Перейти к материалам
истории

Для нас он всегда будет жить Родители Антона Ельчина — о его детстве, работе в Голливуде и фильме «С любовью, Антоша»

Источник: Meduza
A-One Films

В прокат вышел фильм-биография «С любовью, Антоша» о голливудском актере Антоне Ельчине, погибшем в 2016 году. Специальный корреспондент «Медузы» Саша Сулим поговорила с его родителями — фигуристами Виктором и Ириной Ельчиными, переехавшими в 1989-м из Советского Союза в США, — о детстве Антона, любви к семье и работе в Голливуде.

— Расскажите о вашей спортивной карьере. Правда ли, что вы должны были представлять Россию на Олимпиаде 1972 года в Японии, но по каким-то причинам не поехали?

Виктор: Нет, это не так. В 1972 году мы уже были профессионалами и работали в балете на льду, поэтому ни о каких спортивных соревнованиях речи не шло. Но в 1968 году вместо нас на Универсиаду отправили другую пару — притом что мы были тогда чемпионами СССР среди студентов. Причин мы до сих пор не знаем, и я бы не хотел в это углубляться.

Не скажу, что мы были звездами, но мы входили в шестерку сильнейших пар в СССР, тогда это был довольно высокий уровень в мире, и в 1970 году мы начали профессионально кататься в Ленинградском балете на льду.

— Вы много гастролировали, когда жили в СССР?

Виктор: Да, конечно. Мы были во многих странах Европы: гастролировали и с Ленинградским, и с Украинским балетом на льду.

Ирина: До определенного предела. Когда Витин брат уехал в Америку, какое-то время у нас не было возможности выезжать, но когда началась перестройка, все изменилось.

— Вам запретили выезжать из-за того, что брат Виктора уехал из страны?

Виктор: Да.

Ирина: Нас просто не брали на гастроли.

— Из СССР вы уехали при первой же возможности или вас что-то подтолкнуло к этому шагу?

Виктор: Все вместе: в конце 1980-х в Ленинграде была очень сложная ситуация и мы понимали, что растить ребенка в такой непредсказуемости и в такой обстановке будет очень сложно.

Ирина: Возможность у нас была всегда, потому что брат Виктора иммигрировал задолго до нас. Но мысли об отъезде появились у нас после рождения Антона.

Виктор: В конце 1980-х было ощущение, что надвигается что-то непонятное. Достаточно сложно было жить в это время. Факторов, которые подталкивали нас к отъезду, было очень много.

Ирина: В фильме об этом сказано довольно ясно, сейчас нам не хотелось бы об этом говорить (в фильме «С любовью, Антоша» Ирина и Виктор Ельчины говорят, что уехали из СССР из-за антисемитизма, — прим. «Медузы»). В то время даже курицу было не купить в магазине, Виктор выискивал каких-то людей, которые доставали ему свежую курицу, чтобы я могла сварить бульон. Было много маленьких проблем, которые перерастали в одну большую проблему.

— Когда вы переехали в США, то оказались в ситуации некоего свободного падения — в полной неизвестности — или вы знали, куда едете?

Ирина: Мы надеялись на нашу профессию. Язык мы не знали, но верили, что сможем найти работу, что будем кататься, делать ледовые шоу, тренировать, а для этого язык не нужен — кроме языка коньков. Мы были достаточно lucky.

Виктор: В 1989 году люди не уезжали на время — они уезжали навсегда. Для эмигрантов тогда не было никакой возможности однажды вернуться в Россию. Никто же не знал, что будет дальше, поэтому, конечно, это был прыжок в неизвестность, но был и определенный оптимизм, связанный, как Ира сказала, с нашей профессией.

— С чем вы столкнулись в первые месяцы жизни в Америке?

Ирина: Сначала мы стали тренироваться: выискали маленький каточек, деньги, которые мы платили за него в час, были для нас очень большой суммой. Но сложилось так, что мы познакомились с лучшим агентом в Америке, он нами заинтересовался и предложил работу. То есть долгого периода безработицы у нас не было. Уже через месяц после переезда мы начали работать.

— То есть с самого начала все пошло хорошо?

Виктор: Не без нервов, но достаточно успешно.

Ирина: Каждый раз, когда очередное шоу заканчивалось, мы волновались, что деньги, которые мы заработали, закончатся до того, как мы найдем новую работу.

Виктор: В Советском Союзе мы точно знали, что первого и пятнадцатого числа, что бы ни произошло, мы получим свою зарплату. А здесь такой уверенности у нас уже не было, у нас вообще поначалу не было четкого плана на несколько месяцев вперед. Нам в любой момент мог позвонить агент и сказать, что через неделю мы улетаем в Южную Африку, а мог и не позвонить. Это состояние неизвестности, подвешенности, конечно, не могло нас не волновать, тем более что Антон тогда был совсем маленьким.

Ирина: Нам надо было платить за квартиру, покупать еду — и не важно, заняты мы были в тот момент в шоу или нет. Мы старались все время откладывать какие-то деньги, пытались искать дополнительную работу, чтобы заниматься чем-то между выступлениями. Не знаю, будет ли Витя об этом говорить, но он пытался продавать ножи.

А я, не зная языка, однажды нашла в каком-то дешевом журнальчике объявление, что где-то требуются модели моего возраста. Я взяла Антончика, потому что пока Витя продавал ножи, я сидела с сыном, и поехала с ним на встречу. Оказалось, что там нужны были call girls. Я скорее схватила сыночка, и мы убежали оттуда. В тот же день нам позвонил агент и сказал, что мы летим делать шоу в Испанию. Нам повезло.

Виктор: Тренировать мы начали тоже практически с самого начала — понемножечку, потихонечку. Это были подтренировки, на несколько часов в неделю — но это было какое-то подспорье, которое впоследствии развилось в бизнес.

A-One Films

— В фильме очень много архивных съемок, много кадров еще совсем маленького Антона. Видно, что он очень рано в совершенстве овладел английским языком. Как вы помогали ему, с одной стороны, интегрироваться, а с другой — не потерять русский язык?

Ирина: Антон не рос как американец. Он рос как наш сыночек, которого мы привезли из России. Сами мы не знали языка и не могли с ним общаться по-английски, когда он был маленьким. И в дальнейшем дома мы всегда говорили с ним по-русски — все 27 лет. Он любил русскую еду. Он вырос на манной каше без всяких смесей. Он любил селедку, картошку, он любил борщ, куриный бульон. Он читал Леонида Андреева, прекрасно знал Достоевского, слушал классическую музыку.

Мы ничего не делали специально, мы просто хотели дать ему все, что могли, для того, чтобы он вырос хорошим человеком, интеллигентным, воспитанным, чтобы он понимал, что такое труд и что такое люди. Он очень любил Пушкина («У лукоморья дуб зеленый»), Есенина («Песнь о собаке»), незадолго до того, как его не стало, он купил пластинку Высоцкого, часто слушал песню «Кони привередливые» и плакал, так она его задела. Да, мы показывали ему американские фильмы, но он смотрел и очень хорошие русские фильмы: про Чебурашку, когда был маленьким, про Карлсона, который живет на крыше. Две культуры складывались вместе.

— А вы сами как быстро интегрировались в американскую культуру? Кем были ваши соседи? Какие люди окружали Антона в детстве?

Виктор: Во-первых, мы решили, что никогда не осядем в эмигрантской среде и не замкнемся в ней. В Лос-Анджелесе есть эмигрантское русское комьюнити — в Западном Голливуде. Чтобы жить не в русскоязычной среде, мы переехали в другой район — Orange County. Но при этом у нас было очень много русских друзей, и Антоша их очень любил, мы очень хорошо общались. С американцами мы тоже общались — и по работе, и вне работы, все происходило естественно, без какого-то напряжения и усилия.

Ирина: Можно было счастливо прожить всю жизнь в Западном Голливуде там, где все говорят по-русски, где есть русские аптеки, русские магазины, врачи, все понятно — это очень удобно. Но мы уехали в Orange County потому, что там практически не было русских, мы очутились в месте, где надо было говорить по-английски. Если ты не понимал, значит, тебе пытались объяснить, рядом с нами жило очень много мексиканцев, которые тоже неважно говорили по-английски. И так, гуляя с ребенком, мы выучили английский. Для нас на первых порах это была самая основная задача — мы не хотели жить в стране, не зная ее языка.

— Как и когда вы поняли, что у Антона есть актерские способности, что ему интересно кино?

Ирина: Мы общались с одним русским актером — Ильей Баскиным, и однажды он обратил наше внимание на то, что Антоша как-то иначе играет со своими игрушками — не так, как другие дети, что он разыгрывает с ними сцены.

Виктор: Антоша был очень стеснительным мальчиком, легко общался только с теми людьми, которых хорошо знал. Даже когда к нам в дом приходили гости, он всегда уходил играть один. Но, как и сказала Ира, он был очень разнообразен в своих играх, и Илья Баскин посоветовал нам отдать его в частный актерский класс, чтобы помочь ему немножко раскрепоститься. Это был первый толчок.

Нам повезло, там у него был прекрасный педагог, который не учил детей быть актерами, а играл с ними, разыгрывал сцены. И именно он однажды сказал нам, что Антона уже пора водить на кастинги. Это стало для нас большим сюрпризом. Мы поговорили на эту тему с Антошей и спросили: «Ты хочешь?» Он сказал: «Да, я хочу». Вот так все и началось.

Ирина: Крис Каер — так звали этого педагога (его голос есть в фильме) — сказал нам, что все мамы и папы стараются отвести своего ребенка на кастинг, чтобы его заметили. А мы почему-то этим не занимаемся. Я объясняла ему, что нам некогда и что нам все это не нужно. А Крис все повторял: «Надо найти ему агента. Я вижу, что он талантливый». А потом уже Антоша стал говорить: «Мамуля, почему я не хожу на прослушивания?»

В итоге мы отвели его на кастинг для одной рекламы — без агента, помню, с каким выражением лица смотрели на нас мамы и бабушки других детей: как это мы пришли сами?

Антошка зашел в комнату, где проходило прослушивание, и вышел очень довольным. Он сказал, что там его попросили кого-то изобразить, а он сказал: «Iʼll be back», — как Шварценеггер в «Терминаторе». Он снялся еще в нескольких рекламах — и тоже без агента, — а потом Антон сказал, что больше ему сниматься там не нравится, потому что это не актерство.

— Сколько ему тогда было лет?

Ирина: Девять с половиной.

— А ему не страшно было переходить во взрослый мир? Как он это все переживал?

Ирина: Он всегда ко всему относился очень серьезно. Режиссер самой первой рекламы, в которой снялся Антон, после смены спросил у меня: «Откуда ваш сын знает, [что нужно делать]?» А я сама не знала. Он просто был очень серьезным человеком, ему это нравилось, а когда ему что-то нравилось, он полностью отдавался процессу. Обычно дети-актеры постоянно крутятся возле столов со всякими снеками, но Антона это никогда не интересовало — он приходил на съемочную площадку работать.

Он не боялся, потому что там нечего было бояться: ты выходишь и чувствуешь, что ты можешь это сделать, тем более если режиссеры утверждали тебя на эту роль, то они были уверены, что ты можешь ее сыграть. Они очень помогали ему, говорили какие-то приятные слова, на площадках была довольно расслабленная обстановка: никто не кричит, все тебе улыбаются.

Но и он был очень дисциплинированным, по вечерам он учил свои реплики. И я ему говорила: «Поиграй лучше с игрушками». Но он, пока все не выучит, даже ужинать не садился. Эту дисциплину, наверное, он от нас впитал.

Виктор: Но главное, что он это все очень любил. Полюбил довольно рано, и эта любовь с ним была постоянно. Когда что-то любишь, конечно, делаешь это лучше.

A-One Films

 — В фильме вы рассказываете, что у Антона был практически университетский подход к изучению кино: он делал небольшие пометки после просмотра каждого фильма. Это вы его научили?

Виктор: Мы показывали ему наши любимые фильмы — все началось со Скорсезе. А потом я обратил внимание, что каждый раз после просмотра он подходит к компьютеру, ищет в интернете критические разборы фильма и записывает в тетрадь какие-то свои ощущения. Ему тогда было не больше 11 лет.

Потом он решил изучить историю кино и пошел очень последовательно, стал смотреть фильмы с Чарли Чаплином — но больше ему нравился Бастер Китон. Немые фильмы, русские фильмы, потом немцы, потом французы, итальянцы, а потом он уже смотрел режиссеров, имен которых я никогда и не слышал. 

Ирина: А я и смотреть не могла некоторые фильмы. Когда Антоша закончил сниматься в «Сердцах в Атлантиде» с Энтони Хопкинсом, Хопкинс подарил ему три тома Станиславского — они до сих пор у нас хранятся. И на самом последнем томе он сделал такую надпись: «Не читай это. У тебя есть дар». Но Антон все равно, конечно, прочитал все книги.

— У кого, кроме Энтони Хопкинса, Антон учился мастерству?

Виктор: До Энтони Хопкинса был Альберт Финни, с которым они вместе играли в «Ангеле-хранителе». Антоша смотрел на этого выдающегося актера как на икону.

Ирина: Альберт Финни — удивительный человек, большая звезда. Антон всегда чему-то учился у таких людей, вглядываясь, прислушиваясь. Например, когда Альберт Финни приходил на площадку, он подходил ко всем и каждому и говорил: «Альберт», — всегда и со всеми здоровался первым. Антоша это запомнил — и сам всегда так делал.

Но специально его никто ничему не учил — так не принято в Голливуде: даже если ты в два раза моложе, чем актер, с которым ты работаешь, и этот актер огромная звезда, тебе никто никогда не будет указывать. Все зависело от Антоши — что он хотел взять от своих партнеров по съемкам.

— Кто был главным вдохновителем для Антона?

Виктор: Его любимым фильмом был «Таксист» Мартина Скорсезе, а Роберт Де Ниро — одним из любимейших актеров. Их встреча была для него большим подарком.

— А русский фильм или актер?

Виктор: Во-первых, все фильмы Тарковского, во-вторых, Смоктуновский. Однажды он сказал: «Пожалуй, Смоктуновский лучше, чем Лоуренс Оливье», — он ему очень нравился. А еще он очень любил Леонова. Показывали какие-то фильмы старые, ему Леонов нравился. Но и современные русские актеры производили на него впечатление — те, кто работал с хорошими режиссерами: Сокуровым, Тарковским, Михалковым.

Ирина: Звягинцева смотрел.

— Антон пробовался на роль Гарри Поттера, для него это был важный кастинг?

Ирина: Конечно. Когда вышла очередная часть «Гарри Поттера», Антоша как раз снимался в «Ангеле-хранителе», и съемки проходили в Нью-Йорке, напротив большого книжного магазина, но купить ничего было невозможно — там стояла огромная очередь. Уж не знаю как, но они получили тогда эту книжку. И Антон прочитал их все задолго до выхода первого фильма.

Когда фильм снимается не в Америке, чтобы пройти кастинг, нужно выслать кассету с пробами — продюсерам и режиссеру. Антоша надел эти очки и пытался говорить с английским акцентом — он был очень похож, но как-то не сложилось.

— Он расстроился тогда?

Виктор: Нет, он сказал тогда: «Да, я пробовался на эту роль, но ее мог сыграть только настоящий англичанин, я так не мог».

Ирина: Мне кажется, он переживал из-за неполученной роли только в самом начале. Говорил: «Может быть, меня не взяли из-за волос, может, из-за моего носа, может быть, я плохо что-то сделал», — и плакал сильно. А я ему сказала однажды: «Давай тогда вообще все бросим, если ты будешь так плакать каждый раз». Он просто очень серьезно ко всему этому относился — он очень любил кино.

— Но ведь актеров постоянно кто-то оценивает: режиссер, коллеги, зрители, — как Антон с этим справлялся? Как относился к другим отказам?

Виктор: Все зависело от проекта, какие-то фильмы ему просто нравились, а о каких-то он прямо мечтал. Если речь шла о проектах первой категории, то он воспринимал отказ спокойно, во втором случае он очень расстраивался. Вообще он постоянно сталкивался с отказами: у Антоши 69 сыгранных ролей, но отказов было столько же, если не больше.

Ирина: Когда Антон снялся в двух очень кассовых фильмах: «Звездный путь» и «Терминатор: Да придет спаситель», — все вокруг говорили, что теперь ему везде будет зеленый свет, что он будет получать все работы, какие захочет, но сложилось все не совсем так — уж не знаю, по каким причинам.

«Терминатор» просто не прозвучал так, как должен был. И после него Антону не стало легче получать работу — но каким-то образом он все ж таки снялся в 69 фильмах. В последние три-четыре года он работал только по приглашению — и не проходил пробы: его уже хорошо знали, знали, что за ним шло качество. Фрэнк Ланджелла однажды согласился на роль в фильме практически не глядя, потому что в нем снимался Антон. Он никогда не брал плохие проекты.

— Как Антон справлялся с популярностью, которая в какой-то момент на него обрушилась?

Ирина: Он смеялся над этим. Однажды ему задали примерно такой же вопрос, а он ответил: «Я себя чувствую как чистильщик бассейна летом». То есть на тот момент он был нужен всем, но он смеялся над этим и думал, что его никто не знает.

Виктор: Это все не сильно его не интересовало.

Ирина: Его вообще это не интересовало, ему это было неважно. Он бы сейчас удивился, что люди к нему приходят на кладбище и плачут. В Голливуде он любил только работу.

«С любовью, Антоша» — памяти Антона Ельчина. Фрагмент фильма
Meduza

Виктор: Помню, что для агента Антона всегда было проблемой затащить его на какие-то мероприятия для известных людей: он постоянно находил повод, чтобы туда не пойти.

Ирина: Однажды агент просто умолял его появиться на одной красной дорожке, он сказал ему: «Антон, тебя давно не видели, ты вырос, ты изменился, хорошо было бы, чтобы ты пришел на какой-то праздник». Мы приготовились, он надел костюмчик, причесочку сделал — ему тогда, наверное, года двадцать два было.

Я осталась дома и ждала, когда появятся в сети его фотографии с красной дорожки, а их все не было. И тут звонит мне Антошин агент и спрашивает: «Слушай, где Антон, он поехал?» — «Конечно, он поехал». — «Может, он поехал, но его там нет». И тут он сам мне звонит и говорит: «Мамуль, ты понимаешь, там была такая очередь, поэтому я просто ее обошел, вошел сразу внутрь и уехал. Я уже скоро дома буду». Он ненавидел все это и делал только то, что было необходимо. Конечно, он представлял фильм перед премьерой, ему надо было это делать, это была часть его работы.

— Когда вы сообщили Антону, что он болен муковисцидозом? Как прошел тот разговор?

Ирина: Ему было 17 лет, до этого он знал, что у него есть проблемы с легкими, что он должен делать определенные упражнения для того, чтобы поддерживать их в нужном состоянии. Но мы никогда не углублялись в эту тему, не произносили название болезни. Нас просто предупредили, что когда дети вырастают и садятся за руль, то начинают пропускать лечение, больше сидят, меньше двигаются.

Тогда Антон очень хорошо себя чувствовал, у него не было страха перед этой болезнью. Я предупредила его, что он не сможет делать то, что делают другие его сверстники, — ходить по барам, где курят, например.

Помню, мы приехали в Россию — Антоша снимался в Москве в американском фильме, — ему тогда было 18 лет, а у вас очень много баров, но он уже знал, что не может туда ходить.

Позже он стал понимать, насколько это все серьезно. В 2015 году он стал интересоваться и читать об этой болезни в интернете, нашел какой-то блог и был очень напуган. Пока он чувствовал себя нормально, единственное неудобство, которое приносило ему болезнь, — это необходимость делать упражнения. Но в тот момент, когда он почувствовал ухудшение, он решил докопаться до сути, и это его испугало. При этом его это ничуть не остановило: он продолжал работать, делать все, что делал. Наверное, работа его спасала.

— Что конкретно Антону приходилось делать ежедневно из-за своего диагноза?

Виктор: Два раза в день он должен был делать упражнения со специальным вибрирующим жилетом, должен был вовремя принимать лекарства — в остальном мы ему как могли помогали. Ира — с витаминами и натуральными травами, которые он тоже регулярно принимал.

Я показал ему какие-то упражнения с весом, которые могли бы ему пригодиться — даже вне зависимости от болезни. Они помогли и физически развиваться, и очищать легкие.

С 15-16 лет, когда он уезжал на съемки в другой город, он всегда просил селить его в гостинице с тренажерным залом — куда ходил минимум раз в день.

Ирина: Он всегда просыпался за час-полтора до выхода из дома, а бывало, что машину присылали за ним в шесть утра — значит, он вставал в 4:30 или в 5 и делал все упражнения. А когда он приезжал домой вечером, после работы, вместо того, чтобы идти отдыхать, он делал упражнения. Чтобы сэкономить время, я готовила ему что-то или он сам себе готовил, обычно это были куриные грудки или стейки. После этого он учил свои реплики — готовился к следующему съемочному дню и только тогда шел отдыхать. Это трудно, но он с этим жил и привык.

Еще он постоянно придумывал себе новые упражнения. У него в доме была небольшая лесенка, по которой он мог бегать до 40 раз подряд — здоровый-то человек не пробежит 40 раз вверх и вниз, он очень сильный мальчик был.

— Расскажите о фонде, который вы основали в память об Антоне.

Виктор: Это фонд Антона Ельчина. Наша миссия — помогать людям, которые вовлечены в любой вид искусства, при этом у них есть какое-то хроническое заболевание или инвалидность. Мы его создали в 2016 году. Получили несколько заявлений с просьбой о помощи: в специальной форме нужно указать свой диагноз, свои успехи в искусстве и так далее. И в 2017-м, и в 2018 году мы выделили по три гранта, а в конце 2019 года наш комитет по рассмотрению грантов будет снова собираться и рассматривать новые кандидатуры.

Кроме того, наш фонд выделил один миллион долларов на клинику, в которой Антоша наблюдался и проходил лечение с 16 до 27 лет. Она теперь называется Anton Yelchin Clinic of Cystic Fibrosis — этот большой исследовательский центр в Калифорнии носит Антошино имя.

Ирина: Пациенты, которые приходят в клинику, знают, кем был Антоша, какие фильмы он делал, каким он был энергичным, сильным, как он работал — все это их очень вдохновляет. Ведь некоторые больные муковисцидозом дети не могут ходить или не могут самостоятельно дышать. А теперь благодаря памяти об Антоше у них может появиться мечта: они понимают, что могут с этим жить, и могут жить полной жизнью.

Наш подарок очень помог университету, они смогли переехать в новое здание: раньше у них было всего две комнаты для осмотров — теперь их шесть и они могут принимать значительно больше пациентов в день. И мы очень этим горды.

— А сам Антон когда-нибудь говорил о своей болезни в интервью?

Виктор: В официальных интервью нет.

Ирина: И друзьям не говорил.

Виктор: Он не хотел, чтобы об этом говорили, чтобы его жалели. Ему это было не нужно. Но в 2015 году, когда он стал читать эти блоги, однажды сказал мне: «Мне кажется, я должен и свою историю публиковать. Это будет моя помощь».

Ирина: Он часто ездил в Европу и мог покупать себе там какие-то заменители химии — и хотел делиться этими знаниями с другими. Мы никогда бы не стали об этом говорить и создавать фонд, если бы не знали, что Антоша сам был готов обо всем рассказать.

— Было ли что-то, чем Антону приходилось жертвовать для того, чтобы заниматься кино?

Ирина: Когда ты это все любишь, какая же может быть жертва. Нет. Не было жертв.

Виктор: Все, что он делал, он делал с радостью.

Ирина: Единственное, что говорил: «Ах, как жалко, что сегодня я не могу прийти к вам пообедать. Мне надо ехать на репетицию». Об этом он жалел и приходил каждый день, когда был в Лос-Анджелесе.

A-One Films

— Он, конечно, был еще очень молодым, но не расстраивало ли его то, что у него не было постоянных отношений, семьи, детей?

Ирина: Сам он говорил об этом так: «Так у меня в жизни складывается, я люблю то, что делаю, я пока не готов к долгосрочным отношениям». У него были девочки, у него были разные девочки и girlfriend — особенно когда он был моложе. И он так еще говорил: «Я не хочу пока с хорошими девочками встречаться. Я не готов жениться». Он не мог, он был очень сфокусирован на работе.

Виктор: Я бы не назвал это жертвой. Так складывалось. Видимо, не встретил кого-то действительно стоящего.

Ирина: Да и не особо искал.

— Один из самых трогательных моментов в фильме, когда Дженнифер Лоуренс вспоминает, как Антон был счастлив, что на площадку приедет его мама, и как ему не терпелось с вами встретиться.

Ирина: Он был удивительным мальчиком.

— В каком возрасте он съехал от вас?

Ирина: В какой-то момент он купил дом, но не съехал. И мы продолжали жить вместе. Наш дом был достаточно большим, поэтому мы друг другу не мешали, но потом мы уже стали говорить: «Слушай, сын, давай уже покупай дом». Мы ведь все его деньги сохранили.

Наконец, он выбрал прекрасный дом, который очень любил, но момент переезда постоянно оттягивал. Я уже ему и террасу всю надраила — то есть он в любой момент мог въехать, но все говорил: «Да ладно, я сейчас уеду на съемки, вернусь, и переедем». В итоге мы решили продать тот наш дом и купить небольшую квартиру рядом с ним, и переезжали уже втроем. Но он продолжал приходить к нам каждый день, и мы к нему приходили.

У нас были удивительные отношения в семье, он удивительный был человек. Хотя говорить о нем в прошедшем времени трудно и, наверное, неправильно. Для нас он всегда будет жить, пока мы живы. Так же, как он жив для многих его почитателей. А с помощью этого фильма мы надеемся рассказать об Антоне тем, кто о нем знает не так много.

— Когда возникла идея снять документальное кино об Антоне?

Виктор: Это были первые дни после того, как это все случилось. К нам пришел Джон Войт — Антоша с ним когда-то работал, и мы были с ним знакомы, он был приятелем нашей семьи. Мы сказали ему, что больше не видим никакого смысла жить, что наша жизнь уже закончилась. Он тогда ужасно на нас разозлился, стал шуметь, а потом сказал: «Вы должны написать книжку, вы должны издать альбомы его музыки, вы должны снять о нем фильм!»

Эти слова запали мне в голову, и мы стали об этом думать, стали собирать домашний архив, чтобы посмотреть, из чего можно сделать фильм. Оказалось, что материала у нас на десять фильмов. Самое сложное — собрать воедино все эти кусочки, отказаться от каких-то тоже интересных, забавных и трогательных эпизодов.

— Откуда взялись эти многочасовые архивные видео? Вы сами их снимали?

Виктор: Как только мы переехали в Америку и появилась возможность купить камеру, я стал этим заниматься — мне это было интересно.

— Вы пересматриваете какие-то фильмы с Антоном?

Виктор: Пока нет. Ира даже не смогла до конца досмотреть наш документальный фильм.

— В фильме вы говорите, что каждый день приходите к Антону на могилу.

Ирина: Да, но только в разное время. Витя идет, потом я. Вместе не ходим — так мы дольше там находимся с сыном.

Виктор: С этого наш день начинается.

— А кто создал памятник, который стоит на его могиле?

Виктор: Один из друзей Антона, актер Саймон Пегг посоветовал нам обратиться в студию, которая занимается спецэффектами, муляжами и макетами для кино. Они нашли нам очень хорошего скульптора — Ника Мара, который и создал эту скульптуру.

Ирина: Еще на «Звездном пути» Антону сделали 3D-фотографии, которые очень помогли при создании скульптуры — нам выслали все его размеры. Так что это абсолютно точная фигура Антоши. Даже его пес — который страшно переживает — в первый раз не понял, что это не Антон, и царапал Антоше ножки. Потому что он совершенно живой. Даже страшно.

— Поклонники что-то оставляют на его могиле?

Ирина: Все время. И пишут ему — а я ему читаю, а иногда они пишут нам от его лица: «Не плачьте обо мне, я везде». Очень много трогательных слов нам оставляют. Оставляют его портреты, один из них сейчас висит у нас дома — чтобы не испортился под дождем. К нему приезжают из разных мест: из Германии, из Австралии, из Японии и из России, конечно.

— Спасибо вам большое.

Ирина: По-русски говорить об Антошке не могу — только сейчас это поняла. По-английски это тоже тяжело, но не настолько.

A-One Films

Саша Сулим