В идеальные картинки больше не верят Саша Сулим рассказывает, как люди с психическими расстройствами становятся знаменитостями и зарабатывают в инстаграме

В последние годы состав знаменитостей в инстаграме меняется. Первыми звездами в соцсети были те, кто умел создавать красивую картинку — пропагандисты здорового образа жизни, люди, путешествующие по экзотическим странам и живущие в фотогеничных интерьерах. Новым поколением звезд стали блогеры, которые пишут на самые обсуждаемые общественные темы, а также носители уникального жизненного опыта, готовые с небывалой откровенностью о нем рассказывать. Спецкор «Медузы» Саша Сулим выяснила, кто в России ведет инстаграмы о психических расстройствах — и сколько на этом зарабатывает.

Год назад москвичка Наташа Кром — недавно ей исполнилось 20 лет — завела блог в инстаграме и назвала его «Быть ненормальным — нормально». В своих постах и сториз она рассказывает, как справляется с биполярным расстройством и учится жить заново, пройдя через насилие и наркозависимость. К началу октября 2019-го на закрытый аккаунт Наташи подписались почти 120 тысяч пользователей.

Наташа — миниатюрная девушка с бледно-розовыми короткими волосами и ярко-оранжевыми длинными ногтями — пришла на встречу ровно в назначенное время с пластмассовым стаканчиком смузи в руках; мы увиделись с ней еще летом в одном из парков в центре Москвы. Где-то в середине нашей беседы, которая длилась около четырех часов, она попросила сделать со мной селфи, которое тут же появилось в Наташиных сториз с комментарием о том, что она решилась дать интервью «Медузе».

«Раньше я читала только всяких идеальных блогеров — супербогатых, супермотивирующих, а потом случайно наткнулась на страницу девушки с анорексией, — рассказывает Наташа. — Меня удивило не только то, что она об этом пишет, но и то, что у нее есть аудитория, которой это интересно­». В комментариях под постами обычные люди рассказывали похожие истории и всячески поддерживали автора. Наташа злилась и немного завидовала: «Я думала, что, скорее всего, ей становится от этого легче».

Прежде чем выложить первый пост — о том, как она «отхреначила» себе волосы — Наташа заблокировала на своей новой странице всех знакомых; ее родители до сих пор не могут просматривать сториз. Назавтра в блоге появилась запись «Как я лежала в психушке», еще через день Наташа рассказала, как наглоталась таблеток: «Писать о попытке самоубийства, о проблемах с родителями, о своем расстройстве мне было довольно просто. Но в подробностях описать насилие, через которое я прошла, я смогла не сразу». 

Один из постов, в котором инстаграм-блогер описала, как в детстве пережила домогательства учителя-педофила, инстаграм удалил за порнографию, под другими до сих пор появляются десятки сообщений в духе «хватит ныть» и «ты все выдумала».

* * *

О том, что у нее биполярное расстройство, Наташа узнала в 16 лет: после попытки самоубийства ее начали наблюдать в психоневрологическом диспансере, где подобрали схему лечения. Следующие несколько лет Наташа периодически таблетки бросала: «Многие люди с психическими расстройствами думают, что они здоровы — до первого ухудшения».

В начале августа 2019 года Наташа пожаловалась в сториз, что ее нынешняя схема перестала работать и что она решила пойти к другому психиатру. С тех пор инстаграм-блогер ежедневно подробно описывает свое состояние и отчитывается об эффекте новых препаратов. Фото и видео из поездок на дачу и в Санкт-Петербург перемежаются рассказами Наташи о том, как ей тяжело вставать по утрам и как сложно заставить себя распланировать день. 

Биполярное расстройство — болезнь, проявляющаяся в полярных нарушениях настроения, которые сильно влияют на активность: депрессивные фазы сменяются маниями или гипоманиями. В Наташином случае депрессивных фаз больше. По ее словам, в этом состоянии она неделями не может встать с кровати, спит по 20 часов в день и постоянно чувствует усталость. Именно в депрессивной фазе, если не принимать препараты, у человека могут появиться мысли о самоубийстве.

«В состоянии мании ты чувствуешь себя сверхчеловеком, бессмертным, — рассказывает Наташа. — Это полнейшее отсутствие мозгов. Что бы ты ни делал, ты уверен, что с тобой ничего плохого случиться не может». Самая долгая фаза мании длилась у нее около четырех месяцев, в это время она несколько недель жила одна в заброшенном доме, на высокой скорости ездила на мотоцикле с малознакомыми людьми и набила две татуировки, о которых сейчас жалеет. Одна из них — надпись «Never give up» на запястье, другая — очертания неизвестного даже самой Наташе города на предплечье. «Я за день выбрала эскиз в интернете, за день нашла деньги и тату-салон — очень плохой», — рассказывает Наташа, демонстрируя свои руки.

В этом же состоянии — мании — Наташа стала принимать запрещенные вещества, амфетамин и экстази. С 15 до 19 лет она скрывала свою наркозависимость от родителей, психиатра и психолога. Открыться им и справиться с зависимостью, по словам Наташи, ей удалось лишь год назад.

Биполярное расстройство — хроническое заболевание, и вылечить его нельзя. Но при правильно подобранной терапии можно держать перепады настроения под контролем: «Если у меня мания, я стараюсь ее контролировать, отдавать себе отчет в том, что делаю, — говорит Кром. — Если депрессивный эпизод — я стараюсь себя не трогать, не заставлять что-то делать. Просто стараюсь отлежаться и говорю себе, что это пройдет. И это проходит».

Первый пост в аккаунте bipolarkrom Наташа опубликовала 1 мая 2018 года. Тогда, по ее словам, она и подумать не могла, что блог станет основной ее работой и источником дохода; после школы она месяц работала оператором колл-центра в «Тинькофф банке», еще три — на ресепшн в отеле, а потом уволилась и пошла учиться на курсы визажистов. «Честно скажу: я была хреновым визажистом. У меня нет к этому способностей, я плохо рисую, но тогда мне все это очень нравилось». Блог же с первых дней приносил ей удовольствие и облегчение: «Не хочу строить из себя мать Терезу: я делала это не для других, а в первую очередь для себя».

По словам врача-психотерапевта, врача-сексолога, соучредителя московской клиники Mental Health Center Амины Назаралиевой, блоги о переживании человеком психического расстройства помогают не только их авторам, но и другим людям с подобными или иными расстройствами чувствовать себя менее изолированными от общества.

«Биполярное расстройство — это очень распространенное заболевание. Его диагностируют примерно у 1% людей — это каждый сотый, — уточняет Назаралиева. — Но говорят о нем по-прежнему крайне мало, поэтому БАР кажется страшнее, чем есть на самом деле».

По словам психотерапевта, в последнее время блогов, посвященных разным психическим расстройствам, становится все больше: «Люди видят, что расстройства — это не что-то запертое в ПНИ, а их авторы — это обычные люди, с которыми мы работаем, учились в школе или институте, живем вместе или дружим; это наши дети, в конце концов. Пример такого блогера может стать очень мотивирующим для людей с биполярным расстройством, им важно видеть, что есть кто-то, кто с ним справляется, что у таких людей тоже могут быть отношения, любимое дело, что они могут быть счастливы — может быть, не каждый день, они тоже проходят через черные дни, но они справляются».

Наташа — действительно не единственный инстаграм-блогер, открыто рассказывающий о своем психическом расстройстве. Аккаунт 20-летней Саши (profil_govno) посвящен жизни с параноидальной шизофренией: по словам девушки, которую читают более 83 тысяч человек, в ней живут две альтернативные личности — Эл (ее ангел-хранитель) и Маша (темная сторона). 18-летней Алине из Вологды — на нее подписаны чуть больше 12 тысяч человек — диагностировали острое полиморфное психотическое расстройство. Алина с шести лет слышит голоса, которые, по ее утверждению, заставляют ее делать «ужасные вещи». Катя (bipolar_witch) в постах и сториз говорит, как живется биполярной матери годовалого Егора — о фазах своего состояния, о расстройствах пищевого поведения.

Как отмечает психотерапевт Амина Назаралиева, крайне важно, чтобы блог, посвященный биполярному расстройству, распространял корректную информацию, не рекламировал гомеопатию и другие средства с недоказанной эффективностью — или полный отказ от терапии: «Биполярное расстройство — все же штука непростая, человек с БАР живет с более высоким риском суицида, особенно в депрессивной фазе. Именно поэтому важно не вводить своих читателей в заблуждение». 

По словам Наташи Кром, ее психолог тоже одобрила ее новое занятие: «Она сказала мне такую фразу: „Чем больше ты говоришь о своей проблеме, тем меньше власти она над тобой имеет“». Изменения в состоянии Наташи заметили даже ее подписчики, которые регулярно пишут ей в комментариях и личных сообщениях, что она за этот год «стала другим человеком».

* * *

Весной 2018 года совладелица студии озвучания «Кубик в кубе» Ольга Кравцова решила профессионально заняться инстаграмом. «Озвучка сериалов приносит совсем немного денег, поэтому до прошлого года я еще ходила в офис — работала проджект-менеджером в веб-студии. А потом узнала, что некоторые сидят дома и зарабатывают по 200-300 тысяч рублей в месяц», — рассказывает Кравцова «Медузе», как ей в голову пришла идея делать блог про озвучку.

Кравцова стала читать о продвижении личного бренда, отучилась в школе блогеров, разработала контент-план, переехала из «неинстаграмной» квартиры в новое жилище с белыми стенами (так, по ее словам, делают многие — чтобы постить более привлекательные фото). За год число подписчиков с 700 человек выросло до 174 тысяч. «От эсэмэмщиков я слышала, что инстаграм — это про красоту, эстетику, что в нем все должно быть прекрасно, — рассказывает Ольга. — Я из кожи вон лезла, чтобы сделать хорошие фотки, которые еще и между собой сочетаются в ленте — у меня до сих пор этого не получается. А потом поняла, что это все вообще неважно».

Теперь Кравцова уверена, что механизмы привлечения подписчиков в инстаграме мало чем отличаются от приемов, которыми пользуются драматурги и сценаристы: людей притягивает то, что вызывает у них эмоции, чему они могут сопереживать. По словам Ольги, хорошая статистика и, как следствие, высокие цены на рекламу прямо зависят от вовлеченности людей в то, что делает блогер — или о чем он говорит, и дело здесь совсем не в красивых фото. «Гораздо лучше заходит, если в тебе есть какая-то жизнь, если ты не просто успешный успех, красивая красота и розовая милота. Когда люди тебе сопереживают, они тебя поддерживают просмотрами, кликами по твоим рекламным ссылкам, покупкой твоих вебинаров и просто сообщениями и комментариями», — объясняет Ольга.

Кравцова так описывает механизм вовлечения аудитории в жизнь блогера: если подписчик смотрит все сториз своего кумира, читает все его посты, то он как будто с ним и болеет, и покупает косметику, и делает маски, и ездит в путешествия. В конце концов пользователь инстаграма так вовлекается в этот процесс, что начинает переживать за блогера, если у того случается что-то серьезное.

Полгода назад Кравцова поехала с друзьями отдыхать в Таиланд, а спустя несколько дней стало известно, что на их остров надвигается тайфун. «Сториз, как мы мочим ножки, сменились рассказами о том, как все запасаются едой и водой и готовятся к отключению электричества и мобильной связи. В те дни статистика просмотров у меня взлетела с 50 до 80 тысяч», — рассказывает о вовлеченности подписчиков Ольга.

По ее словам, в последнее время даже крупные блогеры с миллионами фолловеров все чаще показывают своей аудитории, что «не так уж все розово в наше розовом блогерском мире». В качестве примера Кравцова приводит блогера с двумя миллионами подписчиков, автора книги «Продвижение личных блогов в инстаграм: пошаговое руководство» Александру Митрошину: «Я подписалась на нее, когда у нее было 300 тысяч подписчиков, тогда Саша выкладывала примерно такие посты: я красивая в зале, я ем здоровую еду, у меня есть бойфренд, и у нас дома красиво. Сейчас же она стала рассказывать про переутомление и про другие проблемы обычных нормальных людей. И в своем вебинаре она тоже советует говорить про проблемы, потому что так вы становитесь людям ближе». В середине лета Митрошина вместе с соавтором закона о домашнем насилии Аленой Поповой организовала в инстаграме флешмоб в поддержку жертв домашнего насилия #янехотелаумирать — под этим хештегом опубликованы более 16 тысяч постов.

«Люди пресытились идеальными картинками и больше в них не верят», — говорит «Медузе» сама Александра Митрошина. Еще два года назад она была радиоведущей «Радио Москва FM» с 30 тысячами подписчиков в инстаграме. Сейчас на Митрошину подписаны два миллиона человек, она зарабатывает несколько миллионов рублей ежемесячно. 

По ее словам, за последние два года инстаграм сильно изменился: появились блогеры, которые стали открыто говорить про секс (например, секс-блогер Арина Винтовкина), отношения (аккаунт журналистки Маши Арзамасовой), принятие своего неидеального тела (блог про бодипозитив на полмиллиона подписчиков); случился новый бум на страницы про саморазвитие, планирование и техники медитации, а также про моду и стиль. «Блоги про путешествия, правильное питание и тренировки, конечно, тоже никуда не ушли, просто сейчас люди лучше реагируют на что-то простое, приближенное к ним», — говорит Митрошина.

Искренность и открытость, с которой общаются со своей аудиторией эти новые блогеры, не могут не влиять на развитие инстаграма в целом. «Раньше я думала: „Ну, кому нужен негатив, кому нужны неидеальные фото — все ведь хотят видеть только что-то очень красивое“, — говорит Митрошина. — А потом и сама стала выкладывать у себя в сториз фото с двойным подбородком или писать о плохом настроении — и поняла, что моим подписчикам это нравится».

По ее мнению, из-за более тесной связи с подписчиками к блогерам «новой волны» рекламодатели обращаются охотнее. «Условные фитнес-модели или просто красивые девушки в инстаграме обычно достаточно закрыты, они практически ничего о себе не рассказывают; те же, кто пишут о себе и своих проблемах, широко и много взаимодействуют с аудиторией, аудитория их знает, доверие к ним выше, лояльность выше и реклама срабатывает лучше».

* * *

Чтобы раскрутить свой инстаграм, Наташа Кром решила покупать рекламу у других блогеров. Первые 30 подписчиков пришли после того, как о Наташе у себя в сториз (за 50 рублей) рассказала автор страницы о косметике. Со временем Кром стала подходить к своему профилю более профессионально: прошла несколько вебинаров, разработала более «продающие» макеты для рекламы, начала вкладывать в нее более серьезные суммы — не 50 рублей, а уже 500 или тысячу. Рекордная сумма, которую Наташа за раз вложила в продвижение своей страницы — 38 тысяч рублей: столько стоила реклама у блогера с двумя миллионами подписчиков.

В октябре 2018-го на Наташин блог подписались первые пять тысяч человек, на Новый год их было уже вдвое больше. Сейчас у bipolarkrom более 120 тысяч подписчиков. С увеличением аудитории к Наташе пришла не только популярность, но и деньги. Теперь она рекламу не только покупает, но и продает.

По ее словам, к ней в сториз попадают только те блоги, которые ей действительно нравятся — это могут быть страницы с похожей тематикой или же профили, посвященные теме феминизма, бодипозитива, борьбе за права ЛГБТ. Чисто коммерческие предложения — реклама товаров или услуг — Наташу интересуют в меньшей степени, хотя, по ее словам, такие предложения периодически ей поступают. По состоянию на июль 2019 года Наташин доход от рекламы составлял около 150 тысяч рублей в месяц.

«Периодически я получаю сообщения от хейтеров — о том, что хайплю на своих проблемах, — рассказывает Наташа. — Но со временем я поняла, что после того, что я пережила, должна же мне быть от этого хоть какая-то польза. Я имею право делать с этим то, что хочу, и мне все равно, что думают другие».

Психотерапевт Амина Назаралиева не видит никакой этической проблемы в том, что автор блога о психических расстройствах зарабатывает на нем деньги: «Быть блогером — тяжелая работа, требующая большой вовлеченности. Ее можно сравнить, например, с писательством. Но ни у кого же не возникает вопроса, этично ли зарабатывать на продаже книги о психическом здоровье». По мнению Назаралиевой, здесь может быть лишь одна оговорка — это качество рекламируемых блогеров или товаров и их совместимость с содержанием основной страницы: если одно другому не противоречит, никаких ограничений в этом смысле быть не может.

По словам Наташи, когда блог стал приносить ей деньги, она почувствовала себя «важной»: «Мне не нужны деньги, чтобы что-то покупать. Я сижу в джинсах, которым уже 10 лет, и в кедах, которые стоили шесть евро. Просто людям с психическими расстройствами нужно постоянно доказывать свою значимость, деньги — один из показателей этой значимости».

Каждый день Наташа выкладывает десятки сториз — в основном они посвящены тому, как проходит ее день. Посты появляются на ее странице реже — раз в несколько дней. Со временем помимо текстов, посвященных ее личному опыту, Наташа начала высказываться и на актуальные темы в целом: «Я понимаю, например, что не могу не высказаться по поводу ситуации вокруг сестер Хачатурян, или не могла ничего не сказать про Ивана Голунова».

Чтобы понимать запрос аудитории, Наташа регулярно общается со своими подписчиками. Так она, например, выяснила, что многим из них очень нравятся смонтированные под музыку видео с изображениями пейзажей или природных явлений. Но довольно часто бывает так, что из-за своего состояния Наташе совсем ничего не хочется записывать. «Я не надеваю на себя маску, не выдавливаю из себя улыбку, когда мне плохо, я прямо говорю о том, что мне плохо — ведь плохие дни случаются у всех», — рассказывает Наташа и приводит примеры других блогеров, которые, опасаясь того, что люди начнут отписываться, появляются в сториз только с отличным настроением.

«Раньше я ужасно завидовала девочкам-блогерам, которые встают в шесть утра, занимаются йогой, медитируют. А я из-за лекарств раньше 12 проснуться просто не в силах, — рассказывает Наташа. — Долгое время я очень переживала из-за своей неэффективности, чувствовала себя полным чмом, а потом поделилась этим со своими подписчиками. Я написала, что можно быть продуктивным вне зависимости от того, во сколько ты встаешь — а можно вообще не быть продуктивным, можно весь день лежать, и в этом ничего плохого нет, если тебе этого хочется. Вы не представляете сколько людей чувствовали то же самое, что и я — и поблагодарили меня за то, что я произнесла это вслух».

* * *

Пользователи начали зарабатывать в российском сегменте инстаграма в начале 2010-х практически сразу после создания соцсети. Сегодня его аудитория по данным «Медиаскопа» насчитывает более 43 миллиона человек, а по данным самого инстаграма — более 48 миллионов (эти данные генерируются только в личных кабинетах рекламных аккаунтов; есть в распоряжении «Медузы»). По словам специалистов, с которыми пообщалась «Медуза», официальной статистики по российскому сегменту рынка нет — в своих пресс-релизах международные компании отдельно российских пользователей не выделяют. Но, если основываться на сведениях «Медиаскопа», инстаграм занимает лишь восьмое место по численности аудитории, а первая тройка выглядит так: Google с 65 миллионами пользователей, Youtube с 64 миллионами и Яндекс с 56.

Для сравнения: общая аудитория Youtube — более 1,9 миллиарда пользователей, Facebook — 2 миллиарда, Instagram — 1 миллиард. 

По словам Любови Соболевой — учредителя агентства «PR-Cafe», специализирующегося на продвижении в соцсетях, автора книги «Феномен инстаграма» и инстаграм-блога на 870 тысяч подписчиков, — первыми коммерчески успешными инстаграмерами стали «инста-мамы», которые в 2013 году перетекли в соцсеть из «Живого журнала»: «Они пришли из мамских сообществ в ЖЖ и рассказывали, как рожать, как кормить, как пеленать, как воспитывать детей». 

Вслед за ними, в 2014-2015 годах, по ее словам, появились экспертные инстаграм-аккаунты на смежные темы: детская психология, медицина, роддома и так называемые полезные блоги обо всем на свете — спорте, здоровье, отношениях, психологии. Инстаграм версии 2015 года Соболева называет «элитарной площадкой»: по ее мнению, там можно было найти то, чего не было ни во «ВКонтакте», ни даже на ютьюбе.

По мнению SMM-специалиста Павла Гурова, примерно в это же время в инстаграме появились очень популярные страницы девушек с модельной внешностью на фоне дорогих интерьеров и экзотических пейзажей. «Так обычные люди с зарплатой 28 тысяч рублей получили окошко в мир. Русский народ очень хотел видеть красивую картинку — хотя бы в своем дешевом андроиде, — объясняет Гуров быстрый рост популярности соцсети.— А дамочки, всеми силами изображающие „лухари lifestyle“ стали лидерами мнений».

Гуров вспоминает, что в 2015-2016 годах к инстаграм-блогерам первой волны выстраивались очереди из рекламодателей, готовых платить едва ли не любую цену: «Это был Дикий Запад русского инстаграма. Проблема заключалась в том, что основной аудиторией этих дамочек были девочки из провинции, которые не могли позволить себе все то, что те рекламировали. Постепенно рекламодатели стали понимать, что эта модель неэффективна».

По словам Гурова, в 2018 году крупные международные рекламодатели сократили сотрудничество с инстаграм-блогерами, использующими непрозрачные инструменты для наращивания своей аудитории (теми, кто покупает или накручивает лайки), даже если число их подписчиков превышало несколько миллионов — это дорого и часто неэффективно. Именно тогда появился тренд на сотрудничество с микроинфлюэнсерами — авторами, на страницы которых подписаны от одной до 100-200 тысяч человек.

Широкое распространение, как объясняет Гуров, этот тренд получил, в первую очередь, в США. В Америке и некоторых европейских странах рекламодатели готовы отправить свою продукцию даже тем, на кого подписаны всего несколько сотен человек. «Когда блогер начинает рассказывать, например, о сыворотке, которую ему прислала какая-нибудь косметическая компания, своим друзьям, у них происходит настоящая живая коммуникация, и реклама достигает своей цели», — объясняет Гуров. Он с сожалением уточняет, что в России рекламодатели по-прежнему предпочитают платить крупные суммы известным блогерам.

Блогер с двумя миллионами подписчиков Александра Митрошина поправляет Гурова — по ее мнению, и российские рекламодатели в последнее время стали все чаще обращаться к микроинфлюэнсерам: «Я замечаю, что рекламу сейчас покупают у всех. Не думаю, что есть категории блогеров, которые могут совсем остаться без рекламы. Рекламодателей очень много; товаров, которые нужно прорекламировать, тоже».

При этом она отмечает, что реклама — далеко не единственный способ зарабатывать на инстаграме. По словам Митрошиной, пользователи часто начинают параллельно заниматься какими-то другими проектами или бизнесом, который рекламируют через свой профиль, проводят платные вебинары, либо лекции на разные темы, продают свои книги. «Не стоит думать, что на рекламе завязана вся блогерская жизнь — как правило, это стартовый этап».

На рекламе, по словам Любови Соболевой, чаще всего зарабатывают лайфстайл-блогеры; эксперты продают свои услуги или получают прибыль с партнерских программ: «Например, дизайнеры договариваются со строительными компаниями или мебельными магазинами о скидках для своих подписчиков: им дают 30%, а они своим подписчикам — 20%, разница — это их заработок».

По ее словам, рекламодателя интересует сила личного бренда блогера и активность его подписчиков — чтобы внушительное число в шапке профиля подтверждалось серьезным количеством просмотров, лайков и комментариев.

SMM-специалист Гуров говорит, что из-за изменения рекламной политики крупных компаний и появления новой волны блогеров в 2018 году началась «новая эра инстаграма»: «Точно так же, как раньше „Россию айфона“ мы противопоставляли „России шансона“, сейчас мы сравниваем инстаграм условного Тимати с инстаграмом условного Wonderzine».

Лидер «инстаграма шансона», по словам Гурова, — инстаграм-блогер Гусейн Гасанов, на которого подписаны более 11 миллионов пользователей: «Это человек, который раскрутился благодаря тому, что постоянно разыгрывает у себя на страничке „Гелендвагены“. Это воплощение пошлости, безвкусицы, вранья, мошенничества, накрученных лайков и просмотров».

У «инстаграма айфона», по словам SMM-специалиста, ярко выраженного лидера нет. В этот лагерь в основном входят блогеры, которые пишут о веганстве, феминизме, бодипозитиве и других обсуждаемых темах: «Темы, над которыми будет издеваться средний потребитель МДК-контента, средний слушатель Тимати. Эти блогерки нарочито антиглянцевые — зато с настоящей, честной аудиторией».

По словам Гурова, такие страницы в инстаграме появились довольно давно, но в последнее время вышли из гетто своих 500 подписчиков-друзей и обрели более широкую аудиторию. Гуров называет их авторов «героинями нашего времени»: поднимая в своих блогах общественно значимые темы, они ежедневно «получают кучу говна в личку», «но терпеливо гнут свою линию и продолжают образовывать население». «Под фотографиями любой блогерки-активистки из США или Европы гораздо меньше хейтерских и негативных постов, чем у нас», — подтверждает Александра Митрошина. 

По мнению Любови Соболевой, новый этап развития инстаграма начался с появлением не микроинфлюэнсеров, а сториз: 15-секундные видео или фото запустили в 2016-м, спустя год этот формат стал популярнее постов. «Сториз — это подглядывание в замочную скважину, поэтому сейчас начался расцвет блогеров, которые показывают реалити-шоу и с удовольствием пускают подписчиков в свою закадровую жизнь», — говорит Соболева. 

Она добавляет, что популярность набирают «хайповые аккаунты» — профили, авторы которых выделяются темой своего блога, неординарны сами — или говорят на распространенные темы в необычной манере, «с матерком и юморком». Максимальную открытость и откровенность эксперт считает главным трендом последних лет: «В прямом эфире сегодня рожают и делают операцию на грудь. Все логично: аудитория стала больше, а массовый зритель потребляет именно такой контент. Когда я говорю „хайповый“, я не имею в виду людей с низкими моральными принципами — я говорю о тех, кто не боится говорить о небанальных вещах, вещах из ряда вон — откровенно». 

* * * 

Наташа родилась в семье банкира и бухгалтера Андрея и Валентины Кром. Наташина старшая сестра Полина — ей сейчас 23 — живет и работает в Америке.

Когда Наташа была совсем ребенком, отец постоянно пропадал в офисе — он занимал высокую должность в одном из московских банков и редко появлялся дома. Кром вспоминает, что у отца были проблемы с алкоголем, из-за чего нередко случались вспышки гнева: «А однажды он попытался спрыгнуть с балкона на 25 этаже нашего дома. Помню, как мы с сестрой его оттаскивали». 

Описывая свои отношения с мамой, Наташа вспоминает, когда и почему перестала с ней разговаривать по душам: «Мне было девять, когда умер мой дедушка — мамин папа. Я очень сильно из-за этого переживала, но почему-то боялась сказать об этом маме, даже плакать при ней не решалась. Возможно, потому что мне казалось, что ей намного тяжелее, чем мне».

Мама Наташи Валентина рассказала «Медузе», что ее дочь росла общительным, но очень упертым ребенком: «Постепенно это сопротивление нарастало, поэтому долгое время я думала, что у нас — обыкновенные проблемы подросткового возраста, пока с ней не стало происходить что-то вообще непонятное». 

В начальной школе Наташа была одной из лучших учениц — но в шестом классе скатилась на тройки. За несколько месяцев до этого, по словам Наташи, в ее жизни появился новый учитель.

Ему было около 30, это был высокий, располагающий к себе человек, который всегда ходил на работу в деловом костюме и выглядел, как вспоминает Наташа, «ответственным как какой-то президент». В отличие от других учителей, с которыми у Наташи и ее одноклассников случались конфликты, например, из-за внешнего вида, этот преподаватель разрешал им ходить в чем хочешь, ставил только пятерки, постоянно повторял, что они — особенные, и всерьез называл пятиклассников своими лучшими друзьями.

На каждой перемене в его кабинете собирались ученики, с которыми он с удовольствием общался. Однажды утром Наташа оказалась в этом кабинете одна — решила прогулять там математику. Когда прозвенел звонок на второй урок, учитель вошел в помещение и, по словам Наташи, стал молча раздеваться. «Он разделся до трусов, подошел ко мне, стал целовать меня в шею, потом расстегнул [мне] штаны и засунул туда руку, — рассказывает Наташа. — В тот момент моя психика как будто расщепилась. С одной стороны, передо мной был мой друг, который столько хорошего для меня сделал, с другой — человек, который прямо сейчас делает что-то, что для моего сознания не понятно. В шестом классе я даже не знала, что такое секс».

По словам Наташи, в тот момент она впала в ступор, «замерла», «будто вышла куда-то из своего тела» — и не могла ни пошевелиться, ни закричать. Все закончилось, когда учитель увидел, что у нее текут слезы. Что происходило дальше — в этот день и в следующие несколько месяцев, — Наташа помнит плохо.

Резкую перемену в Наташином поведении родители заметили: дочь вдруг стала грубить, хлопать дверями, замыкаться в себе. «Мой подростковый возраст прошел без каких-либо эксцессов, — вспоминает Валентина Кром, — поэтому я могла реагировать только на какие-то видимые проявления ее состояния: стала приносить двойки и тройки, перестала слушаться, огрызается — значит, надо как-то помочь, заставить, проконтролировать». Валентина даже уговорила Наташу сходить к психологу — но специалист ее успокоила, сказав, что состояние ее дочери — нормальное, соответствует возрасту и причин для беспокойства нет.  

Спустя несколько лет Валентина вспомнила об одном разговоре с дочерью, которому тогда не придала значения: «Она сказала мне: „Мама, у меня кое-что случилось“. Я все никак не могла понять, почему она не хочет рассказывать что, и стала перебирать самые невероятные — в моем понимании — ситуации, чтобы она мне открылась. Думала, может, она в девочку влюбилась. Спустя какое-то время Наташа сказала, что все в порядке. И я успокоилась».

Спустя несколько месяцев после того случая в кабинете Наташа снова начала ходить с подружками к учителю. Теперь школьницы собирались у него не только на переменах, но и после уроков, иногда засиживаясь до позднего вечера. «У него были проблемы с алкоголем, — рассказывает Наташа об учителе. — Он пил прямо на занятиях, а после уроков наливал и нам — некоторые девочки так напивались, что не могли сами до дома дойти». 

— Как ты сейчас объясняешь, почему ты продолжала с ним общаться?

— Еще совсем недавно я не могла этого объяснить, и во всем, что со мной произошло, винила только себя. Он убедил нас в том, что он — наш единственный друг, что он один способен нас понять, помочь, защитить перед учителями. Он рассказывал, что очень одинок, что его никто не любит, возил нас волонтерить в школы для детей с ДЦП — показывал, какой он хороший. То, что так он нами манипулировал, я поняла только несколько лет спустя — на приеме у психолога.

* * *

В седьмом классе Наташа начала «себя резать». На мою просьбу показать шрамы она расстегивает рукава рубашки — несмотря на жаркий летний день, Наташа пришла в топе с длинным рукавом и джинсах — и демонстрирует бледные борозды в области запястья. «Я не хотела перерезать себе вены, просто во мне было очень много гнева и злости, я чувствовала себя ужасной, и какое-то время это [порезы] мне помогало».

Родители заметили шрамы не сразу, спустя почти год. Тогда Наташа едва выходила из дома, сильно поправилась, часто плакала и спала по 20 часов день. Лечение, назначенное психиатром, не помогало. Когда на одном из приемов Наташа рассказала, что ей теперь постоянно мерещится запах конюшни, а как-то ночью она проснулась от громкого цоканья лошадей, врач предложила ей лечь в психиатрическую больницу. От страха и непонимания, что с ней происходит, Наташа согласилась.

О решении положить дочь в больницу Валентина вспоминает немного иначе: «Помню, как мы с мужем вызвали ее „на ковер“, когда выяснилось, что по ночам она курит в своей комнате. Она тогда нам сказала: „Мама, если я не буду курить, то выброшусь из окна“».

В 15-й психиатрической больнице на Каширском шоссе Наташа провела около месяца. При приеме ей поставили диагноз «депрессия с психотическим эпизодом (галлюцинациями)» — и начали лечить. Сначала положили в палату строгого надзора, которую было запрещено покидать без сопровождения медработника — медсестры не оставляли пациентов даже в туалете. А спустя две недели перевели в общую палату, где, по воспоминаниям Наташи, по телевизору целыми днями шло реалити-шоу «Топ-модель по-американски».

От сильных таблеток, которые ей назначили в больнице, Наташе становилось хуже, но жаловаться было нельзя — тем, кто нарушал режим, вкалывали сильнейший нейролептик «Аминазин»: «После этого ты даже пошевелиться не можешь, приходилось в туалет ходить под себя — нам даже утку не приносили, — рассказывает Наташа. — А если кто-то продолжал кричать и плакать, его отправляли „на вязку“ — то есть отводили в отдельную палату и привязывали к кровати».

Каждый раз, когда Наташу навещали родители и сестра, она плакала и просила ее забрать; каждый раз медсестры прямо при них уводили ее в палату, чтобы вколоть транквилизаторы. «Мы решили ее забрать, несмотря на уговоры врачей, — говорит Валентина Кром. — Видеть ее там было невозможно. Муж даже поругался с заведующей отделением, которая не хотела нас отпускать и позволяла себе какие-то жесткие вещи».

В один из февральских дней 2015 года, спустя несколько месяцев после того, как Наташу выписали из больницы, она сильно поссорилась с родителями: «Она снова отказалась идти в школу, и мы разрешили ей остаться дома, — вспоминает этот день Валентина. — А потом вдруг радостно сообщила, что пойдет встречаться с мамой какого-то своего знакомого, чтобы что-то ей передать. У меня был шок: в школу она не может идти, а с какой-то мамой, значит, встречаться может. Был скандал, я сказала, что она никуда не пойдет и закрыла ее на ключ, и уехала на другой конец Москвы посидеть с маленькими племянниками — отец уехал на работу».

«Не помню, как мне в голову пришло это решение, — рассказывает Наташа. Вернее, оно было у меня в голове уже давно. Я поняла, что больше не могу, что внутри какая-то чернота, и лучше мне уже никогда не станет. Я взяла всю свою аптечку, добавила к ней еще какие-то бабушкины лекарства и начала глотать все подряд, запивая алкоголем. Помню свои мысли тогда: „Странно, что же я не умираю?“ Я даже умудрилась покурить в квартире, потому что знала, что меня за это уже не отругают. Когда у меня стала очень сильно болеть голова и живот, я позвонила маме, рассказала, что приняла таблетки и попросила, чтобы она приехала и вызвала мне скорую помощь. А мама начала на меня кричать».

«Когда она мне позвонила, — продолжает Валентина, — я страшно на нее разозлилась, думала, что она мной манипулирует, просто издевается. Я ей так и сказала тогда. Но я в любом случае никуда не могла поехать — сестра была недоступна, у меня на руках двое маленьких детей, муж на каком-то важном совещании был — как всегда вовремя. Поэтому к Наташе поехала наша старшая дочь».

«Родители почему-то считали, что это я им назло все делаю, что хочу им за что-то отомстить. До сих пор не могу им простить, что они тогда не приехали», — говорит Наташа. Еще дома ей сделали промывание желудка и отвезли в реанимацию, почти два дня она была в искусственной коме. Спустя две недели, когда ее выписали из института Склифософского, Наташа поняла, что мама ее не простила: «Мы пошли есть в мою любимую „Крошку-картошку“, я пыталась радоваться жизни, а мама мне сказала: „Ты представляешь, что ты сделала с нашей семьей, представляешь, что ты натворила?“»

«Мне правда казалось тогда, что это какой-то эксперимент надо мной, — объясняет Валентина. — Я не понимала, за что — что такого мы с мужем делаем? Может быть, мы не были особо чуткими с ней, папа кричал, но чтобы такое делать… Я просто не понимала тогда, насколько ей плохо».

* * * 

Подробности того, что случилось с Наташей в кабинете учителя, ее родители узнали только летом 2018 года — на совместном сеансе у психолога; говорить с родителями наедине она боялась. «Мы все друг перед другом покаялись, — вспоминает то время Валентина. — Разобрали все, поняли, что у всех нас был сложный период, что мы с папой очень виноваты перед Наташей».

Вместе они решили сделать все, чтобы учитель ответил за то, что совершил, перед судом. Чтобы собрать доказательства, Валентина обратилась в частное детективное агентство, но там ей посоветовали писать заявление в полицию. В мае 2019 года Наташа и еще одна девушка, которая готова выступить свидетельницей, дали первые показания и передали оперуполномоченным скриншоты переписки с учителем. Сейчас полицейские, по словам Наташи, говорят, что дело передали в Следственный комитет, но оттуда ей еще не звонили.

В тот же период, в мае 2019-го, Наташа написала в своем инстаграме несколько подробных постов под общим названием «Педофил в школе», один из них, как она рассказала мне при встрече, был заблокирован инстаграмом, на другие соцсеть поставила предупреждение за неприемлемый контент. Ни в одной из публикаций Наташа не назвала ни настоящее имя учителя, ни номер школы, в которой он работал, а на всех фотографиях заретушировала его лицо. «Мне написало очень много девочек, которые учились у него в другой школе и сказали, что с ними было то же самое, что и со мной. Надеюсь, кто-то из них согласится сотрудничать со следствием», — говорит Наташа.

* * *

Еще несколько месяцев назад, когда у bipolarkrom было всего 10 тысяч подписчиков, Наташины родители периодически призывали ее найти нормальную работу (она просила одолжить ей деньги на рекламу) и не заниматься ерундой. Сейчас и мама, и папа читают все ее посты (в сториз она их так и не разблокировала) и всячески поддерживают. «Папа постоянно следит, сколько у меня подписчиков. Очень радуется, когда их количество растет».

Валентина говорит, что блог спас Наташу и очень гордится дочерью: «Она молодец, потому что никто об этих бедных детях, [переживших насилие], не говорит». По словам Наташиной мамы, все, что произошло с ее дочерью, радикально изменило их семью, заставило их с мужем обратить внимание на то, что между ними происходит, проговорить все семейные проблемы.

«Говорят же: „Спрашивай, не за что, а для чего что-то происходит“, — продолжает Валентина. — Я не знаю, для чего Наташке было дано через это пройти — но для нас с мужем, как ни печально, для нашей семьи это оказалось целебно, у нас изменилось все. Только цена этих перемен уж слишком высока. Но, если честно, я лучше бы осталась в таких же отношениях, лишь бы мой ребенок прошел этот подростковый возраст как все: ну, хамил бы, ну, не мыл бы посуду, ну, учился бы на тройки. Но наша история такая».

У «Медузы» тоже есть инстаграм. Там очень интересно.