«Некоторые не попадут в ад: Роман-фантасмагория». Захар Прилепин написал о себе и о войне в Донбассе (о себе — намного больше)

Литературный критик «Медузы» Галина Юзефович рассказывает о новом романе Захара Прилепина «Некоторые не попадут в ад: Роман-фантасмагория» (АСТ). Прилепин пишет о себе, войне в Донбассе и своих сослуживцах. По мнению Галины Юзефович, эта книга — скорее, самопрезентация самого Прилепина, нежели размышление о природе военного конфликта в Донбассе.

Назвав «Некоторые не попадут в ад» романом-фантасмагорией, автор и издатель покривили душой дважды. Слово «фантасмагория», вероятно, понадобилось им в подзаголовке как оберег на тот — не слишком, впрочем, вероятный — случай, если кому-то придет в голову проверить приведенные в книге факты на предмет их соответствия законодательству Российской Федерации. Что же до слова «роман», то оно по отношению к этому тексту может употребляться лишь метафорически: в действительности «Некоторые не попадут в ад» — это нечто среднее между исповедью и моноспектаклем, в котором все персонажи — от центральных до эпизодических — выступают под своими настоящими именами, а время и место действия — конкретней некуда.

Полностью идентичный автору главный герой — знаменитый писатель Захар — четвертый год живет и воюет в Донбассе. На своем черном «круизёре» он в сопровождении преданной «лички» (личной охраны) лихо катается из дорогого ресторана «Пушкин» на передовую, а с концерта рэпера Хаски — в баню к Бате, полковнику Александру Захарченко, всемогущему главе непризнанной Донецкой республики. Веселый, бесстрашный (не боится ни обстрела, ни начальства), бескорыстный и при всем том обаятельно ироничный Захар то отправляется в самое пекло «брать языка», чтобы обменять его на попавшего в плен важного «ополченца» (спойлер: не возьмет), то несется в Москву ужинать с Моникой Беллуччи, то летит в Белград, чтобы выйти в море на яхте с Эмиром Кустурицей, то пьет водку под задушевные разговоры с простыми деревенскими ребятами из своего батальона, то уместно цитирует Цветаеву, то накрывает вражеские позиции местным супероружием — ракетой с ласковым прозвищем «вундер-вафля». Ни один сюжет не заканчивается округлой кульминацией, нить повествования постоянно рвется, стиль в среднем дважды на страницу скачет от приземленного к возвышенному и обратно, а единственная композиционная вешка, просматривающаяся, в общем, с самого начала — это неизбежный и трагически предопределенный финал: гибель Бати, крах всех надежд, отъезд автора в Россию.

Война в Донбассе идет уже скоро пять лет, и рефлексия по ее поводу (в том числе рефлексия литературная, пристрастная и сколь угодно персональная) — вещь определенно нелишняя. Однако — и это, пожалуй, главное, что нужно знать о романе-фантасмагории «Некоторые не попадут в ад» — книга Захара Прилепина этой цели не служит: даже если автор хотел объяснить читателю что-то важное и сокровенное про события в Донбассе, у него не получилось. 

Главный вопрос, который остается у Прилепина вынесенным за скобки, это, как ни банально, причины происходящего — не в прагматичном ключе, насколько велико там российское военное присутствие (если верить Прилепину, невелико), а в каком-то более глубоком, философском, если угодно, смысле. Почему люди, сами считающие себя украинцами (таких, как пишет автор, в Донецке и Луганске большинство), оказались по разные стороны фронта, чем так плох и опасен «наш несчастный неприятель» (этим кодовым оборотом в книге обозначается украинская сторона конфликта), за что сражаются сепаратисты и что же, в конце концов, привело на чужую войну нижегородца Прилепина — все это ни в какой момент не становится темой сколько-нибудь искреннего разговора. Автор сообщает, что верил в никем не признанную республику «как в свет собственного детства, как в отца, как в первую любовь, как в любимое стихотворение, как в молитву, которая помогла в страшный час», но дешифровать символ этой веры нам не суждено. Периодически кажется, что вот сейчас, сейчас автор соберется с силами и заговорит, наконец, о важном, но нет: каждый раз он словно намеренно сбивает серьезный настрой то грубоватой шуткой, то резкой сменой темы.

Оставляя незаполненным глубинный, смысловой (а потому самый, вероятно, мучительный и травматичный — в том числе для него самого) слой происходящего в Донбассе, Прилепин обращается к уровню, так сказать, поверхностному, описательному. И вот тут-то и начинаются проблемы — не скажешь даже, этические или все же скорее художественные. «Нормальным людям сложно отказаться, когда можно раскрутить невиданную карусель и самому на ней прокатиться» — примерно так, с разными вариациями, формулирует Прилепин мотивацию своих товарищей по оружию. «Надо, чтоб всегда было весело», «меня забавляло», «я валял дурака, а это важное занятие» — намеренно паясничая и демонстративно умалчивая о главном (о том, как же все так вышло и чем закончится), автор пытается вести себя на манер трагического героя, прячущего за веселым балагурством бездны непроговоренной боли. 

К сожалению, эффект оказывается обратным, и литературное дарование (по-прежнему, к слову сказать, яркое и бесспорное) в данном случае обращается против Прилепина. Образ высокомерного и, чего греха таить, по-хемингуэевски самодовольного рассказчика, упивающегося контрастом между опасностями войны и собственной красочной жизнью (и славой) за пределами Донбасса, выглядит безупречно убедительно и цельно, а подразумеваемая за всем этим многозначительная недоговоренность кажется не более, чем данью традиции. Отказываясь нагнетать страсти и писать о войне как о трагедии (выбор нравственно не бесспорный, но допустимый), сводя катастрофу в Донбассе к некому образу жизни — не идеальному, но, в общем, не без достоинств — Захар Прилепин выхолащивает свое высказывание, лишая его масштаба, веса и, по большому счету, смысла.

В аннотации автор пишет буквально следующее: «И мысли не было сочинять эту книжку. Сорок раз себе пообещал: пусть все отстоится, отлежится — что запомнится и не потеряется, то и будет самым главным». Похоже, эта идея была чертовски правильной: как говорил Витгенштейн, «о чем невозможно говорить, о том следует молчать». То, что Прилепин пока не готов к разговору о Донбассе, совершенно понятно и естественно. То, что несмотря на это он зачем-то все равно пытается о нем говорить, понять — и принять — гораздо сложнее.