Тулун — городок на 40 тысяч жителей, в 400 километрах от Иркутска. В январе 2019-го там задержали 52-летнего мужчину, обвиняемого в серии изнасилований. Спецкор «Медузы» Саша Сулим узнала о «тулунском маньяке», работая в Иркутской области над циклом материалов о другом насильнике — одном из самых кровавых преступников России, «ангарском маньяке» Михаиле Попкове (его приговорили к пожизненному заключению за 80 убийств). В поимке обоих преступников участвовала специально созданная следственно-оперативная группа. Сулим снова отправилась в Иркутскую область — на этот раз, чтобы поговорить с жертвами «тулунского маньяка» и узнать, чем живет этот город.

26-летний Эдуард Панов впервые приехал в Тулун с еще одним следователем СК в один из январских дней 2018-го: по словам Панова, этот день он помнит «по секундам». Та зима оказалась одной из самых холодных за последние годы, в Тулуне температура опускалась ниже —50 градусов. Когда до города оставалось несколько километров, началась сильная пурга. «Мы ехали, наверное, 10 километров в час — дорогу вообще видно не было, все в снегу, белое. Страшно было. Приехали в Тулун — а там темно, ничего не разглядеть», — вспоминает Панов.

По словам бывшего следователя, Тулун произвел на него «мрачное, жуткое» впечатление: «Отвратительный город с гнетущей атмосферой. Женщин много одиноких — с мужиками проблема серьезная, пьют сильно. Кто не пьет, на вахте зарабатывает, уезжают на севера, женщины одни остаются. У меня там друг есть — работает гаишником. Во время наводнения он был в Иркутске на курсах повышения квалификации, а когда вернулся, то шутил, что в Тулуне ничего не изменилось».

Летом 2019 года река Ия вышла из берегов, прорвала дамбу и почти целиком затопила Тулун. В результате наводнения погибли 25 человек, тысячи пострадали, течение унесло десятки домов и автомобилей, некоторые улицы смыло полностью. Сейчас о наводнении напоминают только опустевшие участки влажной земли, покрытые обломками и грязью, — в низинной части города зданий почти не осталось.

Постоянно боюсь  

В конце сентября 2003 года — спустя три дня после нападения — Диана вышла погулять с племянниками во двор своей тулунской пятиэтажки. Пока дети играли, 22-летняя девушка — она тогда работала продавцом в продуктовом магазине — случайно услышала разговор двух соседок.

— Дня три назад я такой крик ночью слышала — девчонки молодые… — рассказывала одна из женщин. 

— Это я кричала! — подлетела к ним Диана. — Нас маньяк поймал. Вы почему милицию не вызвали? Почему?

По словам Дианы, в ответ соседка просто опустила глаза: «Кто ж знал, я в киоске в ночную работала».

Три дня назад неизвестный мужчина, угрожая ножом, провел вдоль этого самого киоска Диану вместе с ее двоюродной сестрой Инной — а потом на протяжении нескольких часов издевался над ними неподалеку, в здании недостроенной школы. «Как же я кричала в тот вечер, — вспоминает Диана. — Я говорить на следующий день не могла — голос сорвала». 

24 сентября 2003-го Диана и Инна — ей тогда был 21 год, она работала бухгалтером в школе — ходили на смотрины к их общей знакомой, у которой недавно родилась дочка. Домой возвращались не поздно, около десяти, да и идти было совсем близко: Диана и Инна жили в соседних домах.

Диану ждала старшая сестра — они сняли квартиру на двоих, после того как Диана разошлась с первым мужем. У Инны была своя квартира — жилье ей купили родители из деревни. Когда сестры поравнялись со стройкой, то внезапно услышали шаги. Не успев обернуться, Диана почувствовала, что кто-то схватил ее за шею: «Я сначала подумала, что это кто-то из наших, но когда попыталась высвободиться, он ножом порезал мне руку — кровь брызнула на юбку, и я поняла, что это не шутки».

Рассказывая о той ночи, Диана разглядывает небольшой шрам на ладони — у основания пальцев. С ней мы встретились во дворе уже другого дома, на окраине Иркутска. В столице области она живет с 2010 года, работает товароведом, несколько лет назад снова вышла замуж и родила дочь.

По словам Дианы, о «тулунском маньяке» в городе заговорили еще в начале нулевых, но она, как и многие, думала, что с ней «этого никогда не произойдет». Уже позже она вспомнит, что 14 сентября их с Инной 13-летнюю родственницу изнасиловал неизвестный мужчина, и произошло это неподалеку от того же места, где 10 дней спустя напали на них.

«Я почувствовала, что он Инку отталкивает и подумала: „Ничего себе, одна я не останусь“, — схватила ее и уже никуда от себя не отпускала», — продолжает рассказывать Диана. Инна говорить о той ночи отказалась. Она тоже переехала в Иркутск, но с сестрой общается нечасто; по словам Дианы, живут они друг от друга «далековато».

Диана думает, что маньяк схватил именно ее потому, что на ней была юбка, — Инна в тот вечер надела брюки: «Он держал меня, угрожая ножом, сказал: если побежишь — вторую прикончу. Здесь уже сработал инстинкт самосохранения, я боялась пошевелиться, чтобы он ничего не сделал с Инной».

Идти пришлось недалеко — свернули с дороги к недостроенному корпусу гимназии. В абсолютной темноте мужчина расстелил на землю куртку и приказал девушкам лечь на нее — так ему было удобнее их держать; потом на протяжении нескольких часов он пытался их изнасиловать.

По словам Дианы, с ней у него ничего не получилось: «У него, простите за выражение, даже не встал. Он пальцами туда лез — там потом грязь была; издевался, говорил: „Сейчас будете лесбиянничать у меня“, но насилования как такового не было. Да и как он мог это сделать, если второй рукой держал Инку?»

Тем не менее, согласно материалам уголовного дела (есть в распоряжении «Медузы»), половой акт с одной из девушек все-таки состоялся и длился около 20 минут, с другой — у него не было эрекции и он «толкал ей во влагалище пальцы». Диана кричала — мужчина злился и бил ее по голове. Не кричать ее просила и сестра: «Инка в какой-то момент сказала мне: „Замолчи — зарежет“».

По ее воспоминаниям, спустя какое-то время маньяк уснул прямо на Инне: «А на мне лежала его нога. Инна мне говорит: „Сколько можно уже, давай хотя бы ты вырывайся“. Я только сорваться — а он меня хвать опять. И только когда он уже конкретно захрапел, я вырвалась и полетела».

Было около четырех часов утра. От стресса Диана не сразу поняла, как ей выбраться из здания. Все это время они были на втором этаже, а лестницы нигде не было видно. «И вдруг я услышала его шаркающие шаги: ширк, ширк, ширк — ищет», — рассказывает она и вспоминает, как боялась шевельнуться, а потом услышала, что Инна тоже попыталась сбежать, но ее он догнал и спустил вниз по лестнице.

Через оконный проем Диана увидела в тусклом свете уличного фонаря, что мужчина, все так же угрожая ножом, куда-то ведет Инну, и поняла, что это ее шанс сбежать. В материалах уголовного дела есть запись, что второй раз преступник изнасиловал Инну уже на улице.

Диана нашла лестницу, сваренную из железных прутьев, спустилась и побежала за помощью — в сторону автостоянки. «Я прибегаю туда вся в крови, с ободранными коленками, а один из водителей спросил только, где я живу, и сказал: „Ну, тут ты уже сама добежишь“».

Дома Диану встретила сестра: «Она чуть ли не за грудки меня схватила, стала орать: „Я так переживала, ты где была?!“ А я просто кричала: „Вызывай милицию, он еще Инку держит, он ее убьет“». В милицию пошли звонить к соседям напротив — стационарного телефона дома не было.

Инна пришла спустя 20 минут — сказала, что маньяк стал снова перетряхивать ее вещи, снял с нее часы, взял две шариковые ручки и отпустил. Приехавшим милиционерам Диана кричала, что его можно поймать, далеко он не ушел — автобусы в это время еще не ходили. Но оперативные сотрудники отреагировали без энтузиазма. «Да ну. Не поймаем мы никого», — вспоминает Диана их слова.

Следующие несколько часов девушки провели в ожидании. «Мы были полностью в крови, грязные, но мыться нам было нельзя, — рассказывает Диана. — Мы сидели в дежурной части и ждали, пока главный прокурор приедет на работу».

За это время Диана и Инна не раз слышали от оперативников фразы вроде: «Нечего было в такое время шариться»; «Сидели бы дома, ничего бы не произошло»; «Ходили по закоулкам — вот он вас там и выхватил». «Получается, что в 10 вечера обычным людям гулять нельзя — в это время маньяки гуляют», — возмущается Диана.

Из милиции девушек повезли в морг — почему-то именно там с потерпевших сняли побои и провели медосвидетельствование. «У меня был порез, большая гематома, голова вся разбита, — рассказывает Диана. — И у Инны много порезов, ссадины на животе, на бедре, рука полностью разрезана». Судя по документам уголовного дела, на телах девушек нашли генетический материал преступника — в будущем это позволило объединить нападение с другими похожими случаями.

Диана и Инна одними из первых составили фоторобот преступника: рост 160-165 сантиметров, возраст 35-40 лет, кудрявые темные волосы, на лице щетина, одет в короткую куртку темного цвета, темные брюки и кроссовки. «Инна попросила у него прикурить и специально сделала сильную затяжку, чтобы осветить его лицо, — так мы смогли его получше рассмотреть», — рассказывает Диана.

С 2003 года Диану и Инну вызывали на допросы еще раз пять. Каждый раз, по словам Дианы, с ними общались новые оперативники, но вопросы задавали одни и те же. После каждой такой беседы она долго не могла прийти в себя: «Просыпалась в четыре утра, ревела».

Сейчас, спустя 16 лет после этих событий, Диана старается поменьше думать о той ночи. «С Инной мы долго вспоминали об этом — у нее в ту же ночь еще одно несчастье случилось: брат разбился на мотоцикле, так что ей вообще не до этого было».

В 2011 году Диана — она уже жила в Иркутске — приехала в Тулун навестить маму. Поезд прибыл в шесть утра, и Диана решила прогуляться — дом находился в 15 минутах ходьбы. «Мама мне еще сказала: „Не вздумай только идти пешком“. А мне так хорошо было, светло, снег отбелил все. Утро, думаю, не вечер — ну и пошла». Когда на горизонте появился грузный мужчина в «аляске», Диане стало не по себе и она ускорила шаг — решила, что срежет за пожарной частью и сразу окажется у маминого дома. Но мужчина ее опередил: «Он как накинулся! И опять этот нож, лезвие сверкает, а я как заору, все, думаю, в этот раз мне точно не повезет». 

Мужчина вытащил из косметички Дианы три тысячи рублей — все, что у нее было при себе, развернул в сторону вокзала и сказал: «Шуруй туда, будешь орать, я тебя догоню и пораню». «Я так неслась, так орала, — вспоминает Диана. — Ко мне подъехал таксист, отвез меня домой, я просила его милицию вызвать, а он мне: „Да толку ваша милиция?!“»

Сейчас Диана не часто приезжает в Тулун, только в крайних случаях выходит одна в темное время суток. Спокойнее ей не стало, и когда она узнала, что маньяк арестован. Диана сказала «Медузе», что не собирается ходить на суд и даже попросила следователей не оповещать ее о ходе дела. «Но я хочу, чтобы его наказали, не выпускали до конца жизни, он мне на всю жизнь травму нанес. Я сейчас постоянно боюсь и за себя, и за ребенка. И вообще боюсь». 

Один почерк

О том, что в городе орудует серийный маньяк-насильник, тулунские милиционеры знали уже в 2008 году. Один из оперативных сотрудников обратил внимание на схожие черты у целого десятка нераскрытых дел: крепкий мужчина среднего роста с растительностью на лице в ночное или утреннее время — чаще всего в районе железнодорожного вокзала — нападал с ножом на девушек и женщин, а потом насиловал их на стройках, пустырях или в общественных туалетах. Все эти дела лежали нераскрытыми, и специально по ним никто не работал.

В 2014 году в Тулун приехала сотрудница иркутского следственного управления. По информации источника «Медузы», близкого к управлению МВД по Иркутской области, следователь проанализировала нераскрытые преступления прошлых лет и выявила 12 преступлений со схожим почерком — о чем доложила своему руководству. Но и тогда объединять их в одно производство и объявлять «серию» никто не стал.

Следователь из Иркутска добилась распоряжения на сбор буккального эпителия — его взяли у тех, кто уже находился в СИЗО или попадал в поле зрения полиции. В экспертно-криминологический центр стали направлять тысячи взятых образцов. Чтобы обосновать сотрудникам центра необходимость анализировать их в первую очередь, следователи получили еще одно распоряжение — из главного управления МВД по Иркутской области.

Источник «Медузы» из этого управления говорит, что без создания специальной группы поймать серийного преступника невозможно. Это понимало и тулунское руководство МВД, которому не хватало людей, — и сообщало в Иркутск о необходимости уделить этому делу «больше внимания». «Руководству главка надо было тогда не в прятки играть, а признаться Москве, что существует такая проблема, что надо создавать группу и целенаправленно заниматься этим делом. А они все боялись от Москвы по шапке получить, поэтому хотели эту проблему просто замолчать», — говорит собеседник «Медузы».

По его словам, Тулуну были нужны еще хотя бы два оперативных сотрудника, которые целенаправленно бы собрали и проанализировали всю информацию по «серии»; выявили, в какие дни недели и в какое время совершались преступления.

Расследованием сотрудники тулунского ОВД занимались по собственной инициативе, после работы. Хотя с 2012 года эти преступления не снимали с контроля руководства тулунского ОВД, знали о возможной «серии» считанные сотрудники. И даже среди тех, кто занимался сбором эпителия, не все понимали, для чего конкретно они это делали. «В подробности мало кто вдавался, ну и халатно относились. Если работать формально, по закону, вообще никакое преступление не раскроешь», — говорит источник «Медузы».

В 2004 году в 400 километрах от Тулуна, в Ангарске, была создана следственно-оперативная группа по раскрытию и расследованию серии убийств женщин (ее называли «маньячной группой»), которая занималась поисками «ангарского маньяка». Если бы «тулунского насильника» не скрывали, вероятнее всего, группа уже тогда занялась бы этим делом.

Составили жалобы на самих себя

В начале 2017-го старший оперуполномоченный Артем Дубынин вместе с коллегами по «маньячной группе» занимался оперативным сопровождением второго процесса над «ангарским маньяком» Михаилом Попковым. В 2015 году того признали виновным в 22 убийствах и приговорили к пожизненному заключению, в 2018-м — суд признал доказанными еще 60 убийств, совершенных Попковым, и повторно вынес ему пожизненный приговор. В это же время коллега из иркутского управления МВД рассказал Дубынину о «тулунском маньяке»: о том, что в области больше 20 лет орудует еще один маньяк, специалист по поиску серийных насильников Артем Дубынин слышал впервые. 

Он запросил материалы по преступлениям в Тулуне и включился в работу: «Обзорные справки и рапорты о том, что в Тулуне есть маньяк, а мы можем заняться раскрытием его преступлений, я направлял и в Следственный комитет, лично подходил к следователю по особо важным делам Евгению Карчевскому, но ни он, ни я никакого внятного ответа от начальства не получили». На свой страх и риск Дубынин и его коллеги начали делать запросы и собирать информацию по разным эпизодам изнасилований — без санкции руководства в Иркутске.

Осенью 2017 года одна из потерпевших по делу «тулунского маньяка» с помощью Артема составила и направила жалобу на бездействие сотрудников полиции и СК на имя министра внутренних дел Владимира Колокольцева, генпрокурора Юрия Чайки и главы СК Александра Бастрыкина. «Пришлось помочь составить жалобы как бы на самих себя, — говорит Артем и смеется. — Только после этого дело сдвинулось с мертвой точки».

В декабре 2017-го в Иркутск приехали криминалисты из Москвы и, изучив дела, объявили «серию», после чего все эпизоды объединили в одно производство и создали следственно-оперативную группу — ее возглавил Евгений Карчевский, он же попросил включить в нее членов «маньячной группы» из Ангарска.

С апреля 2018 года на месте, в Тулуне, работали двое следователей СК (Карчевский контролировал расследование из Иркутска), четверо оперативников и двое водителей.

В Тулуне группе выделили кабинет в здании СК в центре города. По словам Дубынина, поначалу местные следователи и оперативники отнеслись к приезжим «с холодком»: «Они понимали, что мы приехали работать по их косякам. Но в процессе работы мы наладили с ними контакт, объяснили, что наша задача — не уличить их в бездействии или халатности, а найти преступника и уехать отсюда».

Многие горожане, по словам источника «Медузы» из иркутского МВД, к опросам оперативников относились негативно: «Их не маньяк интересовал, а то, почему, как им кажется, наша полиция не работает и при этом получает бешеные зарплаты. Хотя это такая категория преступлений, в раскрытии которых все должны быть заинтересованы».

До объединения дел в одно производство неохотно отвечали на вопросы и сами пострадавшие. По словам источников «Медузы», некоторые из них не хотели вспоминать то, что с ними случилось, другие не верили, что бесконечные допросы приведут к какому-то результату: «У многих судьбы переломались: кого-то бросил муж, кто-то стал заниматься проституцией, а кто-то попал в психиатрическую больницу».

По словам Дубынина, найти подход к жертве изнасилования очень сложно, но часто и сами сотрудники начинают разговор неправильно: «У нас же сначала спрашивают: „Может, ты сама это все сделала и пришла, чтобы перед мужем отмазаться? Или ты сама все спровоцировала, а теперь хочешь мужика упрятать“. В общем, отталкивают от себя потерпевшую, она не чувствует, что ей хотят помочь».

Артем рассказывает, что работа в городе осложнялась еще и тем, что руководство ограничило сумму командировочных расходов и сократило суточные в три раза: «Я пробыл в Тулуне с 1 апреля по 15 декабря [2018-го], иногда уезжая на выходные домой. Все это время нам предлагали жить на 500 рублей в день. Чтобы экономить, мы вчетвером-впятером снимали двухкомнатную квартиру и жили как в казарме. Картошку, мясо и макароны приходилось привозить из дома — денег не хватало, даже чтобы поесть в столовой».

Я перестала говорить

Летом 2006 года 22-летняя Алина работала поваром в детском саду «Антошка». Рабочий день обычно начинался рано: приходить нужно было в полседьмого утра, чтобы принять у кладовщицы продукты на день и начать готовить завтрак.

В то июльское утро Алина уже подходила к крыльцу детского сада, когда услышала шорох. Обернувшись, она увидела мужчину лет 40, с усами и голубыми глазами, в синей рабочей ветровке. Ей показалось, что он шел немного запыхавшись, — детский сад расположен на небольшой горочке. «Ой, мужчина, вы меня напугали», — обратилась к прохожему Алина. Эта внезапная встреча поначалу ее ничуть не удивила. Алина часто встречала по утрам рабочих с угольного разреза, которые в это время шли с ночной смены в сторону автобусной остановки: «Подумала, что он опаздывает на автобус».

Мужчина ничего Алине не ответил, а поравнявшись с ней, резко повернулся и схватил за шею. «Я заорала, но меня никто не услышал, утро было раннее — воспитатели обычно к семи приходили», — рассказывает Алина. Нападавший, видимо, не ожидал, что она обернется, и поэтому занервничал — не хотел, чтобы девушка видела его лицо.

Угрожая ножом, он поволок Алину в сторону кустов акаций, которые росли на территории детского сада: «Я когда ножик увидела, еще подумала: „Может быть, он меня сейчас на органы пустит, и все“. Тогда часто говорили о том, что людей на органы пускают».

То, что произошло потом, в материалах дела сформулировано так: половой акт в естественной форме. Алина помнит, что от мужчины сильно пахло перегаром, он закрыл ей лицо ее же сумкой, и все закончилось довольно быстро — насильника спугнула кладовщица, которая привезла продукты.

Алина бросилась к коллегам: на кухне были уже ее напарница и повар — они сразу вызвали милицию. Одна из воспитательниц, в это время подходившая к зданию, потом рассказала оперативным сотрудникам, что около 6:45 видела мужчину, который быстрым шагом удалялся от здания, но внимания на него не обратила.

Несмотря на то, что милиция приехала довольно быстро, по горячим следам найти преступника не удалось. В тот же день Алину повезли на допрос, пытались выяснить, не мог ли это сделать кто-то из родителей или сотрудников детского сада.

Насильника начали искать муж и брат Алины: несколько вечеров подряд они патрулировали на собственной машине район детского сада и даже привезли ей на опознание пять человек. Но никого в итоге не нашли. Много месяцев после изнасилования муж каждое утро провожал Алину на работу, а вечером встречал.

Алина рассказывает, что попала в психиатрическую больницу: «Я перестала говорить, у меня началась депрессия, был сильный испуг». Две недели ей кололи успокоительные. Потом она попросила маму ее оттуда забрать.

— Как вы в итоге с этим всем справились?

— Сама себя переборола. Подумала, что жить так всю жизнь — не дело. Жизнь-то все равно продолжается. Но страх у меня и сейчас есть, он уже неизлечим.

В 2008-м, спустя два года после изнасилования, Алина случайно встретила маньяка в автобусе: «Он ехал на воскресный рынок. Я зашла и прямо наткнулась на него глазами, увидела его бегающий взгляд — как у шизофреника — и тут же его узнала. На следующей остановке он вышел, и больше я его не видела, но после той встречи стала бояться, что он начнет меня преследовать».

В детском саду «Антошка» Алина проработала еще четыре года. Говорит, что не ушла, потому что «рядышком было на работу ходить», да и «куда здесь идти-то?» В 2010-м она прошла курсы повышения квалификации и стала заведующей столовой одной из тулунских школ.

В коридоре этой школы, расположенной в небольшом деревянном доме, мы с ней и встретились. С кухни доносился запах тушеной капусты — у учеников недавно был обед. Алина рассказала, что с 2006 года была на допросах несколько десятков раз. Каждый раз ей показывали новые фотографии и говорили, что число жертв маньяка растет, среди них даже оказалась знакомая Алины. 

— Вам стало легче, когда вы узнали, что его поймали?

— Мне полегчало, когда мне сказали, что можно не ездить на судебное разбирательство. Я очень не хотела заново через все это проходить.

Дочка Алины — в 2019 году она пошла в первый класс — подбегает к ней во время нашего разговора; она хочет скорее пойти домой. С мужем (у них с Алиной есть еще 11-летний сын) они несколько лет назад развелись. На вопрос, не страшно ли ей сейчас рано утром ехать на работу, Алина отвечает так: «Мы с дочерью идем на автобус — у нас рядом остановка, и доезжаем до сюда спокойненько, все освещается, все видно». 

Точных карт Тулуна нет

Эдуард Панов попал в группу, которая занималась «тулунским маньяком», случайно.

Выпускник юрфака недолго проработал юристом по корпоративным спорам, потом четыре месяца расследовал дела «нелеток» (так на сленге называют несовершеннолетних) в одном из райотделов Иркутска — и наконец, в конце 2017 года прикомандировался в отдел криминалистики главного управления СК по Иркутской области — «приводить в соответствие базы криминалистического учета». В этих базах ведется статистика тяжких и особо тяжких преступлений против личности (изнасилований и убийств) — чтобы отслеживать серийные преступления. «В середине и в конце 1990-х в Иркутской области зафиксировано чудовищное количество убийств — катастрофическое, — рассказывает Панов. — Там тысячи и тысячи нераскрытых преступлений. С 2008 года это число сильно сократилось».

Однажды, сидя на своем рабочем месте, Панов услышал разговор двух следователей-криминалистов, которые обсуждали «тулунского маньяка» и то, что следователь по особо важным делам Евгений Карчевский собирает специальную группу, которая и займется расследованием. По словам Эдуарда, он давно мечтал заняться «чем-то таким», поэтому попросил свою знакомую — бывшую коллегу Карчевского — его порекомендовать: «Карчевский навел справки — не буду ли я чинить какие-то препятствия, — и согласовал мою кандидатуру».

Приехав в Тулун в 2018 году, Эдуард с напарником снял квартиру в четырехэтажке в 200 метрах от отдела полиции и в первый же день приступили к работе. Чтобы нанести на карту места совершения преступлений, членам следственно-оперативной группы, по словам Эдуарда, пришлось делать карту на заказ. «Точных карт Тулуна вообще нигде нет. Как будто мы в 1980-е годы попали: улицы перепутаны местами, дома указаны коряво, геолокация постоянно глючила».

Как рассказывает Панов, в первые дни приезда группы в городе «поднялся ажиотаж»: в пабликах во «ВКонтакте» писали, что никакого маньяка на самом деле нет — а приезд иркутских следователей связан с расследованием коррупционных преступлений в районе.

Местных жителей Панов описал как «закрытых и недружелюбных»: «Они всегда одинаково негативно реагировали на наши визиты, молчали, глаза отводили, говорили: „Вы не тем занимаетесь“. Эмпатия у этих людей отсутствует». 

Некоторые, по словам Эдуарда, реагировали на расспросы о маньяке особенно нервно; бывший следователь предполагает, что у таких свидетелей были свои «криминальные скелеты в шкафу» и они боялись, что под видом допроса о насильнике «копают под них». «В Тулуне у людей зарплаты чудовищно низкие, работы нет. Людям приходится выкручиваться, они сосредоточены на выживании, а не на том, чтобы маньяка ловить», — говорит Панов.

Все время следователи проводили на работе — изучали материалы, выносили версии, допрашивали потерпевших и свидетелей. На субботу-воскресенье начальство иногда разрешало им съездить к родным в Иркутск («Каждый раз было такое ощущение, что я из России в Западную Европу приехал — в Барселону или в Берлин»).

Если было свободное время, Панов проводил его в основном за чтением или просмотром сериалов. Именно там он посмотрел «Охотника за разумом» Дэвида Финчера — об агентах специального отдела ФБР, которые изучают психологию серийных преступников. Ни в какие «злачные места», по словам Эдуарда, они с коллегами не ходили, только один раз поиграли в боулинг: «Единственное нормальное место на весь город — это спорткомплекс „Дельфин“, с современным бассейном и тренажерным залом. Я старался туда ходить — не в кафе же для дальнобойщиков нам было зависать».

Между собой следователи говорили, что визитная карточка города — это вид на площадь Ленина в родительский день, когда центр Тулуна превращается в рынок искусственных цветов и венков. «Город в этот день становился похожим на огромное кладбище, он был просто на пике своей мрачности», — говорит Панов.

Ловили большим неводом

Дубынин с Пановым и другими участниками группы изучили все архивные уголовные дела, в том числе приостановленные и прекращенные, а также отказные материалы. На их основе оперуполномоченный составил справку-таблицу, сгруппировав преступления по месту и времени их совершения. В базу вошла информация со станции переливания крови Тулуна и Братска, сведения о всех ранее судимых, а также умерших, получивших увечья и осужденных жителях города и района — последнее преступление «тулунского маньяка» датировалось 2012 годом, поэтому по одной из версий преступник мог умереть, сесть в тюрьму или получить инвалидность.

Группа получила информацию и со станции судебно-медицинской экспертизы, которая проводит освидетельствования жертв изнасилований и действий сексуального характера. Каждый раз сотрудники станции записывают краткую фабулу того, что случилось с женщиной. Все бытовые изнасилования из списка исключили — брали только те случаи, когда преступление совершалось на улице, в заброшенных зданиях, недостроях, пустырях, свалках или уличных туалетах — без презерватива. В итоге помимо 12 уже установленных случаев нападений в деле появилось еще 10 эпизодов. «Информации было предостаточно, оставалось только поймать преступника», — говорит Артем.

Ориентировки с описанием насильника, его фотороботом и контактными данными Артема и его коллег были расклеены по всему городу: в больницах, отделениях почты, Сбербанка, у продуктовых магазинов.  

На руках у следственно-оперативной группы был генетический материал преступника, было известно, что у него вторая или четвертая группа крови, был установлен его примерный возраст и период совершения преступлений. Однако, по словам Дубынина, маньяка решили ловить «большим неводом»: во все райотделы по области разослали требования брать образцы эпителия у всех доставленных. Исключения не делались даже для тех, кто очевидно не вписывался в критерии следствия: людей с другой группой крови, а также тех, кто в момент совершения преступления находился в тюрьме или в другом регионе. В итоге в 40-тысячном городе было взято около восьми тысяч проб, на обработку каждой из них нужно было потратить около пяти тысяч рублей.

«Руководство СК решило работать по палочной системе: чтобы произвести впечатление на Москву, они решили охватить как можно больше людей и брали образцы у всех подряд, — комментирует Артем и называет это работой в воздух. — Вместо того, чтобы заниматься розыском преступника, мы занимались набиванием дела. Никого не волновал итог этих следственных действий». По его словам, если бы следователям не надо было отчитываться перед руководством и брать по 20-30 образцов эпителия в неделю каждому, маньяк нашелся бы намного быстрее.

Если от следователей руководство требовало еженедельного отчета о проделанной работе, то о Дубынине с коллегами их начальство как будто забыло. «Мы отчитывались за командировки и продлевали их. Один раз только начальник моего отдела спросил у меня: „Ну, что — когда?“ Я сказал: „К концу года поймаем“. В итоге его поймали 3 января 2019-го — ошибся на пару дней».

Поймали случайно

В декабре 2018-го, меньше чем за месяц до поимки «тулунского маньяка», Артем Дубынин ушел на пенсию — «надоело смотреть на безразличие руководства и обычных людей». Еще раньше, в сентябре 2018-го, группу покинул и Эдуард Панов: по его словам, тогда пришла директива из Иркутска — вернуть всех прикомандированных следователей в районы. По данным «Медузы», у Панова были разногласия с начальством. Несмотря на увольнения, оба продолжали внимательно следить за ходом расследования.

В конце 2018-го, по словам Артема Дубынина, группа стала отрабатывать улицы, на которых были совершены преступления: с окраин шли к центру. «Заходили в каждый дом, в каждую квартиру, опрашивали жильцов и брали у них образцы эпителия, — рассказывает Дубынин. — Преступник как раз на одной из этих центральных улиц и проживал, а значит, очередь вот-вот бы до него дошла. Не делся бы никуда — это было делом времени и техники».

По словам Дубынина, маньяка поймали случайно — на последнем эпизоде. В один из первых дней нового 2019 года преступник впервые за семь лет попытался изнасиловать женщину (как выяснится позже, с 2012-го у него были проблемы с поясницей) — она рано утром шла на работу. Но у него не получилось совершить с ней стандартный половой акт. «Угрожая ножом, он заставил ее делать ему минет, закончил ей в рот, она все это там же сплюнула. Забрал у нее ювелирные изделия, деньги и ушел», — рассказывает бывший оперуполномоченный.

Потерпевшая обратилась в полицию Тулуна, но ее уговорили не подавать заявления — в итоге из ее обращения родилось не уголовное дело, а отказной материал. «Вместо заявления о том, что к ней были применены действия сексуального характера, она написала, что к ней подошел мужик с ножом, попросил закурить и обругал ее матом», — рассказывает Артем.

В тот же день начальник уголовного розыска Тулуна, просматривая сводки происшествий, обратил внимание на этот отказной материал и решил его перепроверить: оперативники выехали на место преступления, потерпевшая показала место, куда сплюнула сперму, и генетический материал в срочном порядке отправили на исследование. 

Не дожидаясь результатов, сотрудники уголовного розыска начали отрабатывать близлежащую территорию и нашли записи с видеокамер, по которым смогли проследить маршрут преступника и рассмотреть номерной знак его автомобиля, а по нему установили имя хозяина. 

Результаты экспертизы пришли на новогодних праздниках — образец генетического материала, взятый на месте преступления, совпал с образцом подозреваемого. Сообщили в Иркутск — но члены группы медлили и в итоге решили задерживать местными силами, придумав «легенду». «Мы предполагали, что он может с собой что-то сделать, когда поймет, что за ним приехали, — он же понимал характер своих преступлений, — рассказывает источник „Медузы“, который участвовал в задержании маньяка. — Сказали, что в школе, где работает его супруга, было совершено преступление имущественного характера, и он нужен нам в качестве свидетеля — под этим предлогом его и забрали».

Настоящую причину задержания подозреваемому объявили только в отделе: «Он не отнекивался, просто голову опустил — но нам его показания и не нужны были, у нас был результат экспертизы. И он понял, что к чему», — говорит собеседник «Медузы» из тулунского ОВД. Подозреваемого этапировали в иркутское СИЗО-1.

Всех сотрудников тулунского ОВД от дальнейшего расследования позже отстранили. По мнению источника из тулунской полиции, СК решил воспользоваться неоднозначной ситуацией с задержанием преступника, чтобы «перетянуть одеяло на себя»: «В новостных заметках и репортажах по местному телевидению формируется мнение, что насильника поймали без помощи тулунских полицейских, даже люди в Тулуне говорят: „Вот приехали из Иркутска, все раскрыли, а тут никак не могли ничего сделать“», — жалуется источник. В начале 2019 года состав следственно-оперативной группы по «тулунскому маньяку» был почти полностью изменен — и лавры, по мнению источника, достались тем, кто не участвовал в поиске преступника, а присоединился, когда тот был уже пойман.

Артем Дубынин говорит, что его тулунские коллеги-оперативники сработали нормально, хоть и «коряво»: «Сотрудники нашей собственной службы безопасности провели служебную проверку: кого-то предупредили, кого-то наказали, но никого в итоге не уволили. Хотя по сути там, конечно, было укрывательство особо тяжкого преступления (имеется в виду возникновение отказного материала — прим. „Медузы“)».

Панов очень обрадовался, когда узнал, что преступник, наконец, пойман: «У нас [с членами группы] был общий чат в вотсапе, где Карчевский или Артем написали: „Все, всех поздравляем, маньяк пойман“. Я написал им тогда: „Красавцы!“ Смайлики всякие поставил. У меня было состояние, как будто наша сборная на Чемпионате мира выиграла».

Ноги у меня сделались ватные

29-летняя Мария работает в агентстве недвижимости в центре Ангарска. Пока мы с ней беседуем в небольшой переговорной, ей несколько раз звонит клиент — узнать, одобрил ли банк ипотеку.

У Марии светлые волосы, убранные в хвост, и яркий маникюр. Из всех пострадавших от «тулунского маньяка» она самая активная. В 2017 году именно она написала и отправила в официальные инстанции, а также в программу «Пусть говорят» восемь писем, в которых пожаловалась, что делом о серийном насильнике никто не занимается. По словам Артема Дубынина, эти письма стали едва ли не решающим фактором передачи дела от тулунских оперативников «маньячной группе».

Мария родилась и до 14 лет прожила в Тулуне, но оканчивать школу родители отправили ее в Ангарск, где тогда уже жила ее старшая сестра. «Я с детства была пробивная, но ********** [разгильдяйка], — рассказывает о себе Мария. — У меня папина натура. Папа у меня коневод, вот я все детство на конях и провела. Пешком ходить не любила — зато даже в школу на коне ездила. Детство хорошее было».

В конце лета 2006 года 16-летняя Маша решила съездить на несколько дней домой. Поезд из Ангарска прибывал почти в три утра, но она сказала родителям, что встречать ее не надо — дойдет сама. И все же отец приехал на железнодорожную станцию — на всякий случай.

«Я вышла из поезда, поднялась на виадук, чтобы перейти железнодорожные пути, — рассказывает Мария. — И услышала шаркающие шаги, сзади, прихрамывая, шел мужчина. Но тогда я была молода, ничего не боялась, боксом занималась. Мужчина ускорил шаг и напал на меня с ножом».

В это самое время отец Марии ждал ее с другой стороны виадука, но ни шагов, ни голосов не слышал, а Маша не заметила его припаркованную машину. Прождав около 10 минут, он решил, что дочь, видимо, не приехала — по телефону она не уточнила, на какой день возьмет билет, а мобильного у нее тогда не было, — и вернулся домой.

«Он потащил меня в общественный туалет, сказав: „Не кричи, делай все, что я скажу, или вставлю тебе в горло нож“. А смысл кричать в три утра? Ноги у меня сделались ватные, и я поняла, что мне не стоит делать ничего лишнего — еще зарежет меня. Зачем мне это? — рассказывает Маша о том, что с ней происходило, в то время как в нескольких десятках метров ее ждал отец. — Потом был половой акт, во время которого он спросил мою фамилию. Я назвалась. В этот момент он с меня слез и попросил показать паспорт, а потом быстро оделся и сказал: „Через пять минут уходи, будешь заявлять в полицию, будет плохо, я знаю, где ты живешь“».

По словам Марии, насильник знал ее отца и поэтому сильно испугался: «Папа был известным в городе человеком, он занимался лесом, разным мелким бизнесом. Обычно было так: я говорила, кто мой папа, все всё понимали, и ко мне не лезли».

Полуодетая Маша выбежала на дорогу и поймала такси. У дома водитель несколько раз посигналил и позвонил в дверь — родители вышли на улицу, мать сразу увела Марию в дом, а отец еще какое-то время общался с таксистом. «А потом мы поехали в милицию, — рассказывает Маша. — Там у моих родителей спросили, будут ли они писать заявления, — а то „ведь девчонка молодая, может, сама захотела“». По словам Марии, заявление у них так и не приняли, пока отец «кому-то не позвонил».

Ее допросили, она описала преступника: «большие брови, усы, волосы черные, мордатый». Изъяли одежду, в которой она была во время изнасилования и отпустили: «Не знаю, делали ли они что-то с моей одеждой. Но помню, как спустя четыре года они снова меня вызвали, а вещи мои все так и лежали сложенные в пакете. Было ощущение, что там никто не работал — просто делали вид, а тем временем в городе стали говорить, что он продолжает насиловать, просто заявления не все девушки писали — не хотели позориться».

Отец Марии около полугода пытался самостоятельно выйти на след преступника — объездил все близлежащие деревни. «Папа был страшно зол, что так все произошло, еще его очень нервировало, что этот человек знает его, — рассказывает Мария. — Сейчас смешно об этом говорить, но, когда папа у меня спросил: „На кого он похож?“, я ответила: „На тебя!“ Папа еще пошутил тогда: „Ну, я там точно не был“».

Маша несколько месяцев боялась одна выходить на улицу, а в темное время чувствует себя неуютно до сих пор. «Все равно ты запомнишь это на всю жизнь, как бы ни старался забыть все, как страшный сон. Я и сейчас помню все, как будто вчера случилось. Я не пытаюсь себя загнобить, но в голове все это есть», — говорит Маша.

Когда в январе 2019-го насильника арестовали, Мария узнала, что им оказался муж ее учительницы по русскому языку и литературе, с которой они классом часто ездили в лес и на «выезда»: «Мы даже виделись с ним однажды, когда отдыхали на природе, а он привез туда их сыновей. Правда, я тогда не запомнила его лицо». Тогда же Мария поняла, откуда насильник мог знать ее папу: маньяк работал на угольном разрезе — а отец сдавал в аренду технику для добычи угля.

С учительницей — женой насильника — Мария ни встречаться, ни созваниваться не решилась: «Не думаю, что она знает про меня, да и не помнит меня уже наверное — сколько учеников у нее за это время было. Мне ее очень жалко. Помню, что в школе она как с подружками с нами общалась, но и поругаться могла. Я почему-то запомнила, что они с мужем часто ссорились. Мы с девочками уже знали: когда дома были неприятности, она сама младшего сына из школы забирала и приводила к нам на уроки, а мы его как могли развлекали».

В отличие от других жертв «тулунского маньяка», Мария собирается на суд: с одной стороны, хочет «в глаза посмотреть», с другой — убедиться, что этот человек больше никому не навредит: «Столько дел натворил! У меня никакой агрессии на него нет, но я понимаю, что все люди разные. У него в жизни так приключилось — что он такой дурачок, можно сказать».

Год назад Мария развелась с мужем и осталась одна с двумя сыновьями — сейчас одному четыре, а другому восемь лет. Нужно было одной платить ипотеку и водить мальчишек на хоккей — они оба занимаются в профессиональных секциях. В самые тяжелые минуты Маша даже задумывалась о том, чтобы вернуться обратно в Тулун, где у ее родителей «два больших коттеджа», но потом передумала: «Тулун — хороший маленький городишко. Сейчас там печально из-за наводнения, а так население хорошее, инфраструктура вся есть, но нет работы, а это ведь самое главное. Да и не могу я перечеркнуть всю карьеру детям — там им совсем негде будет заниматься».

Заговорив о муже, Мария вдруг вспоминает, что тот работал в охране одного из предприятий Ангарска вместе с Михаилом Попковым, «ангарским маньяком», и она однажды даже виделась с ним — тот показался ей «нормальным человеком»; а еще о том, что уходя супруг решил ее зацепить и сказал: «Тебя ж в твоей юности изнасиловали, что ж ты не померла!» 

«Не могу сказать, что его слова мне ножом по сердцу, я уже прошла этот этап, — говорит Маша. — На ошибках учатся, из всего нужно делать выводы: например, не нужно быть такой самоуверенной, как хотелось бы. Я была слишком уверена в себе: обернулась — идет мужик, ну и ладно, пошла дальше. Он усилил шаг, ну и ладно. Долгое время шум шаркающих шагов даже снился мне. Каждый человек умрет, когда ему нужно, но хорошо, что я не в тот момент [умерла]». 

Характеристика личности

В ноябре 2019 года следствие по делу «тулунского маньяка» продолжается, проводится проверка показаний потерпевших и обвиняемого. По официальной информации, преступник сознался в совершении преступлений в отношении 25 женщин в период с 1990-го по 2019-й. Однако, по словам Дубынина, жертв у насильника не меньше 50 — просто пока об этом не хотят сообщать официально: скорее всего, потому, что по другим эпизодам не были возбуждены дела (потерпевшие или не обращались в полицию, или же их заявления не приняли).

По словам источника «Медузы», 50% потерпевших по делу «тулунского маньяка» — несовершеннолетние девочки от 11 до 16 лет: «Он педофил, сексуальный маньяк, насильник и убийца — вот его характеристика личности».

Серийный преступник сознался в совершении двух убийств. По сведениям Артема Дубынина, одна из жертв маньяка — учительница, тело которой с множественными ножевыми ранениями обнаружили под трибуной стадиона; и цыганка, которую в 2000 году нашли с похожими ранами у автовокзала. Обе жертвы также были изнасилованы. «У него был ножик перочинный, он им каждый раз тыкал, подставлял к шее, наносил колюще-режущие удары, — рассказывает Дубынин. — А тут, видимо, оказали сопротивление или как-то оскорбили его из-за проблем с потенцией. Он часто не мог совершить половой акт — долго мучил своих жертв. Где-то перестарался».

Имя преступника до сих пор не названо официально. Дубынин говорит, что это «обычный человек» 52 лет, в советские годы был судим за хищение социалистической собственности, после этого не привлекался, «соседями характеризуется положительно».

Источник «Медузы» из тулунской полиции называет насильника «нормальным, среднестатистическим для Тулуна мужиком» — не маргиналом. Вместе с женой, учительницей русского языка и литературы, они жили в квартире в трехэтажном доме, прямо напротив школы. Дети — двое сыновей — живут и работают в Иркутске. Сам он работал на угольном разрезе на бульдозере, что для Тулуна, по словам собеседников «Медузы», достойная должность с хорошим заработком в 70-80 тысяч рублей — большие деньги для маленького города с высоким уровнем безработицы.

Страдает ли насильник какими-то психическими заболеваниями, следствие пока не сообщает. Источники «Медузы» исключают мотив получения материальной выгоды — несмотря на то, что почти у всех потерпевших преступник требовал снять украшения и отдать ему деньги и мобильный телефон, — и склоняются к тому, что он продолжал насиловать, потому что чувствовал безнаказанность: «Сошло с рук раз, два, три — ему понравилось».

«В Тулуне ведь с девушками проблем нет. Здесь, чтобы построить с кем-то отношения, достаточно быть более-менее воспитанным и порядочным, — говорит источник „Медузы“. — Для него все это была игра, некое разнообразие. Все его жертвы — это молодые девушки, каких-то старых бабушек он не трогал. Шел, видел пустырь, попадалась жертва и он ее брал». «Насиловал он не падших женщин — как Попков, а просто тех, кто ему пьяному или полупьяному под руку попадался, чтобы похоть свою удовлетворить: взрослая женщина, беременная женщина, подросток», — добавляет Дубынин. 

По словам источника «Медузы» из тулунского ОВД, жена насильника до последнего не могла поверить в происходящее, а когда сомнений больше не осталось, — замкнулась: «Может, у нее какая-то надежда была, что это не он, а просто стечение обстоятельств, что он берет на себя чужое или на него вешают. Ее очень жалко, она адекватная, сдержанная, в школе о ней очень хорошо отзываются и понимают, что она не виновата».

С женой «тулунского насильника» мы столкнулись у подъезда их дома — она возвращалась после уроков, из сумки торчала стопка тетрадей. Учительница вежливо поинтересовалась, почему я стою на пороге: «Не впускают вас?» Но после того, как я представилась, на мою просьбу поговорить она ответила отказом. «Нам с этим жить еще», — сказала она и закрыла дверь.