иркутска — вернуть всех прикомандированных следователей в районы. По данным «Медузы», у Панова были разногласия с начальством. Несмотря на увольнения, оба продолжали внимательно следить за ходом расследования.

В конце 2018-го, по словам Артема Дубынина, группа стала отрабатывать улицы, на которых были совершены преступления: с окраин шли к центру. «Заходили в каждый дом, в каждую квартиру, опрашивали жильцов и брали у них образцы эпителия, — рассказывает Дубынин. — Преступник как раз на одной из этих центральных улиц и проживал, а значит, очередь вот-вот бы до него дошла. Не делся бы никуда — это было делом времени и техники».

По словам Дубынина, маньяка поймали случайно — на последнем эпизоде. В один из первых дней нового 2019 года преступник впервые за семь лет попытался изнасиловать женщину (как выяснится позже, с 2012-го у него были проблемы с поясницей) — она рано утром шла на работу. Но у него не получилось совершить с ней стандартный половой акт. «Угрожая ножом, он заставил ее делать ему минет, закончил ей в рот, она все это там же сплюнула. Забрал у нее ювелирные изделия, деньги и ушел», — рассказывает бывший оперуполномоченный.

Анна Шныгина для «Медузы»

 

Потерпевшая обратилась в полицию Тулуна, но ее уговорили не подавать заявления — в итоге из ее обращения родилось не уголовное дело, а отказной материал. «Вместо заявления о том, что к ней были применены действия сексуального характера, она написала, что к ней подошел мужик с ножом, попросил закурить и обругал ее матом», — рассказывает Артем.

В тот же день начальник уголовного розыска Тулуна, просматривая сводки происшествий, обратил внимание на этот отказной материал и решил его перепроверить: оперативники выехали на место преступления, потерпевшая показала место, куда сплюнула сперму, и генетический материал в срочном порядке отправили на исследование. 

Не дожидаясь результатов, сотрудники уголовного розыска начали отрабатывать близлежащую территорию и нашли записи с видеокамер, по которым смогли проследить маршрут преступника и рассмотреть номерной знак его автомобиля, а по нему установили имя хозяина. 

Результаты экспертизы пришли на новогодних праздниках — образец генетического материала, взятый на месте преступления, совпал с образцом подозреваемого. Сообщили в Иркутск — но члены группы медлили и в итоге решили задерживать местными силами, придумав «легенду». «Мы предполагали, что он может с собой что-то сделать, когда поймет, что за ним приехали, — он же понимал характер своих преступлений, — рассказывает источник „Медузы“, который участвовал в задержании маньяка. — Сказали, что в школе, где работает его супруга, было совершено преступление имущественного характера, и он нужен нам в качестве свидетеля — под этим предлогом его и забрали».

Настоящую причину задержания подозреваемому объявили только в отделе: «Он не отнекивался, просто голову опустил — но нам его показания и не нужны были, у нас был результат экспертизы. И он понял, что к чему», — говорит собеседник «Медузы» из тулунского ОВД. Подозреваемого этапировали в иркутское СИЗО-1.

Всех сотрудников тулунского ОВД от дальнейшего расследования позже отстранили. По мнению источника из тулунской полиции, СК решил воспользоваться неоднозначной ситуацией с задержанием преступника, чтобы «перетянуть одеяло на себя»: «В новостных заметках и репортажах по местному телевидению формируется мнение, что насильника поймали без помощи тулунских полицейских, даже люди в Тулуне говорят: „Вот приехали из Иркутска, все раскрыли, а тут никак не могли ничего сделать“», — жалуется источник. В начале 2019 года состав следственно-оперативной группы по «тулунскому маньяку» был почти полностью изменен — и лавры, по мнению источника, достались тем, кто не участвовал в поиске преступника, а присоединился, когда тот был уже пойман.

Артем Дубынин говорит, что его тулунские коллеги-оперативники сработали нормально, хоть и «коряво»: «Сотрудники нашей собственной службы безопасности провели служебную проверку: кого-то предупредили, кого-то наказали, но никого в итоге не уволили. Хотя по сути там, конечно, было укрывательство особо тяжкого преступления (имеется в виду возникновение отказного материала — прим. „Медузы“)».

Панов очень обрадовался, когда узнал, что преступник, наконец, пойман: «У нас [с членами группы] был общий чат в вотсапе, где Карчевский или Артем написали: „Все, всех поздравляем, маньяк пойман“. Я написал им тогда: „Красавцы!“ Смайлики всякие поставил. У меня было состояние, как будто наша сборная на Чемпионате мира выиграла».

Глава 8

Ноги у меня сделались ватные

29-летняя Мария работает в агентстве недвижимости в центре Ангарска. Пока мы с ней беседуем в небольшой переговорной, ей несколько раз звонит клиент — узнать, одобрил ли банк ипотеку.

У Марии светлые волосы, убранные в хвост, и яркий маникюр. Из всех пострадавших от «тулунского маньяка» она самая активная. В 2017 году именно она написала и отправила в официальные инстанции, а также в программу «Пусть говорят» восемь писем, в которых пожаловалась, что делом о серийном насильнике никто не занимается. По словам Артема Дубынина, эти письма стали едва ли не решающим фактором передачи дела от тулунских оперативников «маньячной группе».

Мария родилась и до 14 лет прожила в Тулуне, но оканчивать школу родители отправили ее в Ангарск, где тогда уже жила ее старшая сестра. «Я с детства была пробивная, но ********** [разгильдяйка], — рассказывает о себе Мария. — У меня папина натура. Папа у меня коневод, вот я все детство на конях и провела. Пешком ходить не любила — зато даже в школу на коне ездила. Детство хорошее было».

В конце лета 2006 года 16-летняя Маша решила съездить на несколько дней домой. Поезд из Ангарска прибывал почти в три утра, но она сказала родителям, что встречать ее не надо — дойдет сама. И все же отец приехал на железнодорожную станцию — на всякий случай.

«Я вышла из поезда, поднялась на виадук, чтобы перейти железнодорожные пути, — рассказывает Мария. — И услышала шаркающие шаги, сзади, прихрамывая, шел мужчина. Но тогда я была молода, ничего не боялась, боксом занималась. Мужчина ускорил шаг и напал на меня с ножом».

Анна Шныгина для «Медузы»

 

В это самое время отец Марии ждал ее с другой стороны виадука, но ни шагов, ни голосов не слышал, а Маша не заметила его припаркованную машину. Прождав около 10 минут, он решил, что дочь, видимо, не приехала — по телефону она не уточнила, на какой день возьмет билет, а мобильного у нее тогда не было, — и вернулся домой.

«Он потащил меня в общественный туалет, сказав: „Не кричи, делай все, что я скажу, или вставлю тебе в горло нож“. А смысл кричать в три утра? Ноги у меня сделались ватные, и я поняла, что мне не стоит делать ничего лишнего — еще зарежет меня. Зачем мне это? — рассказывает Маша о том, что с ней происходило, в то время как в нескольких десятках метров ее ждал отец. — Потом был половой акт, во время которого он спросил мою фамилию. Я назвалась. В этот момент он с меня слез и попросил показать паспорт, а потом быстро оделся и сказал: „Через пять минут уходи, будешь заявлять в полицию, будет плохо, я знаю, где ты живешь“».

По словам Марии, насильник знал ее отца и поэтому сильно испугался: «Папа был известным в городе человеком, он занимался лесом, разным мелким бизнесом. Обычно было так: я говорила, кто мой папа, все всё понимали, и ко мне не лезли».

Полуодетая Маша выбежала на дорогу и поймала такси. У дома водитель несколько раз посигналил и позвонил в дверь — родители вышли на улицу, мать сразу увела Марию в дом, а отец еще какое-то время общался с таксистом. «А потом мы поехали в милицию, — рассказывает Маша. — Там у моих родителей спросили, будут ли они писать заявления, — а то „ведь девчонка молодая, может, сама захотела“». По словам Марии, заявление у них так и не приняли, пока отец «кому-то не позвонил».

Ее допросили, она описала преступника: «большие брови, усы, волосы черные, мордатый». Изъяли одежду, в которой она была во время изнасилования и отпустили: «Не знаю, делали ли они что-то с моей одеждой. Но помню, как спустя четыре года они снова меня вызвали, а вещи мои все так и лежали сложенные в пакете. Было ощущение, что там никто не работал — просто делали вид, а тем временем в городе стали говорить, что он продолжает насиловать, просто заявления не все девушки писали — не хотели позориться».

Отец Марии около полугода пытался самостоятельно выйти на след преступника — объездил все близлежащие деревни. «Папа был страшно зол, что так все произошло, еще его очень нервировало, что этот человек знает его, — рассказывает Мария. — Сейчас смешно об этом говорить, но, когда папа у меня спросил: „На кого он похож?“, я ответила: „На тебя!“ Папа еще пошутил тогда: „Ну, я там точно не был“».

Маша несколько месяцев боялась одна выходить на улицу, а в темное время чувствует себя неуютно до сих пор. «Все равно ты запомнишь это на всю жизнь, как бы ни старался забыть все, как страшный сон. Я и сейчас помню все, как будто вчера случилось. Я не пытаюсь себя загнобить, но в голове все это есть», — говорит Маша.

Когда в январе 2019-го насильника арестовали, Мария узнала, что им оказался муж ее учительницы по русскому языку и литературе, с которой они классом часто ездили в лес и на «выезда»: «Мы даже виделись с ним однажды, когда отдыхали на природе, а он привез туда их сыновей. Правда, я тогда не запомнила его лицо». Тогда же Мария поняла, откуда насильник мог знать ее папу: маньяк работал на угольном разрезе — а отец сдавал в аренду технику для добычи угля.

С учительницей — женой насильника — Мария ни встречаться, ни созваниваться не решилась: «Не думаю, что она знает про меня, да и не помнит меня уже наверное — сколько учеников у нее за это время было. Мне ее очень жалко. Помню, что в школе она как с подружками с нами общалась, но и поругаться могла. Я почему-то запомнила, что они с мужем часто ссорились. Мы с девочками уже знали: когда дома были неприятности, она сама младшего сына из школы забирала и приводила к нам на уроки, а мы его как могли развлекали».

В отличие от других жертв «тулунского маньяка», Мария собирается на суд: с одной стороны, хочет «в глаза посмотреть», с другой — убедиться, что этот человек больше никому не навредит: «Столько дел натворил! У меня никакой агрессии на него нет, но я понимаю, что все люди разные. У него в жизни так приключилось — что он такой дурачок, можно сказать».

Год назад Мария развелась с мужем и осталась одна с двумя сыновьями — сейчас одному четыре, а другому восемь лет. Нужно было одной платить ипотеку и водить мальчишек на хоккей — они оба занимаются в профессиональных секциях. В самые тяжелые минуты Маша даже задумывалась о том, чтобы вернуться обратно в Тулун, где у ее родителей «два больших коттеджа», но потом передумала: «Тулун — хороший маленький городишко. Сейчас там печально из-за наводнения, а так население хорошее, инфраструктура вся есть, но нет работы, а это ведь самое главное. Да и не могу я перечеркнуть всю карьеру детям — там им совсем негде будет заниматься».

Заговорив о муже, Мария вдруг вспоминает, что тот работал в охране одного из предприятий Ангарска вместе с Михаилом Попковым, «ангарским маньяком», и она однажды даже виделась с ним — тот показался ей «нормальным человеком»; а еще о том, что уходя супруг решил ее зацепить и сказал: «Тебя ж в твоей юности изнасиловали, что ж ты не померла!» 

«Не могу сказать, что его слова мне ножом по сердцу, я уже прошла этот этап, — говорит Маша. — На ошибках учатся, из всего нужно делать выводы: например, не нужно быть такой самоуверенной, как хотелось бы. Я была слишком уверена в себе: обернулась — идет мужик, ну и ладно, пошла дальше. Он усилил шаг, ну и ладно. Долгое время шум шаркающих шагов даже снился мне. Каждый человек умрет, когда ему нужно, но хорошо, что я не в тот момент [умерла]». 

Глава 9

Характеристика личности

В ноябре 2019 года следствие по делу «тулунского маньяка» продолжается, проводится проверка показаний потерпевших и обвиняемого. По официальной информации, преступник сознался в совершении преступлений в отношении 25 женщин в период с 1990-го по 2019-й. Однако, по словам Дубынина, жертв у насильника не меньше 50 — просто пока об этом не хотят сообщать официально: скорее всего, потому, что по другим эпизодам не были возбуждены дела (потерпевшие или не обращались в полицию, или же их заявления не приняли).

По словам источника «Медузы», 50% потерпевших по делу «тулунского маньяка» — несовершеннолетние девочки от 11 до 16 лет: «Он педофил, сексуальный маньяк, насильник и убийца — вот его характеристика личности».

Серийный преступник сознался в совершении двух убийств. По сведениям Артема Дубынина, одна из жертв маньяка — учительница, тело которой с множественными ножевыми ранениями обнаружили под трибуной стадиона; и цыганка, которую в 2000 году нашли с похожими ранами у автовокзала. Обе жертвы также были изнасилованы. «У него был ножик перочинный, он им каждый раз тыкал, подставлял к шее, наносил колюще-режущие удары, — рассказывает Дубынин. — А тут, видимо, оказали сопротивление или как-то оскорбили его из-за проблем с потенцией. Он часто не мог совершить половой акт — долго мучил своих жертв. Где-то перестарался».

Имя преступника до сих пор не названо официально. Дубынин говорит, что это «обычный человек» 52 лет, в советские годы был судим за хищение социалистической собственности, после этого не привлекался, «соседями характеризуется положительно».

Источник «Медузы» из тулунской полиции называет насильника «нормальным, среднестатистическим для Тулуна мужиком» — не маргиналом. Вместе с женой, учительницей русского языка и литературы, они жили в квартире в трехэтажном доме, прямо напротив школы. Дети — двое сыновей — живут и работают в Иркутске. Сам он работал на угольном разрезе на бульдозере, что для Тулуна, по словам собеседников «Медузы», достойная должность с хорошим заработком в 70-80 тысяч рублей — большие деньги для маленького города с высоким уровнем безработицы.

Страдает ли насильник какими-то психическими заболеваниями, следствие пока не сообщает. Источники «Медузы» исключают мотив получения материальной выгоды — несмотря на то, что почти у всех потерпевших преступник требовал снять украшения и отдать ему деньги и мобильный телефон, — и склоняются к тому, что он продолжал насиловать, потому что чувствовал безнаказанность: «Сошло с рук раз, два, три — ему понравилось».

«В Тулуне ведь с девушками проблем нет. Здесь, чтобы построить с кем-то отношения, достаточно быть более-менее воспитанным и порядочным, — говорит источник „Медузы“. — Для него все это была игра, некое разнообразие. Все его жертвы — это молодые девушки, каких-то старых бабушек он не трогал. Шел, видел пустырь, попадалась жертва и он ее брал». «Насиловал он не падших женщин — как Попков, а просто тех, кто ему пьяному или полупьяному под руку попадался, чтобы похоть свою удовлетворить: взрослая женщина, беременная женщина, подросток», — добавляет Дубынин. 

По словам источника «Медузы» из тулунского ОВД, жена насильника до последнего не могла поверить в происходящее, а когда сомнений больше не осталось, — замкнулась: «Может, у нее какая-то надежда была, что это не он, а просто стечение обстоятельств, что он берет на себя чужое или на него вешают. Ее очень жалко, она адекватная, сдержанная, в школе о ней очень хорошо отзываются и понимают, что она не виновата».

С женой «тулунского насильника» мы столкнулись у подъезда их дома — она возвращалась после уроков, из сумки торчала стопка тетрадей. Учительница вежливо поинтересовалась, почему я стою на пороге: «Не впускают вас?» Но после того, как я представилась, на мою просьбу поговорить она ответила отказом. «Нам с этим жить еще», — сказала она и закрыла дверь.

Автор: Саша Сулим, Тулун—Ангарск—Иркутск

Редактор: Татьяна Ершова