Как «биткойновый Хогвартс» оказался бывшим наркопритоном Отрывок из книги «Живи, вкалывай, сдохни. Репортаж с темной стороны Кремниевой долины» — о жизни хакеров в Сан-Франциско

В издательстве «Индивидуум» вышла книга Кори Пайна «Живи, вкалывай, сдохни. Репортаж с темной стороны Кремниевой долины». Это рассказ о жизни стартаперов в Сан-Франциско: от бытовых сложностей вроде высоких цен и дорогого жилья до столкновения с идеологией IT-гигантов, способной изменить жизнь всего общества. С разрешения издательства «Медуза» публикует отрывок книги, в котором герой ищет дешевую комнату в Кремниевой долине — и находит известный биткойновый хостел, оказавшийся бывшим наркопритоном.

Я положил глаз на одно местечко в Мишен-дистрикт. Оно называлось 20Mission и было «лучшим хакерским хостелом» 2014 года в Сан-Франциско по версии местной газеты SF Weekly. В газете утверждалось, что 20Mission был 

41-комнатным комплексом, основанным биткойн-трейдером и предпринимателем Джередом Кенной, который cобрал международный коллектив основателей стартапов и художников. Курятник, общая кухня, восхитительный вид на центр города — здесь царит атмосфера студенческого общежития, где жильцы юны, вечеринки шумны, а идеализм встроен в саму архитектуру. И еще один бонус: [владелец] принимает оплату в биткойнах. 

Звучало идеально. Биткойнов у меня не водилось, но разжиться ими было не сложнее, чем обычными деньгами. 

Как я выяснил, 20Mission был настолько важен для криптовалютной тусовки Сан-Франциско, что блог Bitcoin Trade (авторитетный источник по таким вопросам) прозвал его Биткойновым Хогвартсом. Стремясь произвести хорошее впечатление, я навел справки о владельце, Джереде Кенне. 

Уроженец небольшого городка в Орегоне и ветеран морской пехоты, устроившийся в нефтяную компанию Halliburton, Кенна признавался, что наемническая служба в Афганистане оставила его с «ощутимым отвращением к неэтичному и мошенническому ведению бизнеса». Он переехал в Чили и открыл онлайн-магазин техники Apple и носков из шерсти альпаки. Счастливый случай привел Кенну к тому, что его действительно занимало, — криптографии, «альтернативному финансированию», либертарианской политике и экономическим кризисам. Кенна накопил немного биткойнов, когда они практически ничего не стоили. В 2011 году он запустил биткойн-биржу Tradehill с офисом на чилийском пляже. Соучредителями выступили банкиры из Нью- Йорка и бывший старший инженер SpaceX Илона Маска. К 2013 году, когда биткойновая лихорадка захватила сторонников возвращения к золотому стандарту, отмывателей денег и спекулянтов с Уолл-стрит, Кенна стал одним из первых членов «клуба биткойновых миллионеров», и его отвращение к «неэтичному» бизнесу получило дальнейшее развитие. Теперь он утверждал, что продвижение финансовых пирамид должно быть разрешено, пока условия четко определены. Забавы ради, как с друзьями в покер перекинуться. Ясен пень, биткойн сам был финансовой пирамидой. Как многие другие биткойн-компании до нее, Tradehill погрязла в трясине судебных разбирательств. Кенна «рвал на себе волосы… лишившись сна», и снова остался ни с чем.

«Я полностью прогорел и искал жилье в Сан-Франциско, это было ужасно, — вспоминал Кенна в интервью. — Друг мне говорит: „Ну знаю я один наркопритон, который тебе дешево обойдется, но убогий“. А я ему: „Окей, звучит идеально“». Кенна оформил на себя договор аренды и убедил друзей снять комнаты за 800 долларов в месяц. Так и возник 20Mission. Через пару лет Кенна поехал к своей девушке в Колумбию, где открыл еще один хакерский хостел и пивоварню. Мир он не завоевал, но и в тюрьму не угодил. Не так уж и плохо для биткойн-трейдера.

В промовидео 20Mission для потенциальных арендаторов и инвесторов владелец описывал, как здание, подобно фениксу, превратилось из «старого отеля для торчков и бомжей» в «жилое пространство для техлюдей» и в конечном счете в независимый очаг революционных инноваций благодаря неналогооблагаемым цифровым наркодолларам и духу laissez-faire.

На сайте 20Mission было множество привлекательных фотографий. Залитая солнцем терраса с искусственным газоном и большим грилем-барбекю; опрятная просторная гостиная с роскошным кожаным диваном, так и зовущим присесть; скачущие под высоченными потолками тусовщики; сеанс йоги на крыше и чистенькая, меблированная спальня с двухместным футоном и гамаком. «Благодаря тому что среди наших постояльцев есть инженеры, графические дизайнеры, фотографы, видеооператоры, бренд-консультанты и предприниматели из Кремниевой долины с хорошими связями, — говорилось на сайте, — у вас под рукой будет все необходимое». Оно и видно!

Я сочинил приукрашенное приветственное письмо, сообщив, что хочу присоединиться к сообществу 20Mission. Вскоре менеджер Стивен Ломбарди пригласил меня «зайти и пообщаться». Будто речь идет о собеседовании. Я написал ему и договорился о времени. Одновременно я вникал в историю лучшего хакерского дома в городе. Соседи, похоже, были не в восторге от появления столь выдающихся новаторов. В ночь перед Хэллоуином, совпавшую с победой «Сан-Франциско Джайентс» в Мировой серии, город захлестнули беспорядки. В Мишен-дистрикте в престижной новостройке устроили пожар и выбили окна. На автобусной остановке поверх рекламы iPhone 6 распылили баллончиком «ТЕХНАРИ, ИДИТЕ В ЖОПУ!» Автобус Google забросали камнями. 20Mission осадила разъяренная толпа, закидав здание мусором и бутылками под крики «Технари! Технари!» Технари же казались невозмутимыми. «Мы архитекторы будущего!» — заявил репортеру один из жильцов 20Mission. 

Когда настал день встречи с менеджером Стивеном, я увидел, что окна у архитектуры будущего в мыльных разводах, а двери наглухо заперты. Как выяснилось, муниципальные власти закрыли хваленый коворкинг 20Mission из-за отсутствия необходимых разрешений. За углом нашелся другой вход. Я позвонил в звонок, через несколько секунд в динамике раздался женский голос. Замок щелкнул, и я вошел, оказавшись перед темной тесной лестницей, способной спровоцировать приступ клаустрофобии. К потолку рядами крепились велостойки, поэтому, поднимаясь, приходилось жаться к дальней стене, чтобы не схлопотать по лицу велосипедным рулем или колесом. На верхней лестничной площадке раздвижные стеклянные двери вели к террасе. Она была меньше, чем на рекламных фото, — и задрипаннее. То, что я принял за искусственный газон, оказалось просто грязным сморщенным зеленым ковром. К стенам были прислонены палеты, а скамейки были накрыты брезентом. Кругом громоздились деревянная мебель и керамические горшки.

Пройдя дальше, я обнаружил крошечную общую кухню. Над головой висело столько кастрюль, сковородок и лопаток, что случись землетрясение, того, кто намазывал бы себе тост в этот момент, точно раздавила бы падающая утварь. Раковина тоже была грязной. Среди этого раздрая стояла робкая рыжая девушка в ярко-красной рубашке и сочетающихся очках в красной оправе. Я вспомнил ее по новостному репортажу о хакерском доме, в котором она рассказывала о своей философии «радикальной персональной транспарентности» (некогда она была вебкам-моделью, иными словами, вела эротические онлайн-трансляции), а также повседневном существовании, сводившемся к выискиванию «ничейных» продуктов на кухне и последней мелочи для уплаты аренды. Когда я зашел, она знакомилась с новым соседом — тихим тощим парнем. «Ты здесь надолго?» — спросила она его. «В городе — да», — пробормотал он. На кухне не было места, поэтому я встал в дверном проеме и спросил, где найти Стивена. «Прямо по коридору до самого конца», — ответила рыжая. 

Несмотря на темноту в коридоре, я разглядел, что стены и двери покрыты плакатами и наклейками, как в студенческой общаге. Отовсюду торчали велосипеды. Запахом травки — то выдохшимся, то еще свежим — был пропитан каждый угол. Стены были достаточно тонкими, чтобы у каждой двери получать аудиотур по частной жизни внутри — чуток электронной музыки в одной комнате, чуток оргазменных стонов в другой. В конце длинного коридора я нашел комнату No 4 — Стивена. На двери был нарисован череп. В ответ на мой стук раздался приглушенный голос женщины. Решив, что она говорит «заходи», я начал открывать дверь. Но я ослышался. «Нет его!» — кричала она. Закрываю дверь. Вернувшись на террасу, я стал ждать. Стивен нарисовался минут через пятнадцать. Коренастый, неотесанный, голова кочаном, Стивен страдал хроническими головными болями администратора, последнюю из которых вызывали настенные велостойки, загородившие лестницу. Представитель строительной инспекции требовал их убрать. «К этому все и идет, — сказал Стивен. — Лишь бы не вертелся тут и не крутил мне яйца». 

Мне устроили беглый показ. На весь дом, то есть на сорок один номер, было две ванные комнаты. Мы заглянули в темный и замусоренный холл, где парочка накуренных постояльцев, не отрываясь от видеоигры, едва удостоили нас вниманием. Вот и весь осмотр — Стивен перешел к ценам. Маленькие комнаты — совсем маленькие — стоили 1400 долларов в месяц, средние — 1600, большие — 1800. «Все как в „Макдональдсе“», — завершил он. Мое выражение лица, должно быть, выдало, что я действительно думаю по поводу таких расценок за привилегию спать в чулане внутри перекрашенного наркопритона, деля туалет еще с двадцатью людьми минимум. Это меня и подвело. Стивен почувствовал мою настороженность. Он заявил, что передо мной в очереди двенадцать или тринадцать желающих, готовых заключить долгосрочный договор и выложить наличные (или биткойны), чтобы заселиться в тот же час.

«Я предпочитаю, когда остаются хотя бы на шесть месяцев. Так мне удобнее. Ничего личного», — сказал Стивен, тут же заметив, что должен идти. Это означало, что мне тоже пора восвояси. Я отговаривал его от рукопожатия, ссылаясь на свою простуду. «Эка невидаль, — сказал он, все равно пожимая мне руку. — Не помру. И так полжизни жал руки грязным аборигенам». Как и его начальник Кенна, Стивен был ветераном. После этого он исчез — вместе с моими надеждами поселиться в лучших биткойновых яслях города.